Серебряные рельсы (сборник) - Чивилихин Владимир Алексеевич (электронные книги бесплатно .TXT) 📗
Но ребята уже сами понимали, что до жилья придется пробиваться с муками, перед которыми, может быть, побледнеет все предыдущее. Костя и Алеша мужественно боролись с бедой. Безостановочно таскали вещи, потом быстро повалили две пихты, напилили бревна для става, разделали пазы. Кошурников один таскал бревна к берегу, готовил дрова для ночлега, принес греби с брошенного плота. Во время обеда он достал заветную буханку и разрезал ее, а под вечер долго ходил по берегу один, осматривая террасу и что-то записывая в блокнот.
«25 октября. Воскресенье
Опять неудача. Ночуем ниже Китатского порога, примерно на пикете 1895. До порога дошли очень скоро и благополучно. Примерно в 800 м выше порога имеется крутой слив, однако к нему хороший заход и посредине только два камня, которых легко избежать. Этот слив прошли хорошо, хотя вал довольно значительный, на плот плещет почти по колено.
Кроме этого слива, от пикета 1918 до Китатского порога имеются еще три переката, которые легко проходимы.
Выше порога пристали к берегу, и я пошел посмотреть порог. Посредине реки скалистый остров, основное русло идет слева, где и находится, собственно, Китатский порог, а справа небольшая протока, загроможденная камнями. В большую воду протокой можно спустить плот, а при теперешнем уровне это почти немыслимо. Кроме того, ниже порога река замерзла шугой, так что пройти с плотом совершенно невозможно. Сам порог непроходим при любой воде.
Вещи пронесли по правому берегу и на правом же берегу в рекордно короткий срок – за 5 часов – срубили новый пихтовый плот. На утро работы осталось максимум на 1–1,5 часа, и поплывем дальше.
На берегу около порога выступают скалы серого мелкозернистого гранита. Обращает на себя внимание его монолитность. Имеются массивы, совершенно не расчлененные трещинами, объемом в несколько сот кубометров.
В 50 м ниже нашей ночевки, в гранитной скале у ее подошвы, есть пещера глубиной 5 м, шириной 2,5 м, при высоте около 1,5 м. В пещере остатки костра, очевидно, кто-то в ней ночевал. Интересно, ниже пещеры метрах в 10–15 (по течению реки) из-под скалы бьет родник. Кругом много пней срубленных деревьев. В пределах самого порога, на протяжении метров 400–500, гарь по обоим берегам реки. Ниже порога живая тайга.
Как по тому, так и по другому берегу легко можно трассировать линию при небольшом количестве скальных работ на разработке отдельных выдающихся скал. В том и другом случае трасса ляжет по надпойменной террасе. Есть камень, песок, лес.
Завтра дальше в путь. Мало продуктов. Сегодня доели хлеб, сухарей осталось дня на четыре, табаку на два дня. Имеем килограммов 30 мяса и соль. С этим еще, можно жить. До жилья остается 90 км, если раньше не встретим рыбаков артемовского Золотопродснаба. Нужно торопиться. Если река со своими ледяными перехватами не подведет, то все кончится вполне благополучно, в противном случае придется немного поголодать, вернее, посидеть без хлеба. Неприятно, что опаздываю. Вероятно, обо мне уже по-настоящему беспокоятся».
«…Уже пять дней лишних в тайге. Наверное, друзья в Новосибирске шум подняли – я всегда был точен в своих расчетах. Но кто же мог знать, что эта река такая работная? Кто же предполагал, что зима нас застанет здесь? Рацию вот не дали нам с собой, а то бы все упростилось. Хотя какая тут рация! Мы бы давно ее угробили на плоту. А как теперь? Если река встала выше заставы, то рыбаки уже не пройдут сюда и пограничный катер не пробьется. А охотники будут ждать крепкого снега – без лыж сюда не суйся. Самое противное время в году. Только самолет, конечно. Друзья могут учудить – нанять „кукурузника“. Но это будет слишком дорого, и я всыплю им за расходование денег экспедиции, когда отсюда выйду. Ведь все равно нас будет трудно найти – пикета своего я же не могу им сообщить. Впрочем, пролетит один раз – костер будем палить. Хотя бы хлеба буханок пять сбросили да сапоги…»
Он дописал дневник уже ночью, когда ребята спали. А вдруг на самом деле нет больше льда на реке? Ведь впереди Базыбай – почти водопад, да и здесь Казыр бежит хорошо. Может, это под Китатом только такое гиблое место, а ледостав на Казыре еще не начался?..
От реки, как всегда по утрам, поднимался пар. Три измученных изыскателя спустили на воду новый плот. На него сейчас был весь расчет. Быстрый Казыр, который вымотал из друзей столько сил, мог стать и единственным их спасителем.
Река охотно подхватила утлый плотишко, понесла, понесла…
– Шивера, Михалыч! – крикнул глазастый Алеша.
– Вижу. Ерунда. Проскочим. Бей лево! Крепше! – кричал Кошурников в такт ритмичному покачиванию греби.
– Дайте сменю, – попросил у него гребь Костя. Миновали еще один перекат. Река на нем сильно бурлила и тут же разворачивалась на плавной косе. Казыр понес плот неохотно, лениво.
– Ну, друзья, – сказал Кошурников, – если чисто за этой излучиной, то дальше…
Он не успел договорить. Плот выскочил на прямую. Изыскатели бросили греби и безучастно смотрели, как холодная зеленая струя несет их к ледяному полю. Плот ударился о кромку, нырнул было под лед, но застопорился на подгребках.
– Метров триста, не меньше.
– Не пробиться. Лед толстый.
– Может, под перехватом новый свяжем? Смотрите, какой тут пихтач…
– День потратим, а через два-три километра такой же сюрприз.
– Что ж делать?
Эх, Казыр, Казыр! Ну, скажи, как быть-то? Назад ходу нет. Справа и слева – заснеженная тайга, неприступные хребты, гольцы в облаках. Впереди – лед. Мешок, ледяной мешок…
НЕ БЫВАЛ ДЖЕК ЛОНДОН В СИБИРИ
Жаль только, что быстро идти нельзя: устали мы сильно… Но все-таки пойдем вперед до последней возможности.
Кошурников ушел на ледяной перехват. Ребятам казалось, что он движется слишком медленно. Вот добрался до конца ледяного поля, постоял у кромки, направился к берегу.
– Переживает, – сказал Костя. – Есть от чего…
– Бывал он в переплетах, видел всякое.
– Да нет, все равно переживает.
– Если переживает, – сказал Алеша, – то только за тебя.
– Почему за меня? – повысил голос Стофато. Подошел Кошурников.
– Нет, ребята, крепко сковало реку. Закурим?
– Я не буду. – Алеша глубоко втянул носом воздух, прохрипел: – Сказал – все!
– Пропадем мы тут, Михалыч, – сказал Костя и сразу осекся, поджал губы: промашку дал.
– Вот что, Костя, – Кошурников нахмурился и выразительно посмотрел на товарища, – будем считать, что ты этого не говорил.
– Хорошо, Михалыч, будем так считать, – тоже насупясь, сказал Стофато. – Но что делать?
– Сейчас, ребята, остается одно. – Кошурников курил частыми затяжками. – Захватить еды и дуть пешком. На погранзаставе будем дней через пять. Как считаете?
– Пошли, – сказал Журавлев. – Где наша не пропадала! Только вот в ботинках моих по снегу не особенно приятно идти будет.
– Какое там приятно! Они же у тебя совсем сгнили, – уточнил Костя. – У меня хоть валенки есть…
Имущество сортировали молча. Только Алеша вступил с Кошурниковым в перебранку.
– Не возьму я ваши пимы!
– Возьмешь. Твои ботинки совсем пропали.
– Это вы называете пропали? В них до Москвы топать можно. Посмотрите лучше на свои сапоги. – Алеша говорил с усилием, лицо его напряглось.
– А я приказываю! – оборвал разговор Кошурников.
И уже тронулись с места и полезли в черные скалы, преградившие путь, а Журавлев, вышагивая впереди в новых валенках Кошурникова, все хрипел под нос:
– Тоже мне! Пропали! Шпагатом замотать, и порядок. Тоже мне…
– Замолчи! – крикнул сзади Костя. – Надоел.
Кошурников шел замыкающим и все оглядывался назад, где на корневище упавшего от бури кедра остались их вещи. Он вспоминал всю историю экспедиции, мысленно представляя карту. Начиная от Новосибирска их путь лежал по замкнутому четырехугольнику. Одна его сторона была преодолена в поезде, другая – на самом современном виде транспорта – самолете. И только главный маршрут экспедиции: Покровский прииск – Тофалария – погранзастава – Абакан, потребовал древнейших средств передвижения. Сначала ехали в пароконной повозке, потом верхом на оленях, долго плыли на плотах, а сейчас вынуждены были перемещаться «на своих двоих».
