К вулканам Тихого океана - Якеш Петр (версия книг txt) 📗

Нам очень хотелось поговорить с рыбаком, но мы не знали его языка, а он нашего. Я понял по его жестам, что такие раковины, какие он нам подарил, собирать, пока жив моллюск, опасно. Но об этом я знал и раньше. Среди коллекционеров они ценятся очень высоко, особенно если створки не повреждены, а чтобы не повредить их, раковины надо собирать вместе с моллюском. Имея дело с ними, приходится быть очень осторожным. Потревоженный моллюск выбрасывает из ротового отверстия струю ядовитой слюны. Если эта слюна попадает на кожу человека, то может начаться паралич.

На острове Бугенвиль после долгого перерыва я вновь решил порыбачить. Прежде рыбацкое счастье меня не баловало, на мою долю больше выпадало комических происшествий, чем улова. В Австралии однажды я поймал рыбину, всю усеянную колючками. Когда я ее вытащил из воды, она сильно раздулась и стала похожа на огромный колючий мяч. В другой раз недалеко от Брисбена я вытащил из моря рыбку длиной сантиметров двадцать и тоже с колючками. Когда она еще висела на крючке над водой, какой-то незнакомый человек на молу начал изо всех сил гудеть из своей машины.

Я отложил удилище и удивленно на него посмотрел.

— Не прикасайтесь к рыбе, — кричал он, — ее колючки ядовиты, мне вовсе не улыбается везти вас в больницу.

Здесь, на вакунайском молу, невезение мое продолжалось. С деревянного мола кристально чистая вода просматривалась на десятиметровую глубину. Там резвились рыбы самых разных оттенков и форм и никакого внимания не обращали на мой крючок. И вот наконец! Я вытащил красиво окрашенную прозрачную рыбку. Еще бы штук пять — и к ужину вполне достаточно. Желанное разнообразие в нашем меню!

Я снова забросил наживку и на всякий случай спросил островитянина, который ждал чего-то у конторы плантации, как бы он приготовил такую рыбу.

— Видите ли, господин, я бы такую рыбу вообще есть не стал, я вижу ее первый раз в жизни.

Я не рискнул принести рыбину домой. Пришлось бросить ее в море. Иди гуляй.

Начальник района Боб и в самом деле заботился о нас. В компенсацию за запрет подняться к кратерам Балби он решил устроить экскурсию вдоль восточного побережья на север от Вакуная. В качестве транспортного средства решили использовать трактор, который, на счастье, вчера вернулся в поселок. Его водитель по. лучил от Боба приказ останавливаться всюду, где я попрошу.

Это была не только компенсация, но и наказание за мою нескромность. Для трактора неважно, есть дорога, нет дороги, он преодолевает огромные камни, продирается сквозь нехоженые джунгли… Вместе с группой островитян я сидел на платформе, прицепленной к трактору, и задача у меня была одна — не откусить язык. Пока мы ехали, я успевал отмечать места, где мы остановимся на обратном пути, чтобы собрать образцы. Верный правилу в любых трудных обстоятельствах делать то же, что и местные жители, я, как и они, всю дорогу жевал сахарный тростник, чтобы не укачало. Через пару часов у меня начались страшные неприятности с желудком. Трудно сказать, что было тому виной: постоянная тряска, сахарный тростник или вонь, исходившая от воды в ручье. По пути мои провожатые надеялись пострелять голубей. Трактор несколько раз останавливался, мужчины с ликованием соскакивали с платформы и исчезали в джунглях. Раздавались выстрелы, и они возвращались с пустыми руками. Никаких голубей я вокруг не видел, но островитяне утверждали, что голуби есть. Один улетел прежде, чем они успели выстрелить, другого подстрелили, но не нашли в густых зарослях. И так продолжалось бесконечное число раз, но меня уже это не забавляло. Вечером по пути домой в одной деревушке мы увидели нечто, достойное внимания: кожу огромной змеи, наверное питона, растянутую на колышках. Островитяне сказали, что по дороге нам попадалось много змей, я же не видел ни одной.

На следующий день Боб пригласил нас на вечер, устраиваемый на плантации Нума-Нума. Собрались все белые из Вакуная и с соседних плантаций — человек десять. Две дамы были даже в длинных платьях. Не знаю, что выглядело комичнее: мои шорты и выцветшая майка или их длинные платья. Я чувствовал себя не в своей тарелке. Мы посмотрели фильм, потом немного выпили. И вдруг Боб объявил, что у него что-то припасено для нас. Он достал небольшие коробочки с любительским фильмом. Так я, наконец, попал на гребень Балби с экспедицией вулканологов из Рабаула. Среди участников кроме Боба был и мой приятель Хеминг.

Энтузиазм, с которым Боб комментировал фильм, явно свидетельствовал о том, что этот начальник района в душе вовсе не полицейский, а натуралист, любитель приключений в самом лучшем смысле этого слова, человек, чуткий к природе и к здешним жителям.

В день, когда мы улетали из Вакуная, Боб летел вместе с нами в спортивном самолете, который вез нас на остров Бука, а его — в город Киету. Перевели его туда против воли, ему очень не хотелось покидать Вакунай.

11. Следы войны на каждом шагу. Гуадалканал

— Не знаю, не знаю, может, и взлетит. Я не думал, что с вами ребенок и такой огромный багаж.

С помощью нашего попутчика уговариваем молодого пилота-миссионера взять нас на маленький спортивный самолет. Это единственная возможность улететь из Вакуная. Наконец мы размещаемся, все в порядке, только как мы приземлимся? Под нами узкая полоска в джунглях, мы где-то на полпути между Вакунаем и расположенным севернее островком Бука. Все окно закрывает гигантский рюкзак, мне осталось только крохотное пятнышко, через которое я могу смотреть вниз. Посадочная полоса выглядит угрожающе, она вся в горбах. Внизу мигает огонек, и мы идем на посадку. Кто-то открывает дверь и с досадой спрашивает у пилота:

— Куда мне это положить?

— Вон на ту коробку, а рюкзак чуть в сторону. Вполне еще войдет.

Следующая фраза обращена ко мне:

— Не могли бы вы взять эту коробку?

У нас с Лидой на коленях по пирамиде разного багажа, между нами, под этой пирамидой, сидит Петя. Рюкзак, на нем ящик с образцами, а сверху коробки с яйцами. Моя рука, поддерживающая пирамиду, высоко у меня над головой. Здесь, в глухих джунглях, кто-то держит птицеферму и продает яйца, свою продукцию он вынужден отправлять самолетом. Нам это кажется удивительным.

Спустя полчаса опять приземляемся. Руки совсем одеревенели, кто-то нам помогает выйти, человек этот удивлен, обнаружив менаду нами и багажом ребенка.

Островок Бука, поросший лесом атолл, лежит у северного выступа Бугенвиля, от которого отделен узким проливом. Нам здесь предстоит переночевать. Устраиваемся вполне прилично. Китайский ресторанчик на главной и единственной улице служит одновременно и отелем, и магазином, и бюро путешествий.

Длинная комната с когда-то побеленными, а сейчас, за давностью побелки, ставшими серыми стенами, три больничные койки, которые тоже когда-то были белыми. Над кроватями москитные сетки, покрытые толстым слоем ныли, под потолком проржавевший вентилятор. Открываем дверь к неудовольствию целого полчища тараканов. Неделями они жили здесь в полном покое и теперь просто не знали, где им спрятаться. Наш «номер» стоит дороже, чем «Хилтон» [21] на Гавайях. И грязный дворик, и вход выглядят так неприглядно, что мы отказываемся от ужина, который хозяин гостиницы предлагает нам за соответствующую доплату. Мы ложимся спать на голодный желудок, как и рекомендуют диетологи. Мелкие и очень сладкие бананы, называемые здесь дамскими пальчиками, вряд ли способны заменить ужин.

Самолет регулярной линии Рабаул — Бука — Нью-Джорджия — Гуадалканал летает лишь раз в четырнадцать дней. Он приземляется на несколько минут, и мы единственные пассажиры, которые садятся в Буке. Самолет набрал высоту, и нам открылись коралловые рифы, о которые с силой ударялись волны. Чиновник авиакомпании, на этот раз в роли стюардессы, приносит холодные бараньи отбивные, и мы с жадностью накидываемся на них.

Сильный запах дезинфицирующих средств, запотевшие очки, невообразимая жара и влажность и в довершение всего падение с трапа — таковы мои первые впечатления от Соломоновых островов, бывшего протектората Великобритании. Мы вышли из самолета на аэродроме в Мунде на острове Нью-Джорджия. Аэродром был на удивление безлюден, только в тени кокосовых пальм чернокожие мальчишки играли в настоящий футбол, в какой играют у нас, в Европе, и о котором в Австралии и на Новой Гвинее имеют весьма смутное представление (футболом в тех местах называют непонятную игру, когда мяч можно не только бить ногами, но и брать руками).