Спящий пробуждается - Главса Милош (книги онлайн полные .txt) 📗
Но вот наступает с нетерпением ожидаемый всеми конец урока.
Не попрощавшись, мальчики разлетелись в разные стороны, как стая птиц от выстрела. Каждый ученик схватил принесенную из дома циновку, и — ищи ветра в поле! А господин профессор взваливает на спину деревянный пюпитр и прячет коран в широких складках своей одежды.
— Тяжелая работа, — жалуется он, — жалованье все уменьшают и уменьшают, а ведь мало кто из родителей вспомнит об учителе своих детей и сделает ему подарок. Да и у этих сорванцов в голове что угодно, только не уважение к своему доброму профессору. Без учености, вдалбливаемой мною в их головы, они были бы глиной, из которой сотворил их аллах, жалким сбродом.
Мы уходим с твердой верой в педагогические способности «профессора».
На прощание рассматриваем хворостину, чьих ударов отведало столько ленивых учеников этого муктуба. В такие минуты из «школы» доносятся жалобные крики не сумевших оценить доброту своего учителя. Таким образом, можно легко убедиться в действенности педагогических методов этой школы, а также в том, что такой способ общаться с душой подростка мусульманина поистине эффективен.
С другой стороны, посещение школы окупается даже в том случае, если через две недели после окончания «школьного курса» в головах учеников станет снова совсем пусто, а их руки не смогут удержать письменных принадлежностей. Ведь написано же в святых книгах:
«И самого большого грешника спросит Джибраил в судный день, сидел ли он почтительно у ног учителей своих и стремился ли он к познанию. И если грешник ответит «да», войдет его душа в рай. Ибо поистине аллах велик и всемилостив».
Поставьте на Ламина!
Кто такой Ламин?
Один из многих, кто глотает пыль в небольшом городке Уаргле. А чтобы не глотать этой пыли слишком много, рот у него закрыт покрывалом, как и у многих его соплеменников. Впрочем, может быть, какое-нибудь религиозное предписание повелевает здесь мужчинам тоже закутываться тканями?
Во всяком случае, покрывало в нижней части лица ясно говорит: «Этот человек тарги, и с ним лучше не связываться».
Тарги — большое племя, обитающее в Сахаре. Плоскогорье Ахаггар является родиной этого странного народа. Его представители держатся воинственно, да они и на самом деле воинственны. Это почувствовали на себе французские колониальные войска в 1857, 1876, 1903, 1922, 1955 годах… Череп тарга тверд, как камень Сахары. На него не действуют даже такие современные методы, как сбрасываемые с самолетов напалмовые бомбы.
По уличкам Уарглы неслышно ступают трое таргов. Выражение их лиц довольно подозрительно… И действительно! В складках одежды они прячут острые ножи.
Мы не выпускаем из виду этих трех людей. Уж не собрались ли они применить через несколько мгновений свое опасное оружие против жертв их кровной мести? По улице ремесленников они выходят на площадь, где уже собралась толпа берберов, арабов, таргов.
Лишь теперь мы понимаем, почему тарги вооружены тонкими, острыми клинками. Большая, сплетенная из пальмовых волокон квадратная мишень привлекает к себе взгляды любопытных — и старых, и малых.
А через минуту начинается состязание. Один за другим с расстояния примерно в десять шагов кидают они свои ножи в мишень. Такой вид спорта мы не встречали на стадионах старой Европы. Чтобы увидеть его, необходимо приехать в еще более старую Африку.
Зрителей охватывает спортивный азарт. Трое таргов, еще недавно вызывавшие у нас подозрение, сбрасывают верхнюю одежду. И вот один из них становится в круг, обозначенный белой известью.
Гремит барабан. Спортсмен поворачивается, переносит вес тела с одной ноги на другую, отводит руку назад, снова вращательное движение всем туловищем, и в воздухе свистит нож. Прямо в центр мишени.
Один за другим становятся бойцы в белый круг. Каждый бросает нож по-своему. Иногда это бросок с поворотом всего корпуса, иногда — снизу вверх, иногда — неожиданный, молниеносный взмах. Но в каждом способе — высокое мастерство.
Вызывает удивление еще одна деталь: скромность спортсменов. Мастерам длинных ножей не приходит в голову держать себя с холодным высокомерием. Они не ждут лавров и званий мастеров спорта. Не просят написать о них статью в газету.
Вероятно потому, что так называемые «нецивилизованные народы» не имеют своих спортивных примадонн, какие есть у нас, народов цивилизованных.
Небольшая передышка, заполненная взволнованным говором зрителей. Купите семечек подсолнуха! Можете их лузгать, пока свое умение показывают мальчишки — молодая поросль какого-то спортивного клуба Уарглы. Один мальчуган приставил к мишени руку с расставленными пальцами. Другой паренек бросает ножи, и они вонзаются точно между пальцами, в нескольких миллиметрах от живой ткани.
Из ребят получатся хорошие мастера этого вида спорта и без дорогостоящего аппарата с чиновниками от физкультуры, пользующимися служебными автомашинами. Ведь здесь в отличие от Европы некому платить.
— Хази Ламин бен Ламин. Поставьте на Ламина! — скачет кадык у подростка, сидящего на ящике из-под фиников.
Марки в его руке служат доказательством того, что и сюда проникла горячка тотализатора. Разве важно, что «бюро тотализатора» помещается на поломанном ящике?
Движение вокруг букмекера. Взволнованные голоса, выразительные театральные жесты даже тогда, когда речь идет о мелочах. Ведь это просто забава, средство разогнать скуку, являющуюся пожизненным спутником наивных детей Сахары.
Поставим и мы на Ламина!
Ага, выиграл. Похлопывание по плечам, широкие белозубые улыбки на лицах цвета какао. Выигрыш незначителен, но Ламин местный фаворит, номер один, и это обстоятельство повышает настроение, ибо «пророк» утверждает: «если верующие веселятся перед вечерней молитвой, злые духи не станут совращать их души ночью». Поэтому: если будете в Уаргле, поставьте на Ламина. Выиграете немного, но зато наверняка.
5. Люди и вещи в песке
Легионер номер 9083
Миниатюрные канавки избороздили поверхность песка и нарушили его девственную чистоту. Словно чья-то рука сгребла золотистую песчаную муку невидимыми граблями.
Посреди песчаных наносов — темный прямоугольник пальм и потрескавшихся стен. На картах этот смарагдовый четырехугольник обозначается как оазис Геррара.
Но перед нами большой, благоустроенный город: в кофейне целая батарея вентиляторов и мятный лимонад на льду. Скорее дайте сюда зеленую освежающую водичку! Наполнить рот и горло сказочно холодной жидкостью, даже ценой того, что часа через четыре вы, несомненно, будете хрипеть. Выпить зеленую свежесть и приложить холодный стакан к разгоряченной щеке. Да, зеленый мятный лимонад возвращает интерес к жизни.
— Если уже на то пошло, не помешала бы кружка пильзенского пива с хорошей шапкой пены. Знаешь, в таких холодных бутылках, — мечтает Божек.
— Это могло бы быть и будейовицкое… — отвечает кто-то у прилавка на чистейшем чешском языке.
Мы не верим своим ушам! Здесь, в кофейне, наш земляк?
Загорелый мужчина в серой военной форме иностранного легиона. Широкие парусиновые брюки, которые хорошо подошли бы и более широкозадому владельцу. Круглое кепи цвета хаки с большим козырьком, сзади с него свисает на плечи белый платок.
Пара рыжеватых немытых глаз смотрит на вас, прикрытая тонкой мутью лихорадки и опьянения.
— Будьте здоровы! Какой ветер занес вас сюда, земляки?
Сначала мы беседуем о пиве, о жаре, о песке и малярии. Лишь после этого наш земляк начинает приподнимать занавес, скрывающий его прошлое.
Судьба его пестра. В 1946 году он был народным управляющим фарфорового завода где-то на границе, около Карловых Вар. Потом удрал из Чехословакии. Почему, этого он не сказал. Вероятно, какая-нибудь уголовщина. Бежал из немецкого лагеря в Париж. Там жил «торговлей». Когда с торговлей ничего не вышло, ему пришлось взять в руки щетку и тряпку и мыть в гараже автомобили, принадлежащие людям, более счастливым, чем он. Но это «работа не для парня, который способен на большее». Земляк переменил ее. Работал швейцаром в «Пигмалионе» и носил блестящую униформу. Потом однажды сказал: «Униформа, так униформа!» Отправился на улицу Святого Доминика. Там его хорошо приняли, предложили сигарету, выдали денежный аванс. Так он вступил в иностранный легион. После подписания контракта поезд увез его с Лионского вокзала Парижа в Марсель. Здесь пришлось ждать транспорт, отправлявшийся в Африку. Десять-пятнадцать дней в крепости Сен-Жан. Последние франки были истрачены в марсельском порту. Ночные заведения с красными фонарями у входа. Бар «Cintra», «Caravelle», «Cher Langeustieres» и так далее.
