Один на один с Севером - Уэмура Наоми (книги полностью txt) 📗
Но нечего впадать в уныние! Когда лед хороший, то я, забыв про холод, мурлычу песни.
4 апреля
Ясно. Температура — минус 34 градуса. Юго-западный ветер.
Вышел в путь в 8.30. Хорошо, что ветер попутный, а то, когда он дует в лицо, обмороженные места сразу же начинают болеть.
Состояние льда опять несколько изменилось. Ледяные утесы совершенно исчезли, много ровных мест. От 83 до 84° северной широты снежные заструги тянутся с востока на запад, а с 84 до 85° — на север или на северо-восток. Ветер дует то с севера, то с юга. Сегодня я прошел около 15 километров. Поэтому, несомненно, пересек 85-й градус северной широты.
Вчера молодой лед был союзником, а сегодня на нем глубокий снег и собакам трудно бежать. Опять разговор о собаках! Но я обязательно должен о них писать.
Собаки явно измотались. Утром, когда мы трогайся в путь, они даже не шевелятся, услышав мое первое «яя». Стоят, испуганно съежившись, и смотрят исподлобья. И нет на них никакой управы. Совсем ослабевших я привязываю к саням. Перед отъездом на базе Алерт я провел с собаками самые основные занятия, но в то время характер животных еще нигде и никак не проявлялся. Сейчас они оживляются, только когда я их кормлю и во время драки. Они совершенно истощены.
Но меня нельзя, наверное, упрекнуть в нерадивости. Каждодневный рацион собаки составляет 600 граммов специальной еды (это около 4000 калорий). И несмотря на это, они очень истощены. Наверное, даже для собак, родившихся на Севере, путешествие по Арктике необычно?
Хочу дать им небольшой отдых. Одного дня за 12 суток пути им явно недостаточно. Уже известно, что собакам для нормальной работы необходимо отдыхать раз в пять-шесть дней или даже два дня в неделю. И я тоже так считаю.
Но к такому выводу я пришел только сейчас. Во время прошлого путешествия по Заполярью, когда я преодолел 12 тысяч километров, у меня в упряжке бежало всего 12–13 собак. Если бы мои теперешние собаки были здоровы и работоспособны, то этого и сейчас было бы вполне достаточно. Но они измотались в длительном путешествии, и появилась необходимость в пополнении упряжки.
Еще отправляясь в это путешествие, я решил взять упряжку побольше — в 17–18 собак. Думал, так будет легче собакам. Но разве я мог предусмотреть, что у одной из собак на пути к Северному полюсу начнутся родовые схватки? Да, в моей упряжке оказалась беременная собака. Я только сегодня это обнаружил. А я-то думал, что у меня одна сучка — вожак Куро: течка, начавшаяся у нее чуть ли не в первый день путешествия, была слишком явной. На самом же деле была еще одна самка, по кличке Сиро. Когда я заметил, с каким трудом она передвигается, оказалось, что у нее вот-вот роды: живот толстый, и соски большие. Первое, что мне пришло на ум: «Уже не может тянуть сани!» В обычной обстановке, наверное, все бы радовались прибавлению собачьего семейства, но я засомневался, сможет ли Сиро благополучно ощениться на Северном полюсе? Как же мне продали такую собаку? Я очень разозлился.
И дело не только в Сиро. Из 19 собак действительно тянули сани только семь-восемь. Остальные 11 существовали лишь для того, чтобы съедать положенную им порцию еды. Тащить нарты они предоставляли другим собакам. Я сам виноват, что не потратил достаточно времени на составление упряжки. Это ужасно, что больше половины собак оказались непригодными для путешествия!
И еще неприятность — одна собака ремнями натерла шею. Ремни хлопчатобумажные, но пропитанные влагой и замерзшие, они становятся острыми, как лезвие бритвы, и режут шею. Если бы я заметил это раньше, то принял бы какие-то меры. А теперь и эту собаку невозможно использовать.
5 апреля
Ясно. Ветер северо-восточный.
Уже несколько дней, как погода на Северном Ледовитом океане действительно устойчивая.
Отправляюсь в путь в восемь часов утра, а в половине четвертого разбиваю лагерь. Довольно-таки рано, но в пути был семь часов. За это время я ломом прокладывал путь, слезал с нарт, садился в них опять — в общем надвигался достаточно. Собаки же бежали четыре с половиной часа. Прошел я сегодня около восемнадцати километров.
К холоду, наверное, невозможно привыкнуть. Северо-восточный ветер сегодня несильный — всего один балл, но очень холодно, и несколько раз я совершенно неожиданно для себя начинал буквально дрожать. Хотя я надел двухслойные варежки, но руки коченеют, и ими невозможно свободно двигать. Во время измерений в 10 часов 45 минут я даже не смог держать в руках секстант.
В те дни, когда дует северный ветер, болит обмороженное лицо. Так и хочется скорчиться от этой боли. А если я скорчусь, то тогда ничего не смогу делать. Потихоньку снимаю варежки и голой ладонью согреваю кончик носа. Конечно, рука тут же коченеет. Надо быстрее отогревать теряющую ощущение руку, и я сую ее непроизвольно в брюки, сделанные из меха белого медведя. Касаюсь тела, и только тогда к руке возвращается чувствительность. Однако я весь начиню дрожать, и какое-то время рука и тело словно соревнуются в терпении. Но вскоре от тела к руке переходит немного тепла. И я опять тру разогретой таким образом рукой кончик носа, который нестерпимо болит. От ощущения слабого тепла руки эта боль немного утихает, и я начинаю чувствовать свой нос.
6 апреля
Ясно, затем облачно. Температура — минус 40 градусов. Ветер северный.
Выезжаю в 8 часов. Но не проехал я и одного километра, как застрял в торосах. Отыскивая дорогу поровнее, мне приходится постоянно сворачивать с пути, и я, кажется, сбился с нужного направления. Запутался среди снежных застругов, тянущихся то на северо-северо-восток, то на восток-северо-восток. Мои утренние координаты были 69°30 западной долготы, а когда позже я провел измерения по солнцу, которое в это время было точно на востоке, то обнаружил, что нахожусь на 69-м градусе западной долготы. Но заниматься корректировкой направления буду завтра.
Собаки были сегодня в пути восемь с половиной часов, но из-за плохой дороги прошли только 10–15 километров. Может быть, за последние дни иссякли все их силы? Правда, состояние льда сегодня было самое плохое за все время путешествия. Мы были окружены нагромождениями ледяных глыб высотой до 10 метров. Только я обрадовался, что наконец-то выбрался благополучно, как опять передо мной появились нагромождения торосов. Наверное, это и есть истинное лицо пакового льда на Северном Ледовитом океане?
Ломом выбиваю в ледяной стене подъем в 45°. Собакам трудно преодолеть такую крутизну. Я подхожу к ним сзади и бью хлыстом по постромкам. Когда собаки обессилены, надо идти за нартами и погонять их длинным хлыстом. Правда, в такой ситуации тут же появляются собаки-саботажники, которые ни в какую не хотят тянуть нарты. И тогда уже не знаешь, с кем воюешь — со льдом или с собаками.
Если бы было две упряжки, то они бы соревновались и собаки старались бы бежать. А когда одни нарты, то у собак нет цели, они тащат их только под мою ругань и удары хлыста. Конечно, бедные животные бесконечно устали. Я даю команду двигаться, а они совершенно не реагируют. Возможно, они и хотят идти вперед, но у них просто не двигаются ноги. Когда собаки чувствуют себя бодро, то они все время следят за мной. Увидев, что я беру хлыст, они тут же готовы бежать и прямо-таки срываются с места. Сейчас же все совсем не так.
Если бы нашелся защитник собак, то он, наверное, оправдал бы и защитил их, выдвинув такой аргумент: навстречу дует северный ветер, причем ветер очень сильный — четыре балла.
Но я не должен показывать им свое сочувствие. В путешествиях по Заполярью запрещено испытывать жалость. Если я нарушу этот закон, то у меня не будет права на такое путешествие.
В то же время существует предел, до какого можно не жалеть собак. Да, они мне нужны лишь для того, чтобы облегчить путешествие по Арктике. Только для этого. Это все так. И тем не менее я не собираюсь становиться извергом. Я ни разу не говорил о том, что отстегнул от упряжки и привязал к нартам собаку, которая натерла ремнями шею. Невозможно остаться спокойным и глядя на беременную Сиро, которая еле-еле бежит, тряся большим животом. Завтра отстегну ее от упряжки. Самое большее, что еще в ее силах, — бежать самой.
