Охотники на лунных птиц - Адам-Смит Пэтси (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Пока ребята разыскивали оставшихся в живых, старый Алекс Росс оглядел корабль. Он пообещал капитану снять судно с отмели, что и сделал. Корабль направился в открытое море. Однако трос порвался, и судно снова понесло на отмель.
До сей поры корабль так и остался стоять на том месте как память об одном из самых больших кораблекрушений в австралийских водах. Его мачты и нок-реи все еще устремлены вверх, и до недавнего времени необычная фигура в виде получеловека-полуживотного украшала нос корабля. Шесть лет назад ее сняли, и теперь она находится в Морском музее в Дувре (Тасмания).
Некоторое время команда «Фарсунда» оставалась на Ганкэрридже. Они уехали и оставили на острове корабельного кота. Моряки принесли его с корабля в мешке. Этот кот изрядно попутешествовал. В Буэнос-Айресе он сбежал с итальянской бригантины и попал на неудачливый «Фарсунд».
Семья Росса купила полузатонувшее судно и разобрала его. Море на отмелях не всегда спокойно. Однажды старшему Алексу пришлось провести на полубаке судна три дня из-за шторма.
На Ганкэрридже жизнь не казалась однообразной. Старый Росс был владельцем большого склада, и в заливе порой стояло до двадцати пяти судов. Человек сорок вели торговлю со склада. Ежегодно на острове проводилась стрижка овец и сюда приезжали стригали. Для упаковки шерсти использовали пресс, которому было лет сто. Его соорудили из досок толщиной пять сантиметров, и два человека паковали с его помощью пятнадцать тюков в день.
— Правда, чтобы навертеть пятнадцать тюков, надо встать пораньше и как следует потрудиться, — признался Росс. — Зато он не ломается. Мы даже сумели упаковать тридцатикилограммовый тюк.
Сейчас Ганкэрридж необитаем. Семьи Росса и Кука обосновались на острове Флиндерс. Росс получил лицензию на Ганкэрридж и регулярно наведывается на остров. Там пасутся его полторы тысячи овец.
На маленьком кладбище возле фермы, где прошла юность Росса, похоронены его мать и отец. Рядом с ними могила его первой жены и старшей дочери Исабель. Тут же покоятся погибшие моряки и те, кто умер на острове.
— В те времена хоронили просто, — рассказал мне Росс. — Мы сколачивали из останков кораблей гробы и покрывали их черной краской. Затем рыли могилы глубиной до двух метров и на веревках опускали туда гробы. Иногда приезжал псаломщик. Если его не было, мы читали Библию и молились.
На могилы устанавливали надгробные плиты с выгравированными на них именами и датами рождения и смерти. Могилы тех, кого оплакивать некому, должны быть сокрыты ото всех навсегда — так полагают стрейтсмены.
Острова нравятся далеко не каждому приезжему. Да разве есть на свете место, которое нравилось бы всем? Так у фотографа Эрни (его прислали сюда, чтобы он проиллюстрировал снимками мою книгу) на острове все, абсолютно все вызывало отвращение, особенно ванна. Единственное, что ему могли предложить на Фюрно, — это сидячую ванну. Причем мыться ему предлагали в той же воде, в которой до него купалась я. Для меня, выросшей в лесу, подобного рода купание не было мукой, но для Эрни с Кинг-Кросса оно казалось невыносимым. Он даже не заметил, что на острове Биг-Дог пресную воду для питья привозили в баках. Не произвели на него никакого впечатления и средства передвижения на островах.
— Этой лодке не помешал бы новый мотор, — ворчал Эрни, когда нам не удалось объехать восточное побережье острова Биг-Дог.
Ему было неинтересно, что скорость приливов здесь достигает восьми узлов, а водяная стена поднимается на пять метров. Его мирок ограничивался Рэндвиком, полицейским судом и пресс-релизами. Мне пришлось самой взяться за фотокамеру.
Однако тысячи снимков, которые мне удалось сделать, стоили того. Я успела сфотографировать самые интересные и самые древние промыслы Австралии до того, как они исчезли. Я сфотографировала Эрика Мейнарда в тот день, когда «овечья птица» вцепилась своими острыми когтями ему в голову. Мы уже думали, что придется сбрить его густую шевелюру, чтобы освободить птицу. Дело в том, чтоo птица ночью ударилась о ванты (случай довольно обычный), так как рангоут выводит из строя птичьи радары. Успела я сфотографировать ныне покойного Уолтера Битона, последнего представителя смешанных кровей, а также моряков, для которых иногда переставали существовать законы, как и для первых охотников на тюленей.
Есть у меня снимки женщин, расстилающих свеженарезанную траву на полу; кораблей, которые вскоре после этого погибли, и их команд; фотографии моих друзей, которых уже нет в живых. И, конечно же, масса снимков различных птиц, которые населяли острова: крачек, лебедей, больших бакланов, пеликанов, бекасов, тихоокеанских чаек, журавлей, перепелов, диких уток, чирков, колпиц, светлых пингвинов, диких кур, лысух, бронзовокрылых голубей, соколов и многочисленного потомства великих путешественников — буревестников.
Глава VIII
«Летающая овца»
Еще один взмах весла — и каяк плавно скользнул к маленькой пристани острова Сент-Лоренс в Беринговом море. Откуда-то со дна лодки эскимос вынул птицу размером с крупного голубя. Перья ее отливали бронзой.
Эскимос видел много таких птиц близ Полярного круга, где он жил. Огромные косяки появлялись в этих краях ежегодно и обычно в одно и то же время — в июне или июле. Питались они мелкой рыбешкой. Однако на этот раз попалась необычная птица: на левой лапке у нее виднелась маленькая серебристая пластинка.
«Должно быть, это какая-то особенная птица», — решил эскимос и повез ее к самому главному человеку на острове в надежде, что тот сможет разобраться во всем. Если и он не разберется, то придется послать ее (не птицу, конечно, а пластинку) дальше, потому что на ней надпись.
Пластинку отправили через Берингово море в Анкорижд, на Аляску, к более знающим людям, которые, безусловно, сумеют прочесть и понять надпись.
Вот что было на ней написано: «Известите Совет по фауне, Хобарт, Тасмания, Австралия». Далее следовал порядковый номер птицы. Власти в Анкоридже знали, что такими пластинками ученые окольцовывают птиц при изучении их миграции. О находке сообщили в Тасманию.
Металлическая пластинка была снята в Беринговом море с тонкоклювого буревестника. Аборигены Тасмании (они уже вымерли) называли их иолла, любители птиц — буревестником, иные величали ее «лунной птицей». Гурманам и австралийцам она известна под названием «овечья птица».
С помощью этой птицы доктору Доменику Сервенти, старшему сотруднику отдела по наблюдению за миром животных научно-исследовательской организации стран Британского содружества, удалось получить подтверждение своим исследованиям в области миграции буревестников, которыми он занимался последние двенадцать лет. Пластинка, найденная в районе Берингова моря, третья по счету из того региона, подвела окончательную черту под многолетними добросовестными наблюдениями и лишениями, связанными с изучением жизни птиц.
Для того чтобы добиться этого результата, Сервенти приходилось проводить ночи под открытым небом, жить на отдаленных необитаемых островах в Бассовом проливе, питаться консервами, исходить сотни километров по скалистым холмам, продираться сквозь кустарник, где, свернувшись кольцом, лежало множество ядовитых тигровых змей.
Свое снаряжение и питание Сервенти носил на себе. До островов он добирался на рыбачьих лодках и дважды в год переправлялся через опаснейший водоворот (он находится восточнее Бассова пролива) Пот-Бойл (Кипящий Котел). Не всякий моряк отважится плавать в таких водах.
Пластинка, снятая с лапки птицы, оказалась одной из двадцати тысяч, которыми Сервенти осторожно кольцевал буревестников в надежде, что по крайней мере какая-нибудь из них вернется и тогда раскроется одна из тайн, связанных с жизнью этих загадочных созданий.
Более полутора веков люди Южного полушария обсуждали вопрос о том, где «овечьи птицы» проводят южные зимние месяцы. Ежегодно в сентябре они возвращались на острова на юге южного побережья Австралии и каждый раз в апреле исчезали до следующего сентября.
