Такой я видел Индию - Алаев Леонид Борисович (книги бесплатно читать без TXT) 📗
Как быть с морем мелких хозяйств? Надеяться, что деревенская беднота вся «переварится» в сельских батраков или городских рабочих, нельзя. Современные машины не увеличивают, а уменьшают число рабочих рук на заводах и фермах. Раз миллионам мельчайших хозяйств суждено существовать еще долгие годы, то совершенно ясно, что они скоро превратятся из малопроизводящего, обеспечивающего лишь самого себя сектора в потребляющий сектор, который надо будет еще и подкармливать. Этого, конечно, хозяйства кулаков и государственные финансы не потянут.
Даже чисто продовольственный вопрос на путях развития капиталистического кулацкого хозяйства в условиях Индии решить, мне кажется, не удастся. А кроме того, неизбежное при этом возрастание «лишнего» населения, которое уже сейчас составляет много десятков миллионов (его трудно подсчитать, потому что кроме собственно безработных есть много частично или сезонно безработных), должно привести к таким социальным конфликтам, которых история Индии еще не знала.
Рассказывая о городах, я не мог обойти молчанием напряженную политическую борьбу, идущую в каждом из них. Сложная политическая обстановка создалась и в сельских районах.
В Раджастхане есть деревни, все жители которых голосуют за партию «Сватантра». В Индии все многолико. В других штатах «Сватантра» обычно выражает интересы крупного капитала, а вот в Раджастхане, где крупного капитала вроде бы нет, она стала партией бывших и настоящих помещиков и князей, которые сохраняют традиционное влияние в «своих деревнях».
В некоторых районах, случается, кулацкие верхи регулярно голосуют за коммунистов. Почему? Потому что эти слои населения страдают от ростовщиков и оптовых капиталистических фирм и знают, что коммунисты наиболее последовательно выступают против крупного капитала. В такой деревне социальные противоречия могут так обостриться, что низшие касты, арендаторы и батраки, захотят поддержать какую-нибудь правую партию — «Сватантру» или «Джан сангх», чтобы противопоставить себя деревенским верхам.
Но в этой сложной ситуации прослеживаются известные закономерности: кулацкие слои, больше всего получившие от реформ, чаще голосуют за правящую партию Национальный конгресс, а среди батрацких низов растет влияние коммунистов.
Внешне деревенская жизнь, по крайней мере по сравнению с городской, выглядит все еще мирной и идиллической. В глинистой воде деревенских прудов стоят, погрузившись по ноздри, черные буйволы. Для них купание — первая необходимость, важнее еды. Вокруг прудов со звонкими криками бегают мальчишки. У деревенского колодца собираются женщины с ярко начищенными медными кувшинами. Под большим деревом — манговым, баньяном или пальмой — сидят старики в белоснежных дхоти, поодаль — мужчины помоложе. Возможно, это заседание кастового панчаята, возможно, вновь избранного на основе всеобщего голосования органа, тоже называющегося панчаятом. А может, здесь заседает правление кооператива или инструктор блока общинного развития убеждает людей провести новую дорогу. Все так мирно под полуденным солнцем. Думается, именно эта идиллическая картина встает перед мысленным взором индийца, когда он говорит иностранцу:
— Нет, вы не поймете Индии, пока не поживете в деревне!
Между тем именно эта картина, несмотря на всю ее жизненность и реалистичность, уже совершенно не отражает внутреннего содержания деревенской жизни.
Ведь наиболее уважаемые старейшины, сидящие под деревом и неторопливо обсуждающие общие дела, — как правило, богатые хозяева, которые держат в своих руках всю деревню. Их взаимное уважение и согласие, зиждется на том, что ни один из них пока не может разорить другого. Каждый по праву старшинства или по праву богатства возглавляет группу односельчан какой-нибудь касты, а также членов иных каст, обязанных ему работой, долгом, «дружбой» и т.д.
Индийские социологи давно уже показали, что деревни состоят из враждующих групп (они называют их фракциями), руководимых самыми богатыми «мироедами».
Соперничество между фракциями определяется в основном экономическими интересами — какая из них будет обеспечена большим числом работников-батраков, плотников, слу г. Но не меньшее значение имеет и престиж, социальный статус, верховенство в местных делах. Эта борьба незаметна, подспудна, о ней можно узнать только после детального изучения симпатий и антипатий, связывающих деревню.
Но есть и другие столкновения, гораздо более явные, наглядные, временами жестокие и кровавые — столкновения между различными кастами. В индийской деревне экономическое первенство, а вместе с ним и доминирующее социальное положение обычно занимала какая-нибудь одна каста.
Чаще всего ею была «высокая земледельческая каста», по классификации, введенной еще английскими учеными конца XIX в. Касты, подходящие под такое определение, есть почти в каждой области — джаты в Северной Индии, кунби и маратха в Махараштре, оккалига в Майсуре, камма и редди в Андхре, веллала в Тамилнаде. Их еще называют иногда военно-земледельческими кастами, потому что земледелие было не единственным их занятием. В средние века правители много раз пытались сделать их просто земледельцами, покорными властям и, в частности, разоружить их. Но и в XVII в. крестьянин-джат, по словам хрониста, пахал, держа одной рукой плуг, а другой — мушкет. Впрочем, те слои деревенской аристократии, для которых военное дело стало ремеслом, выделились в особые «кшатрийские» касты раджпутов. В Северной Индии они тоже нередко выступали в качестве «доминирующей» касты.
На Юге подобные касты не появились, и земледельческие касты были там одновременно и поставщиками воинов для местных князей.
Ниже основной касты стоят другие земледельческие, ремесленные и «неприкасаемые» касты — каждая на определенной ступени социальной лестницы. Но для отдельного человека или для отдельной касты эта социальная лестница выглядит по-разному. Мнения о том, кто выше и кто ниже, самые разные.
О соперничестве каст известно с древности, иногда оно выливалось в открытую вражду. В настоящее время возможности для нее расширены, в частности новыми средствами связи и транспорта — почтой и телефоном, железными дорогами и автобусом. И раньше каста, члены которой жили во многих деревнях обширного района, представляла организационное единство — и чем ниже по социальной лестнице она располагалась, тем прочнее была ее организация. Лишь всемогущий Шива ведал, наверно, каким образом, скажем, чамары (самая низшая каста Северной Индии, находившаяся в почти рабской зависимости от деревенских верхов) могли поддерживать связи с собратьями по касте в сотнях деревень. Тем не менее они эти связи поддерживали, регулярно созывали собрания, избирали свой кастовый комитет, обсуждали на нем все нарушения правил — а у каждой касты есть свои, отличные от других, но довольно определенные нормы поведения.
Сейчас это уже не представляет трудности. Автобус — достаточно дешевый, а велосипед — достаточно надежный вид транспорта. Созданы не только панчаяты округов, но кастовые организации штатов, общие комитеты некоторых близких по положению каст, образована Всеиндийская федерация низших каст. Теперь на этих собраниях рассматриваются помимо нарушений кастовой этики меры, направленные против социального угнетения со стороны других каст.
О кастовых противоречиях и их влиянии на жизнь страны в целом надо говорить отдельно. Но о чисто деревенском проявлении борьбы, связанной с классовыми конфликтами между верхами и низами села, уместно сказать здесь. Речь идет о стремлении высококастовых индусов предотвратить нравственное освобождение беднейших батраков-неприкасаемых с помощью террора.
Как раз во время моих разъездов по Индии в деревнях разных штатов было убито несколько неприкасаемых. В деревне Махараштры, например, довольно невинная стычка молодежи по пустячному поводу переросла в жестокую драку «кастовых» и «неприкасаемых», кончившуюся убийствами.
Была назначена комиссия по расследованию, однако один из министров штата предварил ее выводы такого рода публичным заявлением:
