Путешествие с вилкой и штопором - Мейл Питер (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗

Погода по-прежнему была к нам благосклонна. В тот вечер весь Ливаро высыпал на улицы, пропахшие жарящимся на гриле мясом, тонкими, как золотая паутина, блинчиками, которые пеклись тут же, на плоских сковородках с длинными ручками, расплавленным сыром, поджаренным хлебом и сидром. Мы прошли мимо маленькой жаровни, где на углях шипели andouillette— маленькие плотные колбаски, набитые требухой, и я заметил, как затрепетали ноздри Садлера.

— Я бы сейчас прикончил парочку, — мечтательно признался он. — Ланч был так давно.

Он поправил медаль, ускорил шаг, и скоро мы свернули с главной улицы на place [84], где нас ждал обед.

Он проводился в форме repas campagnard— это что-то вроде большого шведского стола. Под парусиновым тентом стояли длинные столы, освещенные гирляндой тусклых лампочек не мощнее сорока ватт. Получившийся в итоге световой эффект — не совсем сумерки, но уж точно не яркий свет — навеки связан в моем сознании с Францией. Он всегда напоминает мне о долгих летних вечерах, проведенных на улице, о бутылках вина на дощатых столах, о мотыльках, толкущихся в воздухе. Я поделился этими наблюдениями с Садлером, человеком с развитым эстетическим чувством, но на этот раз он меня не слушал — его глаза были устремлены на буфетную стойку.

На ней, радуя взгляд, громоздились колбасы, ветчины, фланы, пироги, салаты, огромные, как пейзажи в музее, целые котлы с картошкой a la mayonnaiseи, разумеется, горы сыров: ливаро («мясо бедняков»), камамбер, понлевек, нешатель. Мы наполнили тарелки до краев и нашли место за столом, рассчитанным на двенадцать человек. Хотя на площади царила атмосфера всеобщей любви и братства, я, похоже, чем-то прогневил свою соседку справа. Она не сводила глаз с моей тарелки, и та ей явно не нравилась. Потом дама посмотрела на меня и энергично погрозила указательным пальцем — верный знак того, что я совершил непростительный промах.

— Месье, вы не взяли сыра!

У меня на тарелке и правда не осталось для него места. Я намеревался отправиться за сыром чуть позже и уже хотел сообщить об этом соседке, но она прокричала мне прямо в ухо:

— Помните, что однажды сказал великий Брилья-Саварен [85]? «Обед без сыра — это то же, что красавица без глаза». Voila, monsieur.

Я поискал глазами своего друга chevalier, но он уже целовался с кем-то за соседним столом; Лулу тоже была далеко и не могла мне помочь. Значит, придется отбиваться самостоятельно. Я заверил соседку, что непременно займусь сыром попозже. И кстати, не просветит ли она меня насчет завтрашнего состязания: каковы его правила и кто участники? Известен ли фаворит и можно ли делать ставки?

В наш разговор немедленно включилось еще несколько соседей, и, как и следовало ожидать, между ними сразу же разгорелся спор. В итоге все признали, что фаворит все-таки имеется: местный житель, который уже несколько раз выигрывал в предыдущие годы. Говорят, что он усердно тренируется и находится в отличной спортивной форме. Mais attention!По слухам, у него появился опасный соперник. Темная лошадка, прибывшая из самого центра Франции — города Клермон-Феран. Мало того что это женщина, так еще и японка! Похоже, последний факт особенно радовал всех сидящих за столом, ведь он свидетельствовал о том, что Ливаро и его замечательный сыр обрели уже renommee mondiale [86].

Соседка тем временем полностью взяла на себя всю заботу о моем пропитании. Заметив, что на тарелке освободилось место, она проводила меня до буфета, и там, под ее неослабным наблюдением, я выбрал сыр. Когда я положил себе большой треугольник ливаро, мадам неодобрительно поцокала языком и заменила его на очень большой кусок, предварительно потыкав в него пальцем, чтобы определить зрелость.

Ливаро никак нельзя назвать скромным сыром. Он немедленно заявляет о своем присутствии пронзительным терпким ароматом. Это плотный, мягкий и в то же время упругий сыр, очень питательный (45 процентов жирности) и восхитительно вкусный — прямая противоположность тому переваренному, прессованному творогу, который иногда выдают за сыр в Англии. Пока я его ел, мадам не сводила с меня глаз и с довольным видом кивала. Вместе с ливаро закончились и мои силы. На лбу выступил пот, а сердце стало биться с перебоями. Но соседка еще не закончила мое обучение.

—  Bien [87], — сказала она. — А теперь надо выпить глоточек кальвадоса, чтобы помочь пищеварению.

Садлер, чей радар всегда настроен на определенные раздражители, тут же услыхал магическое слово и заявил, что его пищеварению глоточек кальвадоса на ночь тоже не помешает. А кроме того, как он справедливо заметил, этот напиток изобретен нормандцами, и хотя бы из благодарности к гостеприимным хозяевам мы должны последовать совету мадам.

Что мы и сделали чуть позже на кухне одного из членов оргкомитета ярмарки. Он выставил на стол домашний кальвадос в темной бутылке без всяких опознавательных знаков. Напиток оказался таким крепким, что на глазах выступили слезы, но при этом у него был мягкий, округлый вкус, и он моментально согревал желудок. В Нормандии этот эффект называется «солнце внутри». Той ночью я спал как бревно.

Жизнь полна сюрпризов, и иногда они бывают даже приятными. После всех излишеств предыдущего дня мы с Садлером (он в особенности), несомненно, заслуживали самого тяжелого похмелья, но, как ни странно, проснулись утром отлично отдохнувшими, свежими и готовыми к новым подвигам, сыру и кальвадосу. Мы вышли из гостиницы и отправились на поиски кофе.

Было только десять утра, но по всей главной улице уже стояли жаровни, а возле них на крючках висели длинные ожерелья сосисок кроваво-красного цвета. Все собачье население Ливаро бродило тут же, напустив на себя невинный вид и терпеливо дожидаясь момента, когда хозяин жаровни опрометчиво повернется к ним спиной. Тут же мы обнаружили несколько грузовиков, временно превращенных в рестораны: бортики откинуты и в кузове оборудован небольшой бар, несколько зонтиков, столиков и стульев расставлены рядом, а из крошечных кухонек плывут соблазнительные запахи. Садлер взглянул на часы, с сожалением признал, что для ланча еще рановато, а потом вдруг остановился так резко, что на груди подскочила медаль.

— Ты видишь то, что вижу я? — спросил он меня, не сводя глаз с противоположной стороны площади Пастер.

Там на небольшом помосте стояло несколько бочек, а над ними красовалась вывеска с роковыми словами: Degustation. Cidre et Calvados. Возле бочек слонялось несколько мужчин с ярко окрашенными носами и с дегустационными стаканчиками в руках.

— Это ведь просто яблочный сок, — взмолился Садлер. — И всегда можно сплюнуть, если не хочешь пить.

Я посмотрел на Лулу, и она с улыбкой кивнула. Ну что тут поделаешь?

Чуть позже мне пришлось признать, что середина утра — самое подходящее время для дегустации. Завтрак остался в далеком прошлом, а до ланча еще далеко, глаза ясные, небо еще чистое, вкусовые рецепторы в боевой готовности. Мы встали в очередь к барной стойке и заспорили о том, в чем больше витаминов — в сидре или кальвадосе. Выходило, что придется пробовать и то и другое. Сидр не принадлежит к числу моих любимых напитков, но у того, что мы дегустировали, был яркий и свежий фруктовый вкус, и я пил его с удовольствием. Нам рассказали, что местные свиньи и лошади нередко пьянеют, наевшись яблок-паданцев, в которых уже начался процесс ферментации. А известный в округе хряк-алкоголик по имени Гастон le picoleur [88]- специально ходит по фруктовым садам и раскачивает деревья, чтобы яблоки поскорее падали на землю. Покончив с сидром, мы перешли к тому, что наш новый друг за стойкой бара назвал «причиной, ради которой Бог создал яблоки». По стаканчикам был разлит кальвадос разных возрастов — от je une hommeдо grandpere. Мы нюхали его, потом осторожно брали в рот и, признаюсь, глотали, а не сплевывали. Алкоголь крепостью восемьдесят четыре градуса, несмотря на ранний час, пился удивительно легко. Возможно, оттого, что съеденный вчера сыр еще покрывал мои внутренности защитным слоем. Мы решили, что надо купить по паре бутылок и отвезти их домой для дальнейшего изучения, а потом мудрая Лулу предложила выпить кофе.