Лики Японии - Берндт Юрген (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗
Состоянием здоровья «королевы морей» занялись эксперты. Даже если бы удалось, полагали они, предотвращать крупные нефтяные аварии, а также воспрепятствовать проникновению в море вредных веществ (в том числе из воздуха), должны пройти годы и десятилетия, пока нанесенный природе ущерб будет компенсирован самой же природой. Понадобится не менее 60 лет, пока воды Внутреннего моря полностью будут обновлены водами Тихого океана.
Посреди Внутреннего моря, на расстоянии получаса пути от Хиросимы, расположен островок Миядзима, причисленный с давних пор к «санкэй» — трем самым живописным ландшафтам Японии. Огромные шестнадцатиметровые красного цвета ворота — тории, возведенные на воде и стоящие на двух опорах из камфорного дерева, а сверху закрепленные двумя двадцатитрехметровыми перекладинами, символически обозначают вход в синтоистское святилище. Ворота, до которых невозможно добраться, не промочив ноги даже во время отлива, и есть главная достопримечательность острова. Сооруженные в 1875 году, они были миллион раз сфотографированы; их можно обнаружить на многих плакатах авиакомпаний и туристических бюро. Когда-то поблескивающие синевой воды Внутреннего моря, красный цвет торий и расположенные за ними на берегу небольшого залива постройки, темная зелень сосен на склонах довольно крутых, словно выступающих из самого моря гор — все это являло замечательное зрелище. Но в 1960 году обнаружилось, что из почти 500 тысяч сосен Миядзимы 20 тысяч гибнут. Причина? Двуокись серы от нефтехимических заводов в Отаке — городе, расположенном в бухте Хиросимы.
В 1968 году район Канто с центром в Токио был загрязнен 550 тысячами тонн двуокиси серы. Не прошло и десяти лет, как эта цифра удвоилась.
Сегодня, конечно, борьба с загрязнением окружающей среды стала серьезной проблемой для любой развитой индустриальной страны, особенно для Японии с ее высокой концентрацией промышленности. Уже с конца шестидесятых годов положение там стало поистине угрожающим.
С целью приостановления экологического кризиса с начала семидесятых годов было кое-что предпринято, но действия, как правило, носили недостаточно решительный характер, ибо были связаны с огромными расходами.
Когда в 1962 году выяснилось, что загрязнение атмосферы в Токио на 50 процентов выше, чем в Лондоне, был издан закон против «чада и отравляющих веществ». Однако только в 1966 году определили, что именно следует под этим понимать, а в 1969 году установили допустимую норму содержания двуокиси серы в воздухе.
В 1970 году, когда загрязнение атмосферы и вод, а также вредное воздействие шума грозили принять катастрофические масштабы, в общественном мнении страны наступил заметный перелом. Казалось иронией судьбы, что он произошел именно в то время, когда весь мир съехался в Осаку на Всемирную выставку ЭКСП070, где Япония с блеском демонстрировала свои достижения. ЭКСПО-70 открылась 14 марта и спустя 183 дня, 13 сентября, закрылась «под рукоплескания и слезы», как несколько сентиментально писала одна официозная газета. Она же характеризовала ЭКСПО как «одно из самых честолюбивых предприятии Японии за весь послевоенный период». Этого, разумеется, не оспоришь, как и то, что выставка пользовалась огромным успехом: ее посетили свыше 60 миллионов человек.
Будущий историк решит, не стал ли 1970 год, апогеем которого была Всемирная выставка в Осаке, новой вехой в истории Японии. Возможно, этот период даже захотят сравнить с началом двадцатых годов, когда Японию (после первого большого индустриального подъема) лихорадили самые тяжелые за всю ее историю кризисы и противоречия, характерные для капиталистического мира, следствием которых была классовая борьба, все более нараставшая и принимавшая острые формы.
До 1970 года многим японцам, окрыленным ежегодным высоким темпом роста промышленной продукции, будущее представлялось в самом розовом свете. Вера в технику казалась непоколебимой, равно как и вера в то, что технический прогресс уже сам по себе может осчастливить человека. Однако затем появилось слово «когай», доселе никому не известное, которое нельзя найти даже в двуязычных словарях новейших изданий. Так что пришлось прибегнуть к «Большому словарю японского языка». Его выпускало одно из крупнейших японских издательств несколько лет (с 1972 по 1976 год), и он состоит из 20 крупноформатных объемистых томов, содержащих в общей сложности около полумиллиона слов. Там мы находим, что «когай» означает «ущерб, нанесенный обществу в целом». Далее идут разъяснения, что под этим подразумевается: ущерб различного рода, связанный с развитием промышленности и увеличением числа транспортных средств и т. д., а также нанесенный духовной, физической и материальной жизни людей и окружающей среде; ущерб, причиняемый шумом, подземными толчками, задымленностью, запыленностью воздушного пространства, зловонием, загрязнением водоемов из-за сбрасывания сточных вод, отравляющими веществами, радиоактивными отходами и т. п., опусканием почвы в связи с интенсивным выкачиванием грунтовых вод. «Когай» стало словом-раздражителем, кошмаром японского общества.
В 1970 году правительство было вынуждено учредить Управление по вопросам охраны окружающей среды, подчиняющееся непосредственно премьер-министру. В декабре 1980 года парламент издал 14 законов против нанесения ущерба обществу, которые с тех пор неоднократно дополнялись и ужесточались. В результате сейчас в Японии допустимая норма содержания окиси углерода и окиси азота в выхлопных газах автомашин ниже, чем в любой другой стране мира. Расходы на охрану окружающей среды достигли в 1978 году 1,4 процента от общего государственного бюджета. Правда, эта цифра до сих пор осталась неизменной, но к ней прибавляются немалые ассигнования как частных лиц, так и прежде всего отдельных муниципалитетов, таких, как Токио и Киото. Благодаря этому удалось устранить некоторые опасные явления. Можно считать, что экологический кризис шестидесятых годов в конце семидесятых годов в основном был преодолен.
Ныне при хорошей видимости жители Токио из определенных пунктов вновь любуются отдаленной на 100 километров от столицы вершиной Фудзиямы. Поистине волнующая, по красоте своей прямо-таки неправдоподобная картина открывается иногда в ранние ноябрьские или декабрьские вечера из окна тридцатишестиэтажного Касумигасэки-билдинг в Токио: сверкающее море огней гигантского города, небо в отблесках вечерней зари, темные горные цепи на горизонте, а высоко над ними — Фудзи-сан.
Река Сумидагава (приток Аракавы) и протекающие через Токио ее рукава, которые в конце шестидесятых годов скорее походили на зловонные клоаки, сегодня местами снова чисты и изобилуют рыбой на радость не только многочисленным заядлым рыболовам, но и спортсменам. В апреле 1978 года на Сумидагаве впервые после семнадцатилетнего перерыва проводилась традиционная гребная регата.
Однако, несмотря на многие меры по охране окружающей среды в Японии, опустошение природы продолжается. Правда, не в такой степени, как это изобразил в 1972 году тогдашний премьер-министр Танака, человек, не отличавшийся особой щепетильностью, не побрезговавший даже присвоить кругленькую сумму из сейфов довольно известного американского концерна.
Спустя несколько месяцев после скандального и не очень почетного ухода с поста упомянутого выше премьер-министра (что широко демонстрировалось на экранах телевизиров), проходили выборы в японский парламент{В ноябре 1974 г. Какуэй Танака официально заявил о намерении покинуть занимаемые им посты премьер-министра и председателя либерально-демократической партии. Поводом к этому послужило опубликование в журнале «Бунгэй сюндзю» статей, в которых ставились под сомнения методы, какими Танака нажил свое состояние.}. Оказывается, еще до ухода с поста премьер-министр Танака дал согласие на включение его в списки кандидатов в парламент от префектуры, откуда Танака был родом. К тому же, его преступные действия отнюдь не вызвали отрицательного отношения к нему избирателей. «Проиграть — значит выиграть», — гласит японская пословица. Позицию избирателей можно было сформулировать так: нас не интересует, чем наш человек провинился в Токио; нас он всегда защищал!
