Тридцать лет среди индейцев: Рассказ о похищении и приключениях Джона Теннера - Теннер Джон (читать книги без регистрации полные txt) 📗

Эта зима ничем не отличалась от предыдущей; но, поскольку я становился все более опытным и удачливым охотником и научился ставить ловушки, от меня уже не требовали больше выполнения женской работы [37]. Весной Нет-но-ква, как обычно, отправилась в Маккинак, прикрепив флаг на своем каноэ. Мне рассказали, что, когда она прибывала в Маккинак, ее как вождя всегда приветствовали пушечным залпом. К тому времени мне не то уже исполнилось 13 лет, не то шел 13-й год. До отъезда я слышал, как Нет-но-ква говорила, что хочет побывать на реке Ред-Ривер, чтобы повидаться там с родичами мужа. Узнав об этом, многие индейцы из племени оттава решили ее сопровождать. Итак, в путь отправилось шесть каноэ, переполненных индейцами. Среди них находился Ва-ка-зи, вождь деревни Вар-гун-ук-ке-зи, то есть «Кривое Дерево», и другие. Сосна, по которой получила название эта деревня, еще стояла там, когда я впервые ее посетил. Это достопримечательное дерево какой-то индеец потом срубил из озорства.

На сей раз меня не оставили в Пойнт-Сент-Игнасе. Ночью мы высадились на поросший кедрами берег недалеко от Маккинака. Мать привела меня к французскому купцу, которого она достаточно хорошо знала, чтобы доверять, и он спрятал меня на несколько дней в погреб. Обращались там со мной хорошо, хотя выходить не разрешали. Но эта предосторожность оказалась излишней, так как позднее встречный ветер задержал нас у того места, где теперь живут миссионеры, и там я пользовался полной свободой. Во время нашей вынужденной остановки индейцы напились. Мой отец тоже опьянел, но еще держался на ногах. Разговаривая с двумя молодыми индейцами, он схватил одного из них за рукав рубашки и нечаянно его разорвал. Этот юноша, по имени Суг-гут-тоу-гун (Трут), рассердился и сильно толкнул отца, который упал на спину. Тогда Суг-гут-тоу-гун схватил большой камень и, бросив его в отца, угодил тому прямо в лоб. Увидев это, я испугался за свою жизнь, так как знал, что на острове находится Ме-то-соу-гиа, один из вождей оджибвеев, намеревавшийся с группой воинов напасть на белых. Мне было известно также, что он только ищет повод, чтобы убить меня. Вот почему я убежал в лес, где прятался весь следующий день и ночь. Голод заставил меня вернуться к нашим палаткам, прячась под молодыми кедрами, чтобы посмотреть, что там происходит и можно ли спокойно вернуться. Наконец я увидел свою мать, которая звала и искала меня в лесу; я подбежал к ней и она велела мне идти к отцу, лежащему при смерти. Увидев, что я вошел, отец сказал: «Они убили меня» [38] и потребовал, чтобы я и другие дети сели около него. Говорил он долго. Помню его слова: «Дети, я ухожу от вас, и мне очень грустно, что вы остаетесь в такой бедности». Он не требовал от нас убийства индейца, бросившего в него камень, как сделал бы это другой на его месте. Он был слишком добр, чтобы подвергать свою семью опасности таким приказом.

Вот почему молодой индеец, ранивший отца, остался с нами хотя Нет-но-ква и предупреждала его об опасности угрожавшей ему на реке Ред-Ривер, где у ее мужа много влиятельных родичей, которые захотят отомстить за него. Но отец не умер.

Прибыв в Со-Сент-Мари, мы сложили все вещи в небольшое торговое судно фактории, направлявшееся к северному берегу озера Верхнее, и последовали за ним в наших каноэ. Ветер был попутный; мы двигались быстрее судна и прибыли к портиджу [39] на десять дней раньше. Наконец и торговое судно бросило якорь на некотором расстоянии от берега; отец и его два сына, младший, Ва-ме-гон-э-бью (Украшающий Себя Перьями), и старший, Ке-ва-тин (Северный Ветер), перегрузили наши вещи. Спрыгнув в трюм, Ке-ва-тин ударился коленкой об узел веревки, которой был перевязан тюк с товаром, и нанес себе рану; от этого ему не суждено было оправиться. Ночью колено страшно распухло, а на следующий день брат уже не мог выйти из палатки. Через 8—10 дней мы шли по большому волоку, причем брата пришлось нести на плечах, положив его на одеяло, прикрепленное к двум палкам. Но ему было так плохо, что приходилось часто останавливаться, и это нас задерживало. Свои каноэ мы оставили в фактории; и, дойдя до другого конца волока, затратили несколько дней на изготовление небольших лодок [40]. Когда они были уже почти готовы, отец послал меня с одной из своих жен обратно в факторию за какими-то забытыми там вещами. На обратном пути мы встретили двух мальчиков, которые велели нам идти быстрее, ибо отец лежал при смерти и хотел посмотреть на меня в последний раз. Войдя в палатку, я понял, что теперь отец действительно скоро умрет, так как, увидев меня, он не мог произнести ни единого слова. Через несколько минут его дыхание остановилось.

Рядом с отцом лежало его ружье, которое он совсем недавно держал в руках, чтобы застрелить молодого индейца, ранившего его в Маккинаке. Утром, когда я уходил к волоку, он, казалось, чувствовал себя хорошо. Мать рассказала мне, что муж ее стал жаловаться на боль только после полудня. Отец вошел в палатку со словами: «Все же я должен умереть. Но так как я ухожу, со мной уйдет и юноша, виновный в моей смерти. Я надеялся прожить достаточно долго, чтобы вырастить из вас мужчин, но приходиться умереть, оставляя вас в нищете, и некому будет позаботиться о вас». С этими словами он пошел к выходу, чтобы застрелить молодого человека, сидевшего у входа в свою палатку, но Ке-ва-тин заплакал и проговорил: «Отец, будь я здоров, я помог бы тебе убить этого человека, а после его смерти защитил бы моих младших братьев от мести его друзей; но ты же видишь мое состояние, я тоже скоро умру. Мои братья еще молоды и слабы; если ты прикончишь этого человека, нас всех убьют». Отец ответил: «Сын мой, я слишком сильно тебя люблю, чтобы отказать тебе в какой-либо просьбе». С этими словами он вернулся в палатку, сказал еще несколько фраз, спросил, где я, велел тотчас найти меня и умер.

Мать купила у белых купцов гроб, в котором тело моего отца на повозке доставили к фактории у Большого волока (Гранд-Портидж); там его похоронили на кладбище белых. Покойного сопровождали двое сыновей и юноша, виновник несчастья. Один из братьев чуть не убил его, но другой перехватил руку, уже занесенную для удара.

Вскоре после смерти отца мы снова двинулись в путь к Ред-Ривер. Брата Ке-ва-тина, как и прежде, несли на носилках, когда приходилось оставлять каноэ. Мы миновали уже два волока и подошли к третьему, называвшемуся Мус, когда Ке-ва-тин сказал нам: «Дальше следовать я не могу. Здесь я умру». Нет-но-ква решила остановиться, а наши спутники тронулись дальше, причем часть нашей семьи тоже примкнула к индейцам, уходившим к Ред-Ривер. В лагере остались только Нет-но-ква, одна из молодых жен Тау-га-ве-нинне, старший брат Ва-ме-гон-э-бью, Ке-ва-тин да я, самый младший из всех. Когда мы остановились на берегу озера Мус, вода которого так же холодна и чиста, как в озере Верхнем, лето было в самом разгаре, ибо ягоды уже поспели. Озеро Мус – маленькое и круглое; как бы далеко ни удалялось каноэ от берега, его всегда было видно. Только двое из нашей группы были в состоянии охотиться. Но я был еще очень молод и у меня не было охотничьего опыта. Вот почему мы боялись, что, оставшись одни, будем нуждаться во всем необходимом. Мы захватили с собой сеть, которой пользовались в Маккинаке. Поставив ее, в первую же ночь поймали около 80 форелей и белой рыбы. Ознакомившись с местностью получше, мы сумели добыть шесть бобров, несколько выдр и виверр [виверра цибетовая (Castor zibethicus). – Ред.]. Кроме рыбы и дичи, у нас были еще небольшие запасы кукурузы и жира, так что жили мы совсем неплохо. Но когда стали приближаться холода, Нет-но-ква сказала, что зима будет длинной и лютой и что она не рискует остаться здесь, так как поблизости нет ни индейцев, ни белых. Ке-ва-тин совсем расхворался и так ослабел, что мы добирались до волока очень медленно. Когда мы туда прибыли, вода начала уже замерзать. Брат прожил еще один-два месяца после нашего приезда и умер в начале зимы. Старая индианка похоронила его рядом с мужем, повесив над могилой один из своих флагов [41].