Золотой топор Вритры (Путешествие по Таиланду) - Кочетов Андрей Всеволодович (полные книги TXT) 📗
То, какую значительную силу представляет собой сангха, по численности превосходящая как промышленный пролетариат, так и интеллигенцию, военнослужащих, осознают также лидеры действующих в Таиланде демократических организаций. Они отдают себе отчет в том, что необходимо всеми средствами не допустить использования реакцией авторитета монашеской общины, а, напротив, надо поставить ее себе на службу. Опыт патриотов Южного Вьетнама, Кампучии, Лаоса в свое время показал, что такая задача вполне выполнима.
И все же в целом общая оценка роли буддизма сомнений не вызывает. Как всякая религия, он призывает к иллюзорному самоутешению. Проповедуя, например, любовь и милосердие ко всем живым существам, его правила предписывают никого «не обижать»; не только себя, но и других незащищать от насилия; не наказывать за преступления; терпеливо и безразлично относиться к классовому угнетению. Таким образом, догмы буддизма, несомненно способствовавшего распространению элементов культуры и образованности, с самого своего зарождения отвлекали людей от борьбы за социальную справедливость, за лучшую долю, за свои права.
Наряду с буддизмом — государственной религией, которую исповедуют более девяноста процентов населения и неофициальным главой которой считается король, в Таиланде распространены ислам, конфуцианство, индуизм, сикхизм, брахманизм, христианство.
Подъезжая к Аюттхае, мы заметили монаха, который нес не традиционную котомку для подаяния, а… судки. Зачем, дескать, смешивать в сумке разную еду, когда изобретена такая удобная посуда. Находчивый служитель культа вначале рассматривал, что ему дают люди, а уж потом приоткрывал крышку нужной кастрюльки.
Итак, через Аюттхаю, город, который часто называют «Римом Юго-Восточной Азии», через Сарабури, где автомагистраль раздваивается на северо-восточную и северозападную ветви, через Сукхотаи, первую столицу Сиама, мы рассчитывали в конечном счете добраться до Чиангмая, а если повезет, то подняться повыше в горы, в которых вдали от цивилизации встречаются селения отдельных этнических групп, принадлежащих как к народам тай, так и к тибето-бирманским народам. Их уклад жизни во многом сохраняет черты родоплеменного строя. Словом, мы едем туда, где рождалась история Сиама, едем в его далекое, седое прошлое, окутанное романтическим флером легенд. И не только в прошлое. Нам конечно же предстоит встреча с настоящим, с сегодняшним днем этого края — противоречивого края цветущих роз и «белой смерти».
Но не будем загадывать наперед. Тем более что мы только-только вырвались из бангкокского смога и покрыли расстояние всего в каких-нибудь тридцать-сорок километров. Выехали мы ни свет ни заря: жители богатых кварталов столицы еще досматривали сны, а обитатели предместий, крестьяне, мелкие торговцы уже приступили к своей каждодневной нелегкой работе.
То тут то там в лучах восходящего солнца сверкало блюдце водоема, сплошь покрытое пушистым ковром белых, темно-красных и бледно-розовых лотосов. Это древнейшее растение, дожившее до наших дней с доледникового периода, у буддистов считается священным. Встречается оно повсюду: в илистых заводях рек, во временно образующихся болотах, в клонгах. А если учесть, что протяженность клонгов превышает в Таиланде три миллиона километров, то обилие лотосов трудно себе даже представить. Мелькают расставленные по обочинам красочные рекламные щиты, сливаясь в сплошную многоцветную полосу. Покачиваются пальмы — банановые, кокосовые, арековые, а также саговые, из сердцевины которых извлекают крахмал, идущий на изготовление крупы саго. В неглубоких рыжих каналах, неподвижно стоя в воде, подремывают буйволы. Мимо проплывают деревеньки, точнее, отдельно расположенные вдоль каналов крестьянские соломенные хижины. Возле каждой — погруженная в клонг ковшеобразная металлическая сетка на длинной жерди, в шутку называемая здесь «домашним экскаватором». К вечеру семья соберется посмотреть на улов. Повезет — на столе появятся жареная рыба, креветки: будет праздник. Если сетка окажется пустой, что случается нередко, придется довольствоваться приготовленным на пару рисом. За домиками до самого горизонта простираются поля, словно переплетенные земляными насыпями, устроенными для поддержания нужного уровня воды. Молодые побеги дружно тянутся к небу, воздух пропитан сладковатым ароматом созревающего риса. В его нежной зелени можно иногда заметить розово-лиловые цветы. Это водяной гиацинт, своеобразие которого состоит в том, что распускается он всего лишь на несколько часов. Свои излюбленные места заняли на обочинах продавцы арбузов: полосатые ядра — наподобие пушечных — сложены во внушительные пирамиды.
Час спустя мы, повинуясь дорожному указателю с надписью: «Аюттхая», свернули с основного шоссе.
«Рим Юго-Восточной Азии»
Достоверных источников по древней истории народа тай не существует; лишь в хрониках южнокитайской провинции Юньнань упоминается образованное в 650 году южными тайцами королевство Наньчжао со столицей Талифу.
Родиной тай принято считать территорию нынешней провинции Сычуань в Северо-Западном Китае. Называли их по-разному: мыанг, па, лунь, а сами тайцы именовали себя айпао. Теснимые китайцами, они понемногу отходили на юг, в Юньнань; в XIII веке проникли в северную часть Менамской низменности, вытеснив оттуда монов и кхмеров, чьи поселения возникли на территории Суварнабхуми еще в конце второго тысячелетия до нашей эры.
О политической истории первых государственных образований монов нам тоже мало что известно. Невозможно даже с приблизительной точностью восстановить их названия. И все же исследования крупного специалиста по Таиланду Э. О. Берзина, других советских, а также зарубежных ученых в какой-то мере помогают приоткрыть занавес неизвестности…
Древнейший систематизированный письменный источник по географии Юго-Восточной Азии — «География» Клавдия Птолемея (составлена в середине II века нашей эры с использованием более ранних источников) — свидетельствует, по словам Э. О. Берзина, главным образом о том, что Малаккский полуостров и побережье Сиамского залива к тому времени были довольно густо усеяны городами и торговыми факториями. На крайнем севере западного берега Золотого Херсонеса (Малакки) Птолемей поместил порт Таккола (район современного города Такуапа), часто упоминавшийся в индийских буддийских книгах в одном ряду с Александрией, Суратом, Бенгалом, что говорит о его немаловажном значении. На восточном побережье Малакки у Птолемея находился Коли, порт, достигший особого расцвета в VIII–X веках: арабские географы, именовавшие его Кала, рассматривали Коли в качестве основного перевалочного пункта на одном из двух важнейших торговых путей, связывавших Индию со странами Дальнего Востока; часто они переносили это название на весь Малаккский полуостров. (Кстати, о богатом оловом царстве Кала говорится в сказках «Тысячи и одной ночи».) К северу от Коли на карте Птолемея находится город Самарада, месторасположение которого совпадает с нынешним таиландским провинциальным центром Накхонситхамартом.
Первое упоминание о людях, населявших территорию будущего Сиама, встречается в китайской летописи «Цинь Хань Шу» («Анналы ранней династии Хань»), составленной в I веке, из которой видно, что «варвары», так они названы в летописи, далеко обогнали китайскую империю в морском деле и помимо торговли занимались пиратством и разбоем. Пройдя весьма сложный путь развития, приморские города Индокитая ко II веку все более объединялись в княжества, царства, королевства.
Катализатором этого процесса было государство Фунань, располагавшееся в низовьях реки Меконг. Официальная его история начинается с I века. Если верить летописям, прибывший в эту страну индийский брахман Каундинья встретился с местной царицей по имени Ивовый Лист. Коварная женщина задумала ограбить брахмана и захватить его корабль. Конфликт, однако, разрешился полюбовно. Царица вышла замуж за Каундинью, который, став правителем, принялся распространять среди своих подданных основы индийской культуры и религии. Так или иначе, принесенный из Индии буддизм (в форме хинаяны — «малой колесницы») сохранил в Таиланде положение господствующей религии до наших дней. Принятие его ионами, а впоследствии и тай, несомненно, имело в тот период прогрессивное значение: на смену первобытным верованиям, когда каждое племя поклонялось своим особым божкам и духам, пришла новая, универсальная религия, не делавшая различий между людьми по их родовой, племенной или кастовой принадлежности. И естественно, что буддизм должен был легко укрепиться здесь в условиях, когда у монов начался распад родового строя, а вместе с ним и соответствующей идеологии. Возникавшее классовое общество нуждалось в новых религиозных представлениях.
