Архипелаг исчезающих островов - Платов Леонид Дмитриевич (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
На фоне звездного неба четко вырисовывался купол собора. Чуть поодаль торчала каланча пожарной части, словно это была долговязая шея великана, с любопытством заглядывавшего в сад через деревья. Еще дальше темнели крыши домов.
Весьегонск был строен прочно, на века. В его приземистых домах можно было отсидеться от жизненных бурь, как в бревенчатых блокгаузах во время осады.
Сравнение пришло!
— Скорее я… — Дядюшка покачнулся, чуть было не упал, но удержался за бильярд широко расставленными руками. — Скорее Весьегонск с места сойдет, чем я тебе поверю, понял?..
Он словно бы швырнул на стол наш город, как увесистую козырную карту.
— Сдвинь-ка Весьегонск, ну! Сдвинь-ка с места, попробуй! А, не можешь? То-то!
Много раз потом представляли мы с Андреем эту сцену. С сухим щелканьем сталкивались и разлетались шары. Раздавались возгласы: «К себе в среднюю!», «В угол налево!» У стены ухмылялись дядюшкины приятели, а посреди ораторствовал дядюшка. Над лысиной его дымились редкие волосы. Одну руку он устремлял вперед с видом колдуна-заклинателя, другой продолжал цепляться за спасительный бильярд…
Спор закончился безобразно.
Кажется, не насладившись до конца своим триумфом, дядюшка захотел удержать Петра Ариановича.
Повторялась в общем уже известная читателю программа обдуманно надоедливых приставаний.
Петр Арианович попытался уйти, ему преградили дорогу к двери. Дядюшка уцепился за рукав его кителя. Рукав треснул.
Тогда Петр Арианович пустил в приставалу шаром, но промахнулся.
Их кинулись разнимать. Подскочил Фим Фимыч, до того смирно сидевший в уголке и что-то записывавший. Толпа подхватила его, дядюшку, Петра Ариановича, вынесла из бильярдной и потащила к выходу из Летнего сада.
В тот же вечер, пылая жаждой мщения, дядюшка сделал обыск на моей полке с книгами.
11. Буквы «С.С.»
Меня разбудили шелест перевертываемых страниц и сердитое бормотание.
Открыв глаза, я увидел дядюшку, который сидел на корточках в нескольких шагах от кровати, спиной ко мне, и рылся на книжной полке.
— Поглядим, поглядим, — бормотал дядюшка с ожесточением, — каков он из себя, этот патриот, поборник славы отечества!
Одну за другой он раскрывал тетради, порывисто перелистывал и, раздраженно фыркнув, швырял на пол.
Зажженная свеча стояла у дядюшкиных ног. Длинные тени раскачивались на стенах и потолке. Они были похожи на щупальца осьминога. Будто чудом каким-то я очутился не в своей комнате, в которой улегся спать, а в зловещей подводной пещере.
Было в этом что-то знакомое, мучительно знакомое. Видел я уже и тени на потолке, и хищно согнутую спину, и беспокойно раскачивающийся язычок пламени. И так же надо было подать сигнал, предупредить кого-то об опасности.
Кого?
Я так и не успел вспомнить, потому что с торжествующим возгласом дядюшка сдернул с полки одну из тетрадей и обернулся ко мне:
— Ага, не спишь? Совесть нечиста? То-то! Ну-ка, объясни, отвечай: что означает «с.с.»?
Я спрыгнул с кровати и, шлепая босыми пятками, подошел к этажерке.
— Что это, что?!
Он тыкал в страницу с такой злостью, что наконец прорвал ее указательным пальцем.
Это была моя тетрадь по географии. С недавнего времени я принялся заносить сюда кое-что из того, что рассказывал нам Петр Арианович. На обложке тетради, как водится, красовались якоря, а также переводные картинки с пейзажами тундры, кораблями и белыми медведями.
— Две буквы — «с.с.»! — размахивал передо мной дядюшка тетрадью. — Отвечай! Как понимать?
Переступая босыми ногами — от пола дуло, — я объяснил, что это географическая пометка, известная всем географам. («Я не географ!» — мотнул дядюшка головой.) А означает: «Существование сомнительно», сокращенно «с.с.». («Ага, сокращенно!») Если человек находит на карте или в справочнике буквы «с.с.» подле какого-нибудь острова, горного кряжа или реки, то…
— Врешь, врешь! — прервал дядюшка. — По голосу слышу, что врешь! Нет, брат, я не глупей тебя с учителем с твоим… Какое там еще придумали «сомнительно»! Ничего не сомнительно! Ясно-понятно все! «С.с.» — это есть «совершенно секретно»! Ага, угадал? Ну-с, а что же именно секретно?
Он с жадностью принялся листать тетрадку дальше.
— Стишки? Что за стишки? «Первое мая, солнце играя»?.. Нет. «Нелюдимо наше море…». Вот оно что! Не-лю-ди-мо!.. Ну-ка, ну-ка…
Он пробубнил несколько строк себе под нос, потом остановился и почмокал губами, как бы пробуя стихотворение на вкус.
— Это как же понимать? — повернулся он ко мне. — «Блаженная страна…» Что это?
Делая многозначительные паузы, дядюшка прочел:
Он глубокомысленно смотрел на меня снизу, не вставая с, корточек.
— «Блаженная страна»! Очень хорошо! Именно — совершенно секретно!
Он торжествующе выпрямился.
— Вот и приоткрылся учитель твой! — Дядюшка захохотал и пошатнулся. Только сейчас я заметил, что он вдребезги пьян. — Вот как сразу стало хорошо! Упирался, лукавил… А сейчас и приоткрылся. Ну что стоишь? Брысь в постель! Досыпай! А тетрадочку под замок спрячем, под замок!
Он бережно закрыл мою тетрадь по географии.
Утром я узнал от Андрея, что на рассвете у него побывал Фим Фимыч и также перетряхнул все учебники и тетради.
Найдены были те же подозрительные буквы «с.с.» и песня, но, кроме того, длинная выписка из сочинений какого-то опасного революционера, подрывающая уважение к правительству.
Собственно, выписок в Андреевой тетради было две. Первая из них разочаровала помощника классных наставников. Она была озаглавлена: «Мечта».
«Моя мечта может обгонять естественный ход событий (слово „обгонять“ было подчеркнуто). Если бы человек был совершенно лишен способности мечтать таким образом… тогда я решительно не могу представить, какая побудительная причина заставляла бы человека предпринимать и доводить до конца обширные и утомительные работы в области искусства, науки и практической жизни…»
Спрошенный Фим Фимычем, кто автор рассуждения о мечте, Андрей ответил, что не знает.
Он действительно не знал автора. Только много лет спустя мы узнали, что это цитата из сочинений Писарева, которую любил приводить в своих выступлениях Ленин.
Фим Фимычу рассуждения о мечте не показались опасными.
— Ну, это не серьезный человек писал, — сказал он, пробегая глазами выписку. — Поэт какой-нибудь…
Зато вторая выписка с лихвой вознаградила его за все хлопоты. Там было сказано следующее:
«Недавно приходилось читать в „The Atheneum“, что в России варварство простонародья часто губит благие намерения правительства (по организации экспедиций)… Но никогда не произносилось ничего более неверного. Наоборот, простонародье почти всегда пролагало путь научным изысканиям. Вся Сибирь с ее берегами открыта таким образом. Правительство всегда только присваивало себе то, что народ открывал. Таким образом присоединены Камчатка и Курильские острова. Только позже они были осмотрены правительством. Предприимчивые люди из простонародья впервые открыли всю цепь островов Берингова моря и весь русский берег северо-западной Америки».
Я привожу здесь эту выписку целиком, потому что именно она послужила причиной увольнения Петра Ариановича из нашего училища.
Со всеми предосторожностями, как пойманную ядовитую змею, выписку доставили инспектору, так как директор был в отъезде. Тотчас же был вызван для объяснений Петр Арианович.
— «Простонародье пролагало путь…», «Правительство присваивало…», — с ужасом вчитывался инспектор в Андреевы каракули. — Боже мой, боже мой! И это география? Разве у Иванова это есть? Я помню Иванова… Полюбуйтесь! Пропаганда, чуть ли не прокламация!
