Кругосветное плаванье «Джипси Мот» - Чичестер Фрэнсис (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
Я уже сутки ничего не ел, но все еще не чувствовал голода. В журнале записал: “Пожалуй, тошнота убила аппетит. Да, денек выпал не из самых радостных, но могло быть и хуже. На палубе страшный холод”.
К ночи мне удалось дать яхте ход. Наконец-то наступило довольно долгое затишье: успел поставить малый штормовой кливер и сделал поворот через фордевинд. Попытался на скорую руку починить автопилот, обмотав его веревками, но из этого толку не вышло, и его весло осталось на палубе. Закрепил румпель в нужном положении, используя склонность “Джипси мот” идти в галфвинд, да так все и оставил до утра. По-прежнему сильно валяло, но все-таки мы пошли вперед. Океан внушал ужас. Работая на палубе и оглядываясь на него, решил отчаянно бороться за столь дорогую для меня жизнь. Казалось, что накатывающиеся чудовищные валы неизбежно потопят яхту со всем ее содержимым. Но “Джипси мот” всякий раз всходила на волну. Некоторые валы наносили такие яростные удары, что я называл их таранами. Думаю, что валы обрушивались примерно в 25 ярдах от судна. Мне казалось, что некоторые из них достигали 100 футов, следовательно, без преувеличения можно определить их среднюю высоту в 40 футов. Волны играли яхтой, как пробкой, вертели волчком и клали на борт. Кое-как наладил автопилот, но, спустившись в каюту, сразу же обнаружил, что курс отличался от заданного на целых 40°. Пришлось вернуться и заново отрегулировать автопилот. Убедился, что при большой волне, когда яхту разворачивает на 45–60°, автопилот справиться с работой не в состоянии.
Третий порок “Джипси мот” заключался в том, что она сбивалась с курса, оказавшись на гребне волны. В таких случаях яхта быстро разворачивалась и, выйдя из ветра, ложилась лагом к зыби. Иногда автопилот приводил ее на прежний курс, но зачастую ветровое крыло поворачивало на 60° к штормовому ветру, и давление на него чрезмерно возрастало. Поломка в этих случаях была бы неизбежной, если бы не срабатывала предохранительная муфта сцепления. Рысканье к ветру — вот главная опасность, угрожавшая некогда клиперам. Повернувшись кругом и став лагом к грозному шторму южных широт, они в качке низко склоняли мачты, а если паруса вдруг оказывались в воде, легко могли затонуть, что со многими и случалось. Но если даже оставить в стороне эту опасность (впрочем, я не считал ее для себя столь же серьезной, как для клиперов, так как “Джипси мот” способна выдержать крен, при каком клипер неминуемо затонул бы), рысканье к ветру, несомненно, могло вывести автопилот из строя. Чтобы сократить такое рысканье, следовало убавить паруса против того количества, которое яхта несла в северных водах. А это вносило серьезные изменения в мои расчеты для южного отрезка пути, сделанные исходя из длинных пробегов с западными ветрами. Перед отплытием я надеялся, что длинное легкое судно, такое, каким была “Джипси мот” по проекту, станет сутки за сутками отмахивать 250 миль. Я не конструктор, и, возможно, мое мнение относительно причины трюков, которые выделывала “Джипси мот”, не имеет особой цены. Но я слишком близко познакомился с этой яхтой и полагаю, что склонность “Джипси мот” повертываться к ветру с поразительной быстротой и легкостью объясняется недостаточно полным профилем нижней части форштевня. Поэтому при повороте его плоскость не оказывает достаточного давления на водную толщу. Кроме того, корпус был плохо удифферентован, и приходилось делать чрезмерное усилие на румпеле для действия рулем.
Текло и капало повсюду. Вот составленная мной опись:
“Места течи:
Стойка рубки над раковиной.
Стойка рубки над кухонной плитой.
Перекладина над кухонной плитой (сильная течь).
Стойка в изголовье кормовой койки.
Входной люк каюты, который свободно пропускает воду с любого борта (в зависимости от крена).
Все болты в крышке сходного люка.
В ногах кормовой койки, под бортовым срезом банки кокпита.
Палуба над изголовьем левой каютной койки.
Носовой рундук по правому борту (все в нем насквозь промокло).
Забортный вентиль в гальюне.
Оба вентилятора, когда закрыты”.
Ради поддержания сил принудил себя проглотить хоть что-нибудь. Решил попробовать мятный кекс. Выбор оказался неудачным. Откусывая кекс, я отломил половину зуба. К счастью, язык вовремя отличил от кекса обломок зуба и я его не проглотил, а спрятал, чтобы починить на досуге. Дантист Найгел Форбс снабдил меня набором всего необходимого для ремонта зубов, и пришло время этим воспользоваться. Но немедленно заняться зубоврачеванием мешал шторм. Поэтому, следуя инструкции, я вычистил и вымыл отломившийся кусочек, бережно завернул его и убрал в безопасное место в ожидании приема в самодеятельном одонтологическом кабинете “Джипси мот”. Потом приготовил чашку чаю и проглотил его залпом.
Ночью два-три раза поднимался на палубу проверить румпель-тросы. Мне хотелось держаться направления, составлявшего 90° с попутным ветром, но совсем не улыбалась перспектива поворота фордевинд. Хотя наверху свистел шальной ветер, все же я умудрился немного вздремнуть. Около 6.06 “Джипси мот” все-таки перекинула паруса и начала бешено валяться с борта на борт, встав носом к вест-норд-весту. На палубе было холодно и неуютно, но пришлось заняться автопилотом. Стало ясно, что дальше так плыть невозможно. Ушло около часа, чтобы одеться, выпить чай, собрать инструменты, а главное запастись решимостью приступить к работе. Качка была страшная, а я чувствовал себя не сильнее полудохлой мыши. Двумя часами позже записал в вахтенном журнале:
“09.09. Ну вот, теперь все в порядке. Крыло исправлено, весло автопилота снова в воде и правит судном; подняты бизань и генуэзский стаксель. Конечно, при стихнувшем ветре парусов нужно бы побольше, чтобы обеспечить хороший ход, но я объявил забастовку и намерен сперва позавтракать. После девятибалльного шторма океан морщит чудовищная зыбь, и, конечно, нельзя назвать приятным развлечением починку крыла, торчащего за кормой. Правда, могло быть и гораздо хуже. Кофе готов, отдадим ему должное!”
Днем удалось связаться с Кейптауном, и стало гораздо веселее. Всю эту часть пути меня изводили невыносимые условия радиосвязи. Чувствовал безмерное облегчение всякий раз, когда, наконец, удавалось передать репортаж газетам, содействовавшим моему предприятию. Если же установить радиотелефонную связь не удавалось, я тяжело переживал, так как терпеть не могу не выполнять данного обещания. Но при плохой слышимости даже состоявшийся радиотелефонный разговор превращается в настоящее мучение. Бывало, что на передачу телефонограммы в 250 слов уходило 1 час 20 минут. Это выматывало душу.
Погода немного улучшилась, возвращался и аппетит. В записи от 22 октября отмечено выдающееся гастрономическое событие: “Что за чудесный завтрак! Чашка горячего шоколада с сахаром, сушеные бананы и пшеничные хлопья, луковые оладьи (на яичном порошке), домашние гренки из непросеянной пшеничной муки с лимонным мармеладом и в завершение чашка кофе”.
Извлек зубоврачебную сумку и около часа возился со своим зубом. Мне удалось поставить на цемент отломанный кусок, но вместе с ним зацементировал и вложенный в рот ватный тампон (чтобы язык не мешал). Вата на отремонтированном зубе так и осталась. Вытащить ее не решился, боясь свернуть осколок зуба, с таким трудом поставленный на место. На палубе нашел хорошенького кальмара длиной 6 дюймов. У него привлекательная пестрая раскраска, несколько напоминающая панцирь черепахи. Он совсем не похож на своих бурых сородичей, попадавшихся мне прежде. Если бы отварить этого кальмара, получилось бы отменное второе блюдо, но мне было жаль его есть.
Птицы по-прежнему вносили оживление в мою жизнь. Качурки как безумные носились вокруг яхты. Им, кажется, нравилось пролетать в ветровой тени парусов: завихрения воздуха были для них чем-то интригующим и неожиданным. Бросил за борт несколько старых пшеничных зерен, но птиц это нисколько не соблазнило. Когда же я опоражнивал помойное ведро с кухонными отбросами и ударял им о поручни — это привлекало “курочек мыса Доброй Надежды”. Они садились на воду и подбирали объедки. Каждый раз при этом я чувствовал себя скрягой: что значили мои овощные очистки по сравнению с помоями, выливаемыми с лайнеров. Эти очистки должны были казаться птицам ничтожной поживой и вызывать у них законное возмущение. Но угостить их получше было не в моей власти, я вынужден был бережно хранить и экономить продовольственные запасы.
