Юконский ворон - Марков Сергей Николаевич (лучшие книги без регистрации txt) 📗
На дворе редута раздавались глухие удары. Когда Загоскин с Кузьмой улеглись на оленьи шкуры, в окне синели сумерки. Пахло древесной гарью и ладаном.
«Чего это он ко мне со святцами привязался?» ? подумал Загоскин, засыпая.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
С тех пор как Лукин проводил своих гостей, отслужив в один и тот же день панихиду по креолу Савватию, освящение лодки и напутственный молебен, прошло две недели.
За это время Загоскин и Кузьма не встретили ни одного человека: весной через волоки нет особой нужды ходить, и, очевидно, лишь поздней осенью и зимой здесь идут индейцы с мехами. Еще несколько дней странствий по «переносам», и Загоскин с Кузьмой вновь увидят Михайловский редут. Как болели их руки и плечи! Они обозначали свой путь, как вехами, грудами ископаемых костей и сосновыми и лиственничными крестами на высоких берегах рек. В конце мая путники услышали первые раскаты весеннего грома. Часто над высокими горами трепетали зарницы, и нахмуренное небо светлело от этого трепета. Густые леса, темные озера с низменными берегами, пади и лощины бесчисленных речек лежали между волоками. На этом пути к Квихпаку «переносов» было три. Лодку приходилось нести на плечах через валуны, россыпи щебня и заросли густого тальника во влажных долинах.
…Они спустили лодку в русло речки Тальгик-сюак. Теперь Квихпак был не за горами. Речка была мелкая; крупные гранитные обломки царапали днище лодки, грести веслами было нельзя. Пришлось срезать шесты. Стуча шестами о борта лодки, Загоскин и старый индеец вели ее меж обломков зеленой яшмы и глыб розового гранита.
Путники питались мясом северной сороки и диким луком. И то и другое спасало их от цинги, а рыба давно успела им надоесть.
В ясный, погожий день перед ними открылся широкий, играющий на солнце Квихпак.
? Отец рек нашей земли! ? крикнул Кузьма, отшвырнул шест в сторону и взялся за весло. ? Греби, Белый Горностай. Мы вошли в Квихпак, слава святому Николе. Погляди, вода всюду морщится ? с моря идет чавыча. Я уже вижу впереди Икогмют. И нас увидели! Глазунов стоит на берегу и машет шапкой!
Селение Российско-Американской компании расположилось в редком березовом лесу, прикрытое с севера утесом из базальта и застывшей лавы. Вокруг возвышались голые глинистые холмы, за ними начиналась горная цепь; она уходила в глубь материка. Пусто, голо, неприветливо! Каменные, безлесные горы не казались высокими, потому что простор был огромен и состоял как бы из воды и неба, взаимно отражавших друг друга. Загоскина пугал этот простор. Жизнь в лесах и ущельях выработала в нем привычку видеть все вблизи, и теперь казалось, что нужно какое-то новое зрение, чтобы привыкнуть к созерцанию пространства, в котором терялись даже горы. И человек, стоявший на глинистом берегу, показался Загоскину таким маленьким и ничтожным, что было удивительно слышать его громкий голос. Человек был не больше муравья, а кричал он, как сивуч. Кричал и махал шапкой, делал знаки, чтобы лодка подошла к берегу.
И лишь когда берестяное днище зашумело от соприкосновения с наносами ила, Загоскин увидел, что стоящий на берегу человек очень высок. Он стоял около потухшего костра, вокруг лежали вязанки хвороста.
? Загоскину пристать к берегу! ? кричал человек. Обрадованный Кузьма выкинул за борт обглоданные кости сороки и перья дикого лука: в Икогмюте найдется еда куда повкуснее вареных сорок.
? Ну и досталось мне из-за вас… Здравствуйте. С прибытием, ? сказал Глазунов, начальник Икогмюта. ? Неделю живу на берегу, все глаза проглядел, все вас караулю. Ночью костры жгу. Вам пакет из Ново-Архангельска, что-то очень спешное; сам Егорыч из редута его представил. А там на рейде вторую неделю бриг «Байкал» стоит, верно, вас ожидает.
? Торопятся, ? вырвалось у Загоскина, ? а ты не знаешь, в чем дело, Глазунов? ? Где же мне знать? Наше дело маленькое, приказывают, мы и караулим, ? пробасил Глазунов. ? Нужны вы стали зачем-то. Может, приказ о награде вышел. Вон сколько вы маялись ? на себя непохожи стали. Только насчет награды что-то мне не верится. Нет этого у нас. Колмаков, Малахов, Лукин печенки испортили в дальних местах, повсюду первыми прошли, а какая им награда? Пойдем в избу, отдохнете и пакет получите. Лукин-то все там молится? ? И молится, и крестит, ? улыбнулся Загоскин.
Великан зашагал рядом с гостями. У него было смуглое лицо калифорнийского креола, жесткие волосы, нависшие над низким лбом, и очень длинные руки. Смелость и находчивость Глазунова были известны всей Аляске. Совсем недавно на него напали ттынайцы с топорами из рогов оленя. Они успели выхватить из рук Глазунова ружье; он спасся тем, что бросил в жаркий костер горсть ружейных патронов.
? Господин Загоскин, ? вдруг сказал Глазунов, ? разрешите пожать вам руку от всего креольского населения. Такого похода, как ваш, я еще не видывал. Отвагу немалую вы показали. Неловко как-то людей в глаза хвалить, но я вот хвалю. Взять меня, к примеру. Я материк Американский порядком исходил ? от Калифорнии до Ледяного мыса… Но и я удивляюсь вам. Спасибо!
И Глазунов протянул огромную ладонь Загоскину.
? У Егорыча в редуте ? тревога, ? продолжал, понизив голос, Глазунов, ? с самой весны все люди под ружьем. Открылось, что Савватия в квихпакской «одиночке» убил какой-то захожий белый…
Загоскин насторожился. Каким образом в Ново-Архангельске и здесь знают о том, кто именно убил креола? Он спросил об этом Глазунова.
? В точности сказать не могу. Егорыч, поди, знает про это. И мне инструкции вышли, чтоб я берегся. А как тут убережешься? У меня один-разъединый единорог медный да три ядра к нему, фальконет, еще барановский, неисправный… Люди мои голодуют, ржаных сухарей второй год не видят. Жизнь, господин Загоскин! Так бы и снял с себя, ? Глазунов показал на широкую свою грудь ? на ней висела большая серебряная медаль «Союзныя России», ? наградил меня ею Александр Андреич, а сейчас ? больно мне ее носить. При Баранове развала такого не было… Слыхали, наверное, что наши владения в Калифорнии продали?..
Загоскин срывал печати с пакета. Уже одна надпись на пакете смутила его. В правом углу стояло: «Экстренно, не имеющему чина служащему Российско-Американской компании Загоскину, где бы он ни находился. Разыскать и вручить…» Похоже на повестку Третьего отделения. Он развернул лист голубоватой бумаги, прочел: «…Вам надлежит немедленно прибыть в Ново-Архангельск, прекратив изыскания внутри материка. Неисполнение сего приказа Главного Правителя и задержка в пути повлекут за собой отдачу под суд…»
? Смотри, Глазунов, как наградили, ? сказал, криво улыбаясь, Загоскин.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Желтые огни теплились на верхушках мачт брига «Байкал». Корабль стоял в заливе Тебенькова против острова Св. Михаила, и огни были видны издалека, со взморья.
Загоскин и Кузьма плыли к редуту ночью, на приливе, когда взморье содрогалось от напора темных и стремительных вод. Через камни перекатывались плотные волны. Они выносили лодку прямо к базальтовому мысу, на котором стоял редут. Вода прибывала фут за футом, пролетая вдоль бортов лодки.
В редуте было тихо, люди спали, и лишь на башнях бастиона горели большие плошки с тюленьим жиром да на самом берегу ярко светились угли костра ? там бодрствовали часовые.
Берег был теперь недалек: уже виднелся бревенчатый настил в розовых отблесках костра.
? Как бы нас не унесло обратно в море, ? пробормотал Загоскин. ? Эй, кто там на берегу, брось багор со снастью. Правь, Кузьма, к этим бревнам!
Скользкий багор упал на нос лодки. Веревка натянулась, и лодка почти выскочила на бревна пристани.
? Кто такие? ? лениво и сердито спросил часовой. Загоскин узнал его по голосу. Это был разбитной и обычно словоохотливый печорский мещанин. Он промотал все, что у него когда-то было, на вечеринках и посиделках в Мезени и Пустозерске и явился на Аляску в одной кумачовой рубахе. В редуте он измерял высоту приливов и отливов и силу ветра. Румбов он не знал и направление ветров обозначал по приметным ему местам вокруг редута.
