Заяабари (походный роман) - Сидоренко Андрей (первая книга .txt) 📗
Подошел мужчина, муж удивительной женщины. Как всех обычных мужчин, его в первую очередь интересовали всякие необычные приспособления. Он уставился молча на мою лодку и удивился.
Стемнело. Байкал успокоился от дневного ветра и начал засыпать под открытым небом, утыканным звездами, засыпал вместе с ним и мыс Большой Кадильный, готовился отойти ко сну и я, странник Андрей.
Вода перестала лупить волнами берег. Суша окончательно договорилась с водой и между ними пролегла недвижимая граница. В оконечность мыса Большой Кадильный можно было ткнуть пальцем и сказать: вот он. Так я и сделал, потом встал на это место и обратил взгляд к небу, к далеким и неизвестным мирам.
Как можно жить на свете и не замечать каждый вечер такое чудо над собой?! Живя в городах, мы забываем о существовании неба и звезд. Я не городской житель, а поселковый, но тоже не смотрю по вечерам на звезды. Как глубоко я заблуждался, удивляясь какой-нибудь ерунде во время жизни! Какая она маленькая и ничтожная, эта ерунда, по сравнению со звездами, но мы почему-то не смотрим на них и перестаем удивляться. От этого разучаемся любить мир, и он становится для нас далеким, как те звезды, на которые не обращают внимание.
Обнаружил на небе Большую Медведицу, Кассиопею, Орион и созвездие Дельфина. Больше ничего не знаю, кроме Южного Креста, но он далеко. Убедившись, что все созвездия на своих местах, я успокоился и пошел спать.
Утром попрощался с обитателями мыса Большой Кадильный и продолжил свой путь. Плыву вдоль скалистых отрогов в направлении мыса Голоустный, который является частью дельты одноименной речки. На запад от дельты расположилось селение Большое Голоустное, а на восточном берегу чуть выше есть еще одно село и тоже Большое Голоустное. Явно народ экономил названия, припасая их, наверное, для более важного случая.
Правые притоки Голоустной: Нижний Кочергат, Средний Кочергат и Верхний Кочергат. И как бы случайно: Ундун Дабан – приток Нижнего Кочергата. Чуть северней Голоустной речка Еловка – вот это можно считать образцом русских названий. И никаких тут левых и правых Еловок нет. Я перевел дух, обрадованный за речушку с колокольчиковым именем.
Об опасностях, которые подстерегают мореплавателя при прохождении дельты Голоустной, меня предупреждали заранее. Урочище Голоустной в районе поселка образуется узким пространством, зажатым крутыми и достаточно высокими берегами. Получается своего рода труба, из которой может дунуть очень сильно и неожиданно. Если в этот момент оказаться в створе, то может унести в море и даже перевернуть. У страшного ветра есть страшное имя – Харахаихой.
Заранее почуял, что место гиблое. Очень интересное ощущение: это не беспокойство и не страх, а скорее очень необычный внутренний дискомфорт. При подходе к поселку лес отступил вглубь континента, оставив прибрежные сопки лысеть в тоске. Веселого ландшафта не стало. Деревья не хотели жить здесь по неизвестной причине, и мне показалось, что приближаюсь к старому давно не посещаемому кладбищу. Впечатление это усилила заброшенная, если судить по виду, церквушка на переднем плане села. Самого же населенного пункта видно не было – он спрятался за сопкой, как будто стыдился своего вида. Окрестности не создали впечатления, что жизнь здесь бьет ключом. Людей не видно. На пристани и в небольшом порту рядом – тоже ни души. Все как будто ушли на демонстрацию, на фронт или встречать космонавта. Неизвестность причины, от чего произошло безлюдье, действовало на психику угнетающе.
Небольшой порт, по всей видимости некогда функционирующий, представлял из себя нагромождение железных и деревянных остовов. Вид его был ненормальный и уродливый, как у городской свалки.
Погода решила измениться. Солнце спряталось за черными тучами – Байкал сразу же потемнел и посмурнел. Вхожу в створ урочища Голоустной. Ущелье открыло пасть пустого пространства между гор, угрожая Харахаихоем. При подходе к дельте вплотную, мне показалось, что я вообще не на Байкале, а на каком-то другом и совершенно обычном озере: вода мутная, а дно – илистое.
Из долины реки задуло. Я сделал глупость – поднял парус. Огибая дельту, старался удалиться на безопасное расстояние, чтобы не сесть на мель, но не рассчитал и на мель все-таки сел.
Не знаю, можно ли называть Харахаихоем то, что на меня дунуло, но дунуло прилично и, сидя на мели, лодочка получила серьезный крен (парус я еще убрать не успел). Кое-как, снявшись с мели, убрал парус и установил весла. Пока возился – отнесло в море.
Сразу вспомнились рассказы старых таежников и морских волков о том, как лодки уносит ветром в море и там переворачивает. И что такие случаи обычно происходят в местах подобных тому, где я сейчас находился и отчаянно пытался выгрести к берегу. Харахаихой…
В 5-ти км от мыса Голоустный находится мыс Роговик. Курс туда.
Прибрежные сопки постепенно начали обрастать хвойными деревьями. Темнело. Небо, вода и суша изменили свои цвета очень быстро, как будто в спешке переоделись. Ветер сделал последний вздох перед ночной спячкой и затих. Байкал замер. Вечерняя тишина пуховым одеялом нежно накрыла все вокруг и дневные недоразумения, чуть не обернувшиеся для меня катастрофой, начали казаться нереальными. Надо было подумать о ночевке. Прохожу устье речки Еловки и решаю не уходить далеко от объекта природы с таким милым названием. Обогнув прижим, увидел небольшой пляж и выбрал его для ночлега.
Ничего не хочется делать. Не спешу ставить палатку и готовить пищу. Стою и смотрю себе под ноги, на то место, где у меня будет дом на одну ночь. Дом на одну ночь… Дом, где попало… Так лучше всего можно почувствовать, что живешь на планете – маленькой точечке во Вселенной.
Проснулся среди ночи от того, что сорвало палатку. Выскочил наружу – ветра нет, полный штиль, только где-то высоко в небе слышится гул от движения огромной массы воздуха. Залез назад. Палатка снова начала сотрясаться, как будто подъехал самосвал и вывалил на меня кирпичи.
Настало утро, я открыл глаза, и мой маленький мир, состоящий из пространства внутри палатки, засветился светом зари. Казалось, что нет ничего: ни Байкала, ни тайги, ни даже планеты Земля. Весь мир состоял из меня и пустоты, обтянутой палаточной тканью. Если бы кто-нибудь начал рассказывать о том, что где-то есть моря, горы, леса и пустыни, я не поверил бы ни единому слову.
Ничего не хочу. Безумно хорошо. Ни о чем не мечтаю. Не узнаю своего тела и даже не очень его чувствую. Кажется, что я только сейчас родился. Дивное состояние.
Скоро во мне пробуждается желание жить в большом мире. Я покидаю маленький уютный мирок и становлюсь частью огромного пространства, заполненного водой, горами и небом. С первым же вдохом внутри этого пространства в меня входит новый день – это новый день новой жизни, которая начинается заново. Я рисую свою жизнь на белоснежном листе бумаги нового дня. Я хочу ощутить каждый миг моей новой жизни, как произведение искусства, как единственный и неповторимый миг счастья, которое происходит лишь только оттого, что я знаю о существовании мира.
Чистка зубов и полоскание полости рта в холоднючей байкальской воде – отличный заменитель зарядки. Чувствую корни зубов, и мне хочется засунуть голову в костер для согрева мозгов.
На завтрак молочная рисовая каша, как в детском садике.
Погода по здешним представлениям нормальная: воздух градусов 13, вода + 4, по небу несутся серые тучи – того и гляди пойдет дождь. Лето в разгаре.
Собрался и отвалил. Не прошло и пяти минут, как левая уключина начала подозрительно скрипеть. Пластмассовый хомут оказался плохо подогнан и дюралевое весло начало протираться. Если оставить все как есть, то скоро останусь без весла, а запасного нет. Причаливаю к берегу и занимаюсь ремонтом. Провозился около часа, пока удалось что-то сделать.
Курс на мыс Нижние Хомуты. Глядя на карту, можно удивиться, зачем назвали совсем непримечательную на вид географическую особенность – берег не выдавливается в море значительно. Но наяву мыс видно хорошо, особенно когда проплываешь недалеко от берега. Мыс Нижние Хомуты – скалистый и очень красивый. За ним на небольшом расстоянии следуют еще два мыса, которые с целью экономии фантазии и слов назвали Средние Хомуты и Верхние Хомуты. Местные привыкли к таким названиям, а у меня никак не получалось. Как можно красивейший мыс обозвать "хомутом"!
