Ченслер - Верн Жюль Габриэль (чтение книг .TXT) 📗

21. С ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО ПО ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ НОЯБРЯ

В самом деле, надо уходить из этого узкого бассейна и без промедления. Погода, благоприятствовавшая нам весь ноябрь месяц, грозит перемениться. Со вчерашнего дня барометр упал, и море вокруг Хэм-Рока начинает волноваться. Между тем в бурю нельзя оставаться близ островка, так как «Ченслер» вдребезги разобьется о скалы.

В тот же вечер мы с Робертом Кертисом, Фолстеном, боцманом и Дауласом исследуем подводную скалу, заграждающую выход из бухточки. Есть только один способ проложить путь кораблю — это пробить скалу кирками на десять футов в ширину, на шесть футов в длину и углубить дно пролива на восемь-девять дюймов, хорошо все расчистив кругом. Тогда при своей теперешней осадке «Ченслер» без труда выйдет из бассейна в открытое море.

— Но ведь базальт тверд, как гранит, — замечает боцман, — придется с ним повозиться, тем более что работать можно только во время отлива, иначе говоря каких-нибудь два часа в сутки!

— Тем более, боцман, нельзя терять ни минуты, — отвечает Роберт Кертис.

— Да на это понадобится целый месяц, господин капитан, — говорит Даулас. — Нельзя ли взорвать скалу? Ведь у нас на борту есть порох.

— Его слишком мало, — заявляет боцман.

— Действительно, положение чрезвычайно серьезное. Целый месяц работы! Да ведь раньше месяца волны разобьют корабль.

— А ведь у нас есть нечто получше пороха, — вмешивается в разговор Фолстен.

— Что же это такое? — спрашивает Роберт Кертис.

— Пикрат калия!

В самом деле, у нас есть пикрат калия. Та самая бутыль, которую погрузил на борт «Ченслера» несчастный Руби. Пикрат чуть было не взорвал корабль, а теперь пригодится, чтобы взорвать препятствие! Стоит только заложить мину, и скала будет сметена с лица земли!

Как я уже говорил, бутыль с пикратом калия укрыта на островке в надежном месте. Какое счастье, просто перст провидения, что ее не выбросили в море!

Матросы приносят кирки, и Даулас под руководством Фолстена принимается долбить базальт, в определенном направлении, чтобы сделать минную камеру. Можно надеяться, что камера будет готова ночью, а завтра на рассвете перед кораблем откроется после взрыва свободный выход в море.

Как известно, пикриновая кислота — горькое кристаллическое вещество, добываемое из каменного угля. В соединении с углекислым калием она дает желтого цвета соль, известную под названием пикрата калия. Взрывчатая сила его несколько слабее, чем у пироксилина или динамита, но намного больше, чем у обыкновенного пороха. [7] Воспламеняется пикрат калия от сильного, резкого удара. Мы без труда можем достигнуть того же результата при помощи капсюля — детонатора.

Даулас и его помощники трудятся с большим усердием, но на рассвете конца работы все еще не видно. Да это и не удивительно — ведь долбить минную камеру можно только во время отлива, то есть в течение какого-нибудь часа-двух. Значит, надо поработать четыре отлива подряд, чтобы сделать ее достаточно глубокой.

И вот только утром 23 ноября работа, наконец, закончена. В базальтовой скале сделано косое углубление, в которое как раз могут войти фунтов десять взрывчатого вещества. А время между тем уже приближается к восьми.

Перед тем как заложить мину, Фолстен заявляет нам:

— По-моему, не худо бы смешать пикрат с обыкновенным порохом, тогда вместо капсюля, который взрывается лишь от удара, можно будет попросту зажечь фитиль, что гораздо проще. Кроме того, употребление смеси пороха и пикрата рекомендуется при взрыве твердых пород. Пикрат, обладающий большой взрывчатой силой, проложит путь, а порох, который воспламеняется медленнее и горит равномернее, лучше разрушит базальт.

Инженер Фолстен говорит мало, но надо ему отдать справедливость — уж если раскроет рот, то скажет что-нибудь дельное. Его совет принимается. Смешивают оба вещества и, опустив один конец фитиля на дно углубления, закладывают туда минный заряд.

«Ченслер» стоит достаточно далеко от мины, и ему нечего опасаться. Однако из предосторожности пассажиры и матросы укрываются в гроте на противоположном берегу островка, и даже мистер Кир, несмотря на возражения, вынужден покинуть корабль.

Тогда Фолстен зажигает фитиль, который должен гореть минут десять до взрыва, и присоединяется к нам.

Слышится взрыв. Он звучит глухо, гораздо слабее, чем мы предполагали, но так всегда бывает, когда мина заложена глубоко.

Спешим взглянуть, что получилось… Все удалось как нельзя лучше: от базальтовой скалы буквально не осталось и следа, препятствие устранено; образовавшийся маленький канал быстро начинает наполняться водой, так как прилив уже наступил.

Путь свободен. Мы оглушительно кричим «ура». Дверь тюрьмы распахнулась, и заключенным остается только бежать.

И вот, дождавшись высокой воды, «Ченслер» минует пролив и выходит в открытое море.

Но нам приходится пробыть еще один день возле островка, так как перед плаванием необходимо взять балласт для придания остойчивости судну. Целые сутки матросы проводят за погрузкой камней и наименее испорченных тюков хлопка.

В этот день Летурнеры, мисс Херби и я совершили еще одну прогулку на базальтовый островок, который мы никогда больше не увидим и где провели целых три недели. Андре очень искусно выгравировал на одной из скал слово «Ченслер», название рифа, а также дату кораблекрушения. И вот последнее «прости» сказано островку, связанному для некоторых из нас с воспоминаниями о счастливейших днях жизни.

Наконец, 24 ноября, в час утреннего прилива, на «Ченслере» ставят нижние паруса, марселя и брамселя, и два часа спустя последняя верхушка Хэм-Рока исчезает за горизонтом.

22. С ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОГО НОЯБРЯ ПО ПЕРВОЕ ДЕКАБРЯ

И вот мы снова в море, на корабле, надежностью которого нельзя похвастаться. Большое счастье, что плавание нам предстоит недолгое — остается пройти всего восемьсот миль. Если попутный северо-восточный ветер продержится еще несколько дней, то «Ченслер» не слишком пострадает в пути и без труда достигнет берегов Гвианы.

Курс взят на юго-запад. Жизнь на борту идет своим чередом.

Первые дни проходят спокойно, без происшествий. Направление ветра не меняется, но Роберт Кертис не хочет ставить много парусов, опасаясь, как бы при большой скорости судна не открылась течь.

Невесело, в общем, плыть, когда нет уверенности в прочности корабля, на котором находишься, к тому же мы возвращаемся по уже пройденному пути вместо того, чтобы идти вперед! Поэтому каждый погружен в свои мысли и нет на борту того оживления, которое наблюдается при быстром и благополучном плавании.

Днем 29 ноября ветер передвигается на один румб к северу. Идти на фордевинд уже нельзя. Приходится брасопить реи и ставить паруса на правый галс. Поэтому судно довольно сильно накренилось.

Видя, что крен не уменьшается, а это очень опасно для корабля, Роберт Кертис дает команду взять брамселя на гитовы. И он прав, ведь дело не в том, чтобы ускорить плавание, а в том, чтобы добраться до берега без новых происшествий.

Ночь с 29 на 30 ноября темная, пасмурная. Ветер все крепчает и, к несчастью, начинает дуть с северо-запада. Пассажиры большей частью сидят в каютах, но капитан Кертис остается на юте, и матросы не покидают палубы. Корабль все время идет с большим креном, хотя верхние паруса и убраны.

Около двух часов ночи, когда я только что собрался спуститься к себе в каюту, матрос Берке выбегает из трюма с криком:

— Вода! На два фута воды!

Роберт Кертис и боцман спешат по трапу в трюм и убеждаются, что зловещая новость более чем справедлива. То ли, несмотря на все предосторожности, снова открылась течь, то ли разошлись плохо законопаченные швы, но только трюм довольно быстро наполняется водой.

Капитан возвращается на ют, приводит корабль на фордевинд, чтобы его меньше качало. И мы ждем утра.