Сокровище африканских гор - Грин Александр Степанович (лучшие книги онлайн .txt) 📗
Король замолчал, он не хотел высказывать своего мнения по этому поводу, но было видно, что он скорее доволен, так как мог рассчитывать на новые подарки и выпивку. Гент же сказал так на всякий случай, чтобы негры не выкинули с ним какой-нибудь предательской штуки.
Раздался звук барабана, сзывающего выслушать королевское решение, и маленькая площадь наполнилась народом; главные лица собрания заняли прежние места. Привели осужденных.
Король сказал:
— Я отпускаю Кагонгу и Мо-Осве потому, что они не виноваты. Яда не было. Лекарство белого человека принесло пользу. Я обещал исполнить его желание и держу слово.
Подданные огласили деревню радостными воплями. Генту трудно было понять, насколько искрения эта радость, но он с удовольствием увидел, что с узников снимают колодки.
Жрец, до сих пор смирно сидевший в стороне, выступил и направился к середине круга. Он не знал, что готовил себе верную погибель. Им овладело желание унизить Гента, доказать его бессилие. Фокус, придуманный им, разыгрался быстро. Жрец, позвонив колокольчиком, заявил:
— Белый человек — обманщик. У него нет никакой силы, и он ничего не знает. Если белый человек — волшебник, пусть он скажет, что будет сейчас с Кагонгу и Мо-Осве. Вот они, они стоят и тоже не знают. Ты знаешь ли, белый человек?
— Скажи этому человеку, — сказал Гент переводчику, подозревая что-то неладное, — что злые силы более не коснутся Кагонгу и Мо-Осве. Они будут жить хорошо.
Выслушав, жрец злорадно засмеялся.
— Белый человек лжет, — вскричал он. — Вот удел преступников! Смотрите!
Одним прыжком он очутился возле пораженных ужасом, только что отпущенных дикарей и, выхватив широкий нож, замахнулся на Мо-Осве. Но Гент был готов ко всему. Быстро прицелившись, он свалил колдуна разрывной пулей; тот грянулся ничком, выронив нож.
Произошло великое смятение. Крик ужаса пронесся в толпе. Часть попадала на землю; большинство, а с ними и герои истории — Кагонгу и Мо-Осве, разбежались, скрывшись за хижинами. Когда Гент оглянулся, вокруг не было никого, кроме Цаупере, — ни короля, ни вождей, — все обратились в бегство, ожидая страшных явлений. Пользуясь этим, Гейт сказал Цаупере:
— Идем немедленно. Вещи с тобой. Отлично. Но не беги. Иди скоро и смело.
Они пошли к выходу из деревни. Она казалась вымершей. Никем не остановленные, они прошли ворота, мостик через ручей и спустились в рытвины долины, ведущей к реке. Пирога лежала там же, где ее оставили.
Гент облегченно вздохнул.
Столкнув лодку на воду, он сел, а Цаупере стал сзади с веслом, и пирога выплыла на середину реки.
— Как ты думаешь, — спросил Гент, — почему мы ушли свободно после того, как я застрелил жреца? Мне казалось, что начнется бой, и я уже приготовился.
— Музунгу храбр, — сказал Цаупере. — Музунгу знает больше Цаупере. Музунгу видит, что в деревне нет ружья; ружье — гром. Гром убил колдуна, за белым человеком идут еще белые — все испугались, бежали.
— Какие белые, Цаупере?
— Ты сказал, что едут четыре пироги и там пять белых.
— Но ведь я выдумал это. Нарочно.
— Уах, — наивно ответил дикарь, — музунгу все может.
XV. Ливингстон
Уиджиджи лежит в амфитеатре высоких гор на берегу озера Танганайка, открытого Ливингстоном. Большинство жителей Уиджиджи — арабы, торгующие камедью, гумми-каучуком, слоновой костью и пальмовым маслом. Их дома, окруженные террасами с навесами и резными столбами, погружены в зелень фиговых, финиковых и кокосовых пальм; растут здесь также кофейные и фисташковые деревья и щедро осыпают свой белый цвет лимоны и апельсины.
Рано утром в одном из таких домов, стоящем отдельно с края селения, на террасе показался высокий сгорбленный человек. Его волосы были седы; усы и борода начали седеть. Голубая фуражка, красная куртка и серые брюки составляли костюм доктора Ливингстона. Это был он, недавно вернувшийся из страны Маннуэма.
Задумавшись, Ливингстон смотрел на озеро, пока не услышал в отдалении говор и шум; казалось, там, за садами, спеша, шло много людей.
«Что бы это могло быть в такой ранний час?» — подумал Ливингстон и позвал своего слугу Сузи.
Сузи, молодой араб с веселым, приятным лицом, быстро появился на террасе.
— Что это за шум? — сказал доктор. — Пойди узнай.
— Хорошо, сэр! — Сузи прекрасно говорил на английском языке. Он ушел и вернулся через несколько минут, весьма возбужденный и заинтересованный. — Сэр, — сказал он, — в Уиджиджи прибыли два путешественника: белый и черный. Белый человек — англичанин. Их окружает толпа арабов. Англичанин, узнав, что я ваш слуга, просил меня передать вам, что он ищет вас и просит разрешения говорить с вами. Его зовут Гент.
— Гент, — повторил Ливингстон, обладающий настолько крепкой памятью, что почти не вел никаких записей, ограничиваясь знаками на карте, понятными лишь ему. — А! Если это тот Гент… Сузи, скажи ему, что я его жду.
Араб снова ушел, после чего шум приблизился: сквозь деревья замелькали белые тюрбаны арабов. Не доходя до дома, арабы остановились, и от их группы отделились два человека, быстро шагавшие к жилищу Ливингстона. Сузи шел впереди, указывая дорогу.
Спустившись с террасы, Ливингстон пошел навстречу гостям. Он увидел человека со знакомым лицом, почти черного от солнца и грязи, его костюм был сбит и местами разорван; запавшие от бессонницы и усталости глаза напряженно блестели. За ним шел Цаупере с разинутым ртом и ружьем под мышкой.
Ливингстон протянул руку. Оба были в большом волнении, но оно выразилось лишь крепким рукопожатием: британец, даже падая в вулкан, не закричит истерически, но спокойно заметит: «Я думаю, что здесь несколько горячо».
Гент сказал:
— Слава богу, вы живы и здоровы, доктор! Узнали ли вы меня?
— Вполне, Сузи мне сказал ваше имя. Отчего вы не попали в мой караван?
— Это долгая, долгая история, сэр! Я не один, со мной Цаупере, бежавший невольник.
— Отлично, Сузи устроит его. Войдемте ко мне.
Они прошли в дом. Помещение Ливингстона было вполне спартанским. Стол, скамьи, два табурета, карты на стенах и бумаги на столе — вот все, что увидел Гент в первой комнате.
— Послушайте, Гент, — сказал доктор, — я совершенно отказываюсь говорить с вами, пока вы не достигнете известного равновесия с помощью отдыха и еды. Пожалуйста сюда!
Он провел Гента в следующее помещение. Здесь стояли железная кровать, стол, небольшой диван, в углу висел медный умывальник.
— Располагайтесь, — сказал доктор. — Сузи, сведи к себе черного и покорми его, а потом займись обедом для нас, да постарайся.
— Слушаю, сэр! — И араб бесшумно удалился. Ливингстон спросил:
— Как вы попали сюда? Кругом война, в Унианиэмбе беснуется Мирамбо.
— Я приехал в пироге по Магалазари, — ответил Гент, устало опускаясь на край кровати. — На нижних порогах столько раз приходилось перетаскивать лодку, что Цаупере едва не развалился от утомления. Два раза нас чуть не утопили буруны. От устья мы хорошо плыли озером несколько десятков миль.
— Но, черт возьми… — Доктор удивленно смотрел на охотника. — Вдвоем?
— Да.
— Так, ничего. Я ухожу; вы придете, когда отдохнете, туда же, на террасу. Я там обедаю.
Он вышел. Гент, бессознательно улыбаясь, смотрел в окно, где блестела Танганайка. Движение кончилось. Нервы упали. Триста миль опасного, утомительного, тревожного пути отошли назад. Он был с Ливингстоном. Теперь действительно он приступал к выполнению плана. Сознание, что он находится в сказочной глуши, вдали от цивилизованного мира, вместе с утомлением последних дней наполнили его душу покоем и сном. Тело еще двигалось; душа уже спала. Это была реакция. Гент принял полулежачее положение; хотел закурить, но было лень искать трубку. Он на мгновенье прикрыл глаза, но не смог открыть их. Нечто дремотное, созерцательное и сумбурное шевельнулось в засыпающем мозгу, голова Гента опустилась на подушку, и он уснул сразу, как окаменелый. Ноги спустились на пол, корпус лежал на постели.
