Путешествие вокруг света на корабле «Нева» в 1803–1806 годах - Лисянский Ю. Ф. (книги бесплатно без онлайн txt) 📗

Хотя ветер продолжался в это время самый слабый, однако же, идя всё утро к югу, я надеялся вечером стать на якорь в губе Тай-о-Гайе. Но наставшая после полудня тишина принудила нас отдалиться от берегов на ночь, потому что погода казалась весьма непостоянной.

10 мая с полуночи лил столь крупный дождь, что в короткое время можно бы было наполнить водою дюжину бочек. На самом рассвете мы подошли к южной оконечности Нуку-Гивы. Но так как ветер дул с юго-запада, то мы принуждены были направить свой путь к югу.

Губа, из которой вчера приезжали к нам островитяне, лежит на восточной стороне острова, между северной и южной его оконечностью. Она показалась мне довольно обширной, но только ничем не защищена от восточных ветров. Спеша насколько возможно скорее достигнуть места своего назначения, я не имел времени послать гребные суда для обстоятельного осмотра губы, хотя жители весьма усердно просили нас остановиться, уверяя, что в Тай-о-Гайе нет ни свиней, ни овощей.

Около 8 часов ветер повернул к северо-востоку, а поскольку и небо начало понемногу очищаться, то мы и направили свой путь к берегу, подходя к которому около 9 часов, увидели ялик корабля «Надежда». Каждый из вас при свидании со своими друзьями после семинедельной разлуки с ними, проявил чувства живейшей радости, а особенно узнав, что все они совершенно здоровы.

К полудню мы вошли в губу, но так как ветер не допускал нас до надёжного якорного места, то мы принуждены были тянуться к нему на завозах [88]. Я тотчас отправился к Крузенштерну на корабль «Надежда», где нашёл множество островитян и самого короля этой губы, который, как и все прочие, был совершенно обнажён, с той только разницей, что тело его испещрено было более всех и самыми мелкими узорами. Меня он особенно полюбил и дал мне имя Ту, обещая приехать на «Неву» с подарками. Кроме природных островитян, на корабле «Надежда», находились англичанин и француз, которые, живя долгое время между маркизцами, могли быть для нас весьма полезны. Возвратясь на свой корабль, я узнал, что король уже был у нас и привёз несколько бананов. Подходя ближе к якорному месту, мы были окружены множеством плавающих островитян. Иные из них имели при себе плоды, а другие приплыли без всего.

11 мая на самом рассвете около корабля был слышен шум. Мы увидели до ста плавающих женщин. Они всеми способами старались получить позволение взойти на корабль.

Около 7 часов утра начался торг кокосами, плодами так называемого хлебного дерева и разными редкостями, который и продолжался до полудня. В это время мы купили до двухсот кокосовых орехов, несколько плодов хлебного дерева и бананов, платя за семь кокосов, за связку хлебных плодов и за хорошую ветвь бананов по куску железного обруча, длиною в 4 дюйма [10 см]. В 8 часов приехал к нам на двух лодках король со своим дядей и прочими родственниками. Они привезли с собой четырёх свиней, за которых просили находившихся у нас двух английских баранов. Но, получив отказ, увезли их с собою обратно, не согласясь взять за них топоры, гвозди и другие вещи. Желая одарить короля как можно лучше, я дал ему топор и несколько ножей, но его величество принял один только колпак и небольшой кусок пёстрой ткани. Такой отказ вызвал у меня некоторое сомнение, но вскоре потом я вышел из него, узнав от англичанина, что король, не имея чем отдарить меня, не хотел ничего взять. И в самом деле, он послал тотчас свою лодку на берег, которая через несколько минут воротилась с пятьюдесятью кокосами, за что я дал топор и три ножа дяде короля, привезшему эти подарки. Около этого времени прибыл на корабль ещё один из королевских родственников и променял нам небольшую свинью на петуха с курицей.

В час пополудни наложил я табу (Значение слова табу будет объяснено подробно в другом месте. Здесь же его нужно понимать просто как запрещение.), вывесив красный флаг, и мена товаров тотчас прекратилась. Как только команда отобедала, мена опять возобновилась.

В похвалу островитян надо сказать, что мы пожаловаться на них не можем, так как они поступали весьма честно. Мы обыкновенно спускали с борта верёвку, за которую плавающий привязывал свои товары, а потом или сам взлезал наверх или же ему опускался обратно кусок железного обруча (обыкновенная наша плата). Получив его, каждый бросался в воду с радостью, считая себя счастливейшим человеком на свете.

Сегодня положили мы другой якорь. Так как жара для матросов была тягостна, то я воспользовался нашими гостями. Я приказал позвать плававших островитян на корабль и поставил их на шпиль [89], я обещал им по старому маленькому гвоздю, если они будут прилежно вертеть. От этого обещания появилась у них чрезвычайная радость, и мы едва могли удержать их от беготни. По окончании работы каждый взял своё, спрыгнул в море с радостными криками. Королю весьма понравился мой попугай, за которого я мог бы получить двух свиней. Находясь в моей каюте, увидел он зеркало, от которого долгое время не отходил и, поворачиваясь поминутно, любовался самим собой. До сахара он был такой охотник, что беспрестанно просил его и ел по целому куску. После завтрака король, не простясь ни с кем, соскочил с корабля в воду и поплыл к берегу. Плавающий народ не оказывал ему ни малейшего уважения. Королевская свита оставалась еще на корабле. Каждый просил выбрить его, узнав, что бритвой это гораздо удобнее сделать, нежели раковиной. Желание их тотчас было исполнено, после чего они оставили нас, показав величайшее удовольствие от сделанного им угощения. Между тем, я познакомился с англичанином Робертсом и склонил его помогать нам во время нашего пребывания здесь. Он остался на корабле ночевать с тем намерением, чтобы с рассветом ехать за водой.

12 мая поутру опять не замедлили явиться к нашему кораблю островитяне, однако же, число их было наполовину меньше вчерашнего. Потому мы могли купить у них только пятьдесят кокосов и несколько редкостей. Около полудня приехал сам король и просил променять четырёх своих петухов на наших. Поэтому я дал ему одного бразильского за всех, брату же его уступил утку, за которую он мне привёз посредственной величины свинью. Он выпросил также и селезня, обещаясь привезти на другой день поросёнка. Такая мена была для меня весьма выгодна, а особенно потому, что я желал, чтобы эти птицы развелись на острове Нука-Гиве, где до того времени их никогда не было.

Сегодня на нашем корабле случилось следующее происшествие. Я купил весло у одного островитянина, осматривая которое, мичман Берг уронил его нечаянно на голову королю, сидевшему на шканцах. От этого король упал и начал делать разные телодвижения, показывая, что получил сильный удар. Этот случай меня весьма встревожил. Берг, стараясь загладить свой неумышленный проступок, подарил королю кусок обруча около 4 дюймов длиной, отчего его величество тотчас вскочил и захохотал, показывая знаками, сколь искусно умел он притворяться. После обеда меня посетил Крузенштерн и между прочим рассказал, что король привозил к нему свинью, но так как на корабле все сидели в это время за обедом и никто не выходил наверх, то король рассердился и увёз её назад.

Хотя этот случай казался с первого взгляда маловажным, однако же, он едва не произвёл дурных последствий. Некто из наших недоброжелателей, приехав на берег, распространил слух, будто бы король задержан на корабле «Надежда» и сидит в оковах за то, что не согласился подарить привезённую им свинью. При этом возмутился весь залив. Множество островитян окружили наш баркас, который только что был налит водой. Они грозили Робертсу лишить его жизни. Робертс всячески старался уверить их в несправедливости распространённого слуха. Однако же всё было тщетно, пока сам король приехала к толпе, не уверил её, что он не видал ни от кого никакой обиды. Это известие, хотя и сильно нас огорчило, но нечего было делать, и надлежало вооружиться терпением.