Фату-Хива. Возврат к природе - Хейердал Тур (книги онлайн полные txt) 📗
— Только человек с его современным оружием и орудиями лова может нарушить равновесие среды, — говорил я. — Мурена на это не способна. Она довольствуется тем, что мечет икру и ловит ровно столько, сколько нужно, чтобы заполнять нишу, отведенную ей со времен Адама, Лив и я радовались тому, что мир так велик. Казалось, нас отделяет бесконечное расстояние от наших семей в Норвегии. В наиболее цивилизованных странах человек почти совсем истребил дичь в лесах и рыбу в озерах, но необозримым дебрям Африки и Бразилии ничто не угрожало, и безбрежный океан представлялся нам неисчерпаемым. Мы очутились так далеко от цивилизации, словно исследовали другую планету.
Лив внимательно выслушала мою краткую лекцию о контроле рождаемости в мире животных, потом поинтересовалась, как это животные настолько точно соблюдают закон равновесия, что у каждой пары в среднем вырастает два детеныша. Она ведь изучала социальные науки и усвоила: чтобы численность населения держалась на одном уровне, в семье должно быть двое детей. Если у каждой пары животных будет выживать больше двух детенышей, наступит перенаселение, если меньше — вид вымрет. Одна рыба выметывает до ста тысяч икринок. Откуда мурена знает, что съела ровно 99998?
Да, задала она мне задачу… В моих учебниках не было ответа на этот вопрос.
Я нагнулся к самой воде, присмотрелся. Красные рыбешки тотчас почуяли опасность, метнулись в сторону и замерли над пучком красных водорослей, где их было труднее увидеть. Я попробовал поймать рукой несколько голубых рыбешек. Они мигом укрылись между торчащими иглами ядовитого черного морского ежа. Каким-то образом они знали, что здесь надежно защищены от врага. Каждая игла оканчивалась коварной зазубриной, обломится в ранке — ни за что не вытащишь. Почуяв приближение моей руки, раковины спешили сомкнуть створки — пальцами не откроешь. Маленький испуганный осьминог дал задний ход, прячась за собственной дымовой завесой, потом включил свой реактивный двигатель и ракетой унесся прочь.
Мне удалось схватить краба, который махал клешнями и усиками, тараща на меня глаза робота. Он продолжал копошиться в моей руке, словно заводная игрушка, и норовил ущипнуть своими окаменевшими рукавичками. Вернулась Лив с таким лицом, как будто нашла ларчик с сокровищами. Она принесла в подоле своего пареу сверкающих жемчужниц, морское ушко и каури. Но ее опять ждало разочарование: хоть я изучал зоологию, однако ничего не мог рассказать о брачных церемониях этих диковинных созданий. А также о том, как они различают нужную им пищу.
— Инстинкт, — сказал я.
— Инстинкт, — повторила она. — Пустое слово.
— Наука должна как-то обозначать словами даже то, чего мы не понимаем,
— ответил я. — Возьми силу тяготения. Мы не знаем, что за сила позволяет нам ходить в противоположных концах круглой планеты, но называем ее силой тяготения. Да, неизвестное тоже надо как-то называть.
— Вот и «инстинкт» этот — одна маскировка, — настаивала Лив. — Ученые прячутся за термин, чтобы скрыть от людей, что не знают ответа.
Крабы и голожаберные, говорила она, ни за что не выжили бы, если бы руководствовались в своих действиях данным им рассудком. Но коль скоро господин Краб не способен рассуждать, значит, за него кто-то рассуждает. Назови это святым духом — религия, назови инстинктом — наука.
— Вот именно, — согласился я. — Важно найти для неведомого подходящее слово.
Тем временем Тиоти пронзил деревянным копьем большую красно-зеленую рыбину и принялся нарезать ее маленькими кубиками. Его жена положила эти кубики в лаймовый сок, который выдавила из плодов в ямку на камне. Полежи они в соку ночь, вышло бы отменное лакомство, потому что лайм перебивает вкус сырой рыбы, а так для Лив получилось все же сыровато. Она тайком опустила свой кубик в море и проводила его таким взглядом, словно ждала, что он сейчас сам поплывет.
Жена Тиоти разбила камнем несколько морских улиток величиной с грецкий орех. Окунешь такую улитку в лаймовый сок, получится не хуже отборной устрицы. Однако подлинным испытанием явилось для нас третье блюдо. Нам подали по колючему морскому ежу! Шипы угрожающе шевелились: попробуй, тронь… Мы уже привыкли есть пальцами, но как подступиться к этим живым булавкам? Я поглядел на Тиоти. Он ловко поднял своего ежа за длинный шип и одним ударом разбил его о белый коралловый стол.
— Этот не ядовитый, — объяснил он, засовывая палец внутрь разбитой раковины.
Ее зеленое и розовое содержимое видом напоминало тухлое яйцо. Я отведал, потом посоветовал Лив собраться с духом и представить себе шпинат и яичницу с томатным соусом. Она пренебрегла моим советом и сказала своему ежу: «Кш!» — словно пушистого котенка прогоняла. После чего предложила мне отведать голожаберного моллюска и представить себе, что я ем сосиски…
Через несколько дней после первой экскурсии Тиоти пришел к нам с новым заманчивым предложением. Он заметил, что нас заинтересовала живность в заводях Тахаоа. Не хотим ли мы теперь посмотреть на большую и'а те кеа — каменную рыбу? Самодельный словарик помогал нам постепенно осваивать местный язык, но Тиоти для полной ясности положил ладонь на камень, чтобы мы поняли, о чем идет речь. Мы решили, что он знает место, где водятся морские черепахи, однако Тиоти изобразил пальцем на плоской поверхности камня очертания рыбы.
На вулканическом острове — древние окаменелости? Невероятно! Все же было бы глупо пренебречь предложением Тиоти — как-никак, он показал нам кораллы там, где их, по мнению ученых-знатоков, быть не должно. Итак, я взял мачете, и мы с Лив отправились с пономарем в новую экскурсию для знакомства с биологической диковиной. Роль проводников исполняли два других островитянина, которые первыми нашли загадочную рыбу.
Чокк! Чокк! Чокк!
Мачете рубит ветви и ползучие растения, мы прокладываем себе путь по старой, заросшей тропе в дебрях. Вверх по долине, в сторону от моря и живых рыб. Впереди, над горами Тауаоуохо, нависли черные тучи. Царила небывалая духота, мы обливались потом. Устроили привал на старой расчистке, где высоко над пологом леса поднимались стройные кокосовые пальмы. Пономарь в соломенной шляпе обнял ближайшую пальму, выгнул спину дугой и пошел вверх по стволу, словно по стремянке. Мшистый ствол достигал высоты пятнадцатиэтажного дома, крона развевалась в полусотне метров над землей. Не успели мы освежиться сладким соком небесных плодов, как листва зашуршала от резкого порыва ветра, предвещавшего тропический ливень. Точно падающие сверху каскады воды теснили застоявшийся воздух. Птицы спешили укрыться от катящего вниз по долине шумного ливня, и мы поторопились вооружиться зелеными листьями-зонтами. Внезапно похолодало, мы стучали зубами и не знали, горевать или веселиться. Столько осадков, сколько в умеренных широтах выпадает за несколько суток, здесь обрушилось на лес сразу. Вскоре сквозь тающий туман выглянуло солнце и нарисовало мирную радугу над пальмовыми кронами.
Мы отбросили зеленые зонты и стали пробиваться дальше через мокрые заросли. Впереди показался склон, под склоном журчала речушка. Деревья тут стояли не так густо: могучий лесной великан, рухнув на землю, при падении захватил соседей. Мы услышали, что это было священное дерево, давным-давно посаженное предками. У вывороченного корня, под прикрытием кофейных кустов, лежали две огромные каменные плиты.
Тиоти показал: глядите, рыба!
В самом деле. На одном камне было высечено двухметровое изображение рыбы — голова, плавники, все, как положено. Не окаменелость, а первое наскальное изображение, обнаруженное на Фату-Хиве. И единственное в своем роде во всей Полинезии. На других островах Маркизской группы найдены наскальные изображения небольших человеческих фигур, но тут была огромная рыба, украшенная ямками и символическими знаками. Ее окружали напоминающие глаз солнечные символы — точка и концентрические круги. Я снова пустил в ход мачете. Общими силами мы расчистили корни и дерн, затем прутьями и папоротником смели мусор с камня. Обнажились другие изображения.
