По Алтаю - Сапожников Василий Васильевич (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
Через Теректинские белки существует два перевала: восточный -- по р. Нижней Котанде и западный по р. Теректе. В передний путь мы прошли первым, а возвратились вторым. Тот и другой, как оказалось, имеют свои неудобства; на Котандинском больше отдельных хребтов, которые нужно переваливать, с крутыми подъемами и спусками, но меньше бродов; на Теректинском -- один высокий хребет, но много неудобных бродов {Мы опускаем описание поездки от Котанды через Онгудай до Черги и обратно 14--21 июля), не связанной с основным маршрутом. -- Прим. ред.}.
К вершине Катуни по р. Курагану (22 -- 29 июня). В д. Котанде я созвал проводников-охотников, которые должны были итти со мной в Катунские белки, и расспросил их об имеющихся перевалах в вершину Катуни. Они мне сообщили, что всех перевалов через белки три.
Первый перевал, самый легкий, -- западный, он начинается от д. Верхний Уймон, идет в южном направлении и, пересекая верховья речек Большого Сугаша, Зайчихи, Собачьей и Большой, приводит к Тайменьему озеру, которое лежит уже по южную сторону главного хребта. Отсюда тропа, пересекая р. Становую, по р. Тургень-су приводит на Катунь. Это путь самый обычный.
Второй перевал, потруднее, начинаясь от д. Мульты (Нижний Уймон), идет по долине р. Мульты; в верховьях этой реки переваливают главный хребет и выходят тоже к Тайменьему озеру. Мультинский перевал выше первого и менее известен. Как я потом узнал, этим путем прошел в то же лето 1895 г. Странден из Барнаула.
Наконец, третий перевал, самый высокий и трудный, лежит восточнее остальных, и, следовательно, ближе к Белухе. Он начинается против д. Котанды по долине Нижнего Курагана; близ вершины этой реки переваливают главный хребет и спускаются в долину Верхнего Курагана, которой и приходят на Катунь в 40 верстах от вершины последней. Об этом перевале вскользь упоминает Ядринцев, но сам он этим путем не проходил. По словам котандинцев, кроме охотников и калмыков, Кураганом перевалил только Хрущов в 1887 г., хотя в литературе об этом я ничего не нашел.
Ввиду трудности перехода по Курагану проводники склоняли меня к Мультинскому перевалу, уверяя, что и они сами избегают Курагана, предпочитая делать обход по Мульте; тем более, что вернувшийся накануне охотник-калмык привез неутешительное известие: от дождей Кураган вздулся, и ему едва удалось его перебрести. Но я все-таки настаивал на Курагане, и мы, наконец, решили попробовать с условием, что если Кураган не пустит, то постараться выйти его левым притоком Хазинихой, а если и здесь не удастся пройти, то вернуться назад и перевалить по Мульте.
Погода не особенно благоприятствовала нашему путешествию, перепадал дождь и потому выступление отложили на один день.
23 июля ясным утром мы выступили караваном в 14 лошадей, из них пять вьючных, причем на каждую положили не более трех пудов. Нас сопровождали шестеро котандинцев, бывалых охотников; из них хорошими знатоками белков оказались Тимофей Архипов, по прозванью Поляк, и два крещеных калмыка -- Иннокентий и Иван (прежнее имя -- Тажумей); остальные трое -- Иван Носков и два брата Никита и Алексей Субботины -- вели себя более пассивно, хотя тоже недурно знали белки. Считая В. И. Родзевича, меня и слугу Василия, всего нас было девять человек.
Через Катунь, которая здесь достигает 80 сажен ширины, мы переправились выше устья Курагана, -- люди и вьюки в маленькой лодке, а лошади вплавь. Катунь довольно покойна; прозрачная вода -- прекрасного голубого цвета. Правый берег Катуни здесь невысок; между ним и крутыми склонами сплошных гор раскинулся на версту прекрасный луг с отдельными группами листвениц. Кураган, выйдя из узкой долины и перерезав луг, разбивается при впадении на несколько проток и образует небольшую дельту. Вода, совершенно прозрачная и тоже голубого цвета, с шумом скатывается в Катунь по наклонному каменистому руслу между берегами, густо заросшими ивняком. Высота устья 977 м.
Перед окончательным отправлением мы зашли, вместе с провожавшими нас крестьянами из Котанды, на пасеку Тимофея Архипова и, распрощавшись за алтайским медовым пивом, в 2 часа выступили вверх по левому берегу Курагана.
За лугом долина сразу принимает вид извилистого коридора между очень крутыми, порой отвесными стенами. Сначала идет хорошо утоптанная тропа, которая то пролегает по высоким террасам, то спускается в сырые заросли леса и кустарников, и вообще довольно удобна. Березы, лиственицы, изредка ели, с жимолостью, караганой, спиреей, малиной и черной кислицей (Ribes atropurpureum), перепутавшимися с высокой травой, совершенно скрывают от глаз Кураган, и он заявляет о себе только неумолкаемым шумом. Редкие поляны покрыты сочной травой; на одной из них мы встретили одинокую калмыцкую юрту; это было последнее жилье, а далее на пространстве более 200 верст мы не видели решительно никаких следов присутствия человека, кроме едва намеченной тропы.
В 3 часа мы поравнялись с небольшим правым притоком -- Первая Ченелу, а через полчаса со вторым -- Вторая Ченелу. В 4 часа в 10 верстах от устья Курагана перешли небольшой левый приток Громотуху, по-калмыцки -- Ыик. В 5 часов поравнялись с правым притоком -- Плоской, по-калмыцки Айлоэл, и скоро на той же стороне на значительной высоте увидели тонкую серебристую нитку водопада Дженаек. Струя воды свергается с высокой ступени и, разбившись на мелких уступах, вновь скрывается в лесной заросли, так что и места впадения этой речки в Кураган не видно; зато сам Нижний Кураган, едва прикрытый прибрежными деревьями, являлся здесь во всей красе бурного голубого потока.
Против этого водопада на нашем левом берегу надвинувшиеся горы образуют первый бом. Долина превращается в узкую теснину; крутые скалы, особенно высокие на левом берегу, сжимают реку в узкой трубе на протяжении 40 сажен. Кураган, вообще имеющий до 25 сажен ширины, здесь сразу суживается до 5 сажен, и вода, спертая в узком проходе, с грохотом проносится через него, покрытая беляками пены. Выше прибрежных скал громоздятся новые уступы, покрытые кустарниками и отдельными деревьями, уцепившимися в трещинах, а еще выше -- отвесные истрескавшиеся стены сланца с угловатыми выступами.
Берега нет никакого, и проход возможен только верхом. Поднявшись над бомом крутой извилистой тропинкой и пройдя широким карнизом между каменными глыбами, над которым поднимается отвесная голая стена, мы круто спустились на низкий луг опять к берегу Курагана. Трава здесь настолько высока, что человек исчезает в ней с головой.
Мы прошли от устья Курагана около 20 верст и решили переночевать у верхнего конца бома, потому что засветло не успели бы дойти до другого места, удобного для стоянки. Высота этого пункта 1 200 м.
На другой день поднялись в 5 часов утра, рассчитывая итти дальше, но это намерение пришлось отложить, так как погода совершенно испортилась. Горы почти до основания были укутаны облаками, моросил мелкий дождь; высокая трава при всяком движении обдавала крупными каплями, и, боясь подмочить багаж, мы решили подождать лучшей погоды. Дважды я отправлялся к нижнему концу бома, желая его сфотографировать, и выжидал светлых проблесков, но напрасно; пришлось удовольствоваться снимком при дожде с закрытыми горами. После полудня облака несколько поднялись и увлекаемые небольшим ветром проносились мимо гор противоположного берега, по временам разрываясь и открывая скалистые уступы. Только к вечеру начало прояснивать, идождь прекратился. В 4 часа мы сняли стан и двинулись дальше, рассчитывая к вечеру добраться до устья левого притока Киргиза.
За узкой луговиной, раскинутой по берегу Курагана, идет небольшой подъем среди скал, между которыми укрепились группы листвениц. Здесь от главной стены, ограничивающей долину, отходит невысокий отрог вплоть до берега реки. Спуск с него по другую сторону довольно крут; особенно неудобны сильно наклонные гладкие плиты сланца, сделавшиеся скользкими от дождя. На нижней, особенно круто поставленной плите, которая сбоку обрывается ступенью в несколько аршин, положено со стороны ступени дерево и насыпано немного щебня и земли, чтобы лошадь имела какую-нибудь точку опоры. Двенадцать лошадей прошли довольно хорошо, но порядочно сдвинули дерево на край обрыва, а под следующей дерево оборвалось и упало под обрыв; двум последним лошадям пришлось просто скатываться по плите, опираясь на все четыре ноги и садясь на зад.
