Япония, японцы и японоведы - Латышев Игорь (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗
Такая тенденция к уклонению от четкого определения своего отношения к территориальному спору двух стран выявилась в статьях и книгах даже тех японоведов, которых навряд ли можно было упрекнуть в слишком больших симпатиях к японцам. Прослеживалось нежелание осуждать японскую сторону за незаконные притязания на Курильские острова даже в солидных научных публикациях моего давнишнего друга ныне покойного Д. В. Петрова190. В еще большей мере стремление не портить отношения с Японским фондом проявилось и в монографии В. О. Кистанова191, защищавшейся автором в качестве докторской диссертации.
Обидно, но отрицательное воздействие оказал Японский фонд и на содержание самой крупной по объему совместной публикации московских историков-японоведов - "Истории Японии", вышедшей в свет в двух томах в конце 1998 года192.
В целом выход в свет всеобъемлющего труда по истории Японии с древнейших времен и до последних дней современности стал, на мой взгляд, большим и долгожданным событием в российском японоведении. Отечественные японоведы - авторы двух названных томов заполнили тот вакуум, который образовался на книжном рынке и в библиотеках страны спустя двенадцать лет после выхода в свет "Истории Японии", написанной в советские времена на основе марксистской методологии тремя весьма компетентными специалистами-японоведами: Ю. Д. Кузнецовым, Г. Б. Навлицкой и И. М. Сырицыным. При этом более подробное и обстоятельное освещение получили в двухтомнике многие события японской истории, ранее не отмеченные нашими исследователями. В этом отношении ценность этой публикации не вызвала у меня сомнений, хотя ее авторы и редактор (А. Е. Жуков), видимо по причине спешки с ее изданием, отказались от ссылок на источники (даже в цитатах), от списков использованной литературы и выявления своего отношения к трудам предшественников, что может дать повод придирчивым читателям воспринимать этот двухтомник скорее как компиляцию, а не как полноценное исследование. Но не в этом я увидел самый досадный недостаток этого большого и несомненно солидного труда. Увы, ложками дегтя в бочке меда стали в двухтомнике те его разделы, где освещаются российско-японские и советско-японские отношения. А освещаются они так, будто их писали не русские авторы, а японцы, ибо в оценках всех событий и фактов, связанных с территориальным спором двух стран, превалируют японские взгляды на этот спор. В тех скупых авторских комментариях, которые имеются в тексте, не очень внятно, но настойчиво проводится, в частности, идея необходимости решения "территориального вопроса" на путях "компромисса", а иначе говоря - на путях односторонних и ничем не обоснованных уступок нашей страны японским территориальным домогательствам. Игнорируя аргументы российских патриотов - защитников Курил, авторы "Истории Японии" в ряде мест ограничиваются воспроизведением лишь аргументов японской стороны. История русско-японских отношений излагается в книге так, будто не было в нашей стране таких компетентных исследователей истории этих отношений как Э. Я. Файнберг, Л. Н. Кутаков, Б. П. Полевой, И. А. Сенченко и ряда других ученых.
В чем же причина этого странного на первый взгляд упорства авторов "Истории Японии" в навязывании российским читателям японских взглядов на территориальный спор двух стран? Ответ на этот вопрос лежит на поверхности - он дан издателями двухтомника уже на титульном листе. Ибо согласно титульному листу двухтомник издан, как там сказано, "при поддержке Японского фонда". А распорядителями этого фонда являются, как уже об этом писалось выше, чиновники МИД Японии. Всеобъемлющая "История Японии", подготовленная в годы ельцинского правления нашими японоведами на деньги Японского фонда, оказалась, к сожалению, при всех ее достоинствах товаром с вредными червоточинами: с ее страниц, посвященных острейшим проблемам российско-японских отношений, веет антирусским, японским душком. И душок этот начнет еще сильнее сказываться на репутации книги после ухода Ельцина из Кремля - ухода, за которым неминуемо грядет всеобщее и громогласное осуждение и политиками, и журналистами, и научными работниками всей политики ельцинистов, и в том числе их порочного курса на потакание японским территориальным домогательствам. Жаль, что редактор этой большой и долгожданной книги не сумел воспротивиться давлению наших японофилов и спонсоров из Японского фонда, стремящихся поставить под сомнение законность нахождения Южных Курил в составе России.
В общем же, российское японоведение 90-х годов стало являть собой хотя и пеструю, но не радужную картину идеологического разброда и разноголосицы - картину, вполне соответствующую кризисному состоянию всех российских общественных наук. Да только ли наук? В кризис погрузилась вся Россия, растерзанная территориально, разграбленная экономически, надломленная духовно и нестабильная в политическом отношении. Досадно, но в ближайшей перспективе в российском японоведении не просматривается возможность целеустремленного плодотворного сотрудничества моих коллег, их совместного движения вперед, как это было в 1986 году - в дни первого съезда японоведов социалистических стран. Увы - этот съезд оказался как первым, так и последним общенациональным научным форумом отечественных японоведов.
Глава 2
РОССИЯ И ЯПОНИЯ В УСЛОВИЯХ ДЕГРАДАЦИИ
ЕЛЬЦИНСКОГО РЕЖИМА
(ВТОРАЯ ПОЛОВИНА 90-х ГОДОВ)
"Встречи без галстуков" в Красноярске и Каване.
Возрастание угрозы территориальной
целостности России
Никогда еще прежде повседневная профессиональная деятельность московских японоведов не была столь зависима от экономической и внутриполитической обстановки в стране, как в последнее пятилетие ХХ века.
Непоправимым несчастьем для всей России, для основной массы ее граждан обернулись президентские выборы 1996 года. Проголосовала ли тогда за Ельцина или нет большая часть российских избирателей - дело темное и судить об этом трудно. Но прискорбным и общепризнанным фактом постепенно стало то, что президентом страны был избран неработоспособный, больной, властолюбивый, умственно неуравновешенный и примитивный по своим взглядам человек, главной заботой которого стали в последующие годы лишь помыслы о поддержании своего угасавшего здоровья и сохранении той безграничной власти, которой наделила его конституция, наспех принятая в 1993 году. Его не волновали, как это становилось всем все яснее и яснее, ни текущие проблемы повседневной жизни населения страны, ни ее дальнейшие судьбы. Внимание его было приковано только к кадровым вопросам, связанным с окружавшими его царедворцами, только к их перетасовкам и перемещениям с одних государственных постов на другие, только к постоянным проверкам всех своих приближенных на личную преданность. А при таких обстоятельствах в окружении этого новоявленного российского самодержца, воцарившегося в московском Кремле, удерживались лишь подхалимы, карьеристы и хапуги, использовавшие свои высокие официальные посты и полномочия для растаскивания государственной собственности и накопления долларовых сбережений в зарубежных банках.
Коррупция в верхних эшелонах ельцинского режима, истощавшая финансовые и экономические ресурсы страны, сопровождалась развалом некогда могущественного экономического механизма бывшего Советского Союза. В стране началась эпидемия массовых банкротств и закрытий предприятий. Развалу экономики сопутствовали такие безотрадные явления как переход под контроль иностранного капитала ряда крупнейших промышленных предприятий, повсеместный рост безработицы и резкое падение жизненного уровня большинства российского населения.
В бедственном положении оказались к концу 90-х годов и многие научно-исследовательские учреждения Российской Академии наук. Экономические неурядицы привели к дальнейшему сокращению заработков сотрудников академических учреждений и преподавателей высших учебных заведений, включая и специалистов по Японии. Во второй половине 90-х годов заработная плата подавляющего большинства научных сотрудников Института востоковедения РАН не превышала тысячи рублей, что по подсчетам многих социологов либо едва превышало прожиточный минимум либо было даже ниже этого минимума. Естественно, что такая ситуация объективно порождала тенденцию к совмещению многими учеными работы в академических учреждениях с какими-то побочными заработками, а следовательно, и к сокращению объемов и снижению качественного уровня своих плановых работ. Не случайно в разговорах сотрудников института все чаще стала повторяться такая поговорочка: "государство делает вид, будто оно выдает нам зарплату, а мы делаем вид, будто мы работаем". Чтобы свести концы с концами в своих семейных бюджетах, многие институтские сотрудники стали совмещать работу в институте с преподавательской работой не только в высших учебных заведениях, но и в обычных школах. Не один десяток штатных научных работников занялся одновременно чтением лекций и преподаванием восточных и западноевропейских языков в стенах коммерческого Восточного университета, созданного при нашем же академическом институте. В их числе оказался и я. Мое профессорское звание позволило мне получить согласие администрации названного университета на чтение курсов лекций по истории и социально-политическому строю Японии. Хотя читал я эти лекции всего лишь по два академических часа в неделю, тем не менее это дало заметную прибавку к моей академической зарплате. С учетом пенсии по старости мои заработки оказались в совокупности не меньшими, чем доходы основной массы моих соотечественников, хотя они и не шли ни в какое сравнение с тем высоким уровнем зарплаты, которая выплачивалась профессорам и докторам наук в годы советской власти.
