Собрание сочинений в 12 т. Т. 9 - Верн Жюль Габриэль (книги регистрация онлайн бесплатно TXT, FB2) 📗
Мулатка подкралась к двери и заглянула в щелку. То, что она увидела, было настолько странным, что она опешила.
Комната освещалась всего одной слабо горевшей свечой, но ее, повидимому, было достаточно для Скуамбо, сосредоточенно занимавшегося каким-то делом.
Тексар сидел перед индейцем, сняв с себя кожаную куртку и вытянув на маленьком столике подле самой свечи обнаженную левую руку. Странной формы бумага, исколотая мелкими дырочками, наложена была с внутренней стороны на его предплечье. Сквозь эти дырочки Скуамбо тонкой иглой наносил уколы на кожу хозяина. Таков был принятый у индейцев способ татуировки, и Скуамбо был весьма опытным в этом деле. Ловко и умело орудуя иглой, он кончиком ее лишь слегка накалывал кожу, не причиняя при этом испанцу ни малейшей боли.
Потом он снял бумагу, взял листья какого-то растения, принесенного Тексаром, и натер ими исколотую руку своего господина. Сок растения вызвал, вероятно, страшный зуд, но Тексар не привык обращать внимания на такие пустяки.
Окончив операцию, Скуамбо поднес свечу к руке Тексара. На ней отчетливо выступил красноватый узор, в точности повторивший узор, изображенный на бумаге. Он состоял из множества пересекающихся линий и воспроизводил какую-то символическую фигуру из индейской мифологии. Такая татуировка оставалась уже на всю жизнь.
Зерма видела, что происходит в комнате Скуамбо, но ничего не могла понять. Зачем понадобилась Тексару татуировка? К чему такая «особая примета», - пользуясь выражением, принятым в паспортах? Неужели он собирался выдать себя за индейца? Но ведь цвет кожи и весь его внешний облик не позволяли это сделать. Уж не следует ли искать какой-то связи между татуировкой, которую Скуамбо нанес на руку испанца, и той, которой индейцы украсили флоридских путешественников, недавно захваченных ими на севере графства? Не рассчитывал ли Тексар воспользоваться этим знаком, чтобы и на этот раз установить свое алиби, которое ему так ловко удавалось доказывать до сих пор?
Быть может, тут скрыта какая-то тайна, связанная с его личной жизнью, тайна, которая выяснится впоследствии?
Мулатку тревожил и другой вопрос: неужели Тексар для того только и явился в Черную бухту, чтобы прибегнуть к искусству Скуамбо, и теперь, когда татуировка сделана, отправится обратно в северную часть Флориды и, конечно, в Джэксонвилл, где все еще хозяйничают его приспешники? Или он дождется здесь наступления утра, чтобы повидаться с Зермой и объявить ей какое-нибудь свое новое решение?
Однако на этот счет мулатка скоро успокоилась.
Когда татуировка была закончена, испанец встал и быстро направился вон из комнаты, так что Зерма едва успела убежать к себе.
Прильнув к двери, она услыхала разговор между Тексаром и Скуамбо.
- Ну, Скуамбо, смотри за ними в оба, - приказывал Тексар.
- Слушаюсь, господин, - отвечал индеец. - Но если Джемс Бербанк будет на нас очень наседать в Черной бухте…
- Я же сказал, что через несколько дней Джемс Бербанк нам будет не страшен… Впрочем, ты ведь знаешь, куда в случае чего отправить мулатку с ребенком? Туда, где мы должны встретиться.
- Знаю, господин, - отвечал Скуамбо. - Может случиться, что Джилберт или Марс…
- Не пройдет и двух дней, как оба они будут в моих руках, а уж тогда…
Зерма не расслышала конца фразы, не сулившей ничего хорошего ни ее мужу, ни Джилберту.
Тексар и Скуамбо вышли из блокгауза, и дверь за ними затворилась.
Через несколько минут челнок, которым правил индеец, отчалил от берега и по лабиринту протоков устремился к выходу из бухты, где на реке Тексара ожидала лодка. Там Скуамбо расстался со своим хозяином, получив на прощанье еще несколько распоряжений.
Лодка испанца быстро понеслась к Джэксонвиллу. Она доставила туда Тексара на рассвете, так что он имел достаточно времени, чтобы осуществить свои угрозы. И действительно, через несколько дней Марс исчез в волнах Сент-Джонса, а Джилберт Бербанк был приговорен к смертной казни.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Накануне
Джилберта Бербанка судили 11 марта утром. Вечером того же дня по приказанию джэксонвиллского комитета был арестован его отец. Казнь молодого офицера должна была состояться через день после суда, и Джемса Бербанка, обвиненного в сообщничестве с сыном и приговоренного к такому же наказанию, предполагалось, вероятно, казнить вместе с ним.
Как уже было сказано, Тексар держал весь джэксонвиллский комитет в своих руках. Его желание являлось законом. Казнь Джемса и Джилберта Бербанк должна была, повидимому, послужить лишь прелюдией к кровавой расправе городских подонков с теми из жителей Флориды, которые считались сторонниками Севера или разделяли взгляды северян на рабство.
Во время междоусобной войны открывается широкий простор для сведения личных счетов. Только приход федералистов мог бы предотвратить катастрофу и избавить Джэксонвилл от жестокостей Тексара. Но придут ли они, а если и придут, то успеют ли помешать испанцу учинить расправу над первыми жертвами его злобы? К несчастью, уверенности в этом не было.
Легко представить себе, в каком отчаянии были обитатели Касл-Хауса, с нетерпением ждавшие прихода северян.
По всей вероятности, Стивенс временно отказался от своего намерения подняться вверх по Сент-Джонсу. Канонерки стояли на прежнем месте. Возможно, что они не отваживались сняться с якоря, лишившись опытного лоцмана в лице Марса. А может быть, решено было отказаться от взятия Джэксонвилла, которое одно только и могло обеспечить безопасность плантаций, расположенных по течению Сент-Джонса?
Какие же новые военные события могли заставить коммодора Дюпона изменить свои прежние планы?
Вот вопрос, над которым 12 марта ломали себе голову мистер Стэннард и управляющий Пэрри. В этот бесконечно долго тянувшийся для них день приходили все новые и новые неутешительные вести. Говорили, что северяне решили направить все свои усилия исключительно на то, чтобы овладеть побережьем Флориды, что коммодор Дюпон на «Уобаш» с самыми мощными из своих канонерок уже появился перед Сент-Огастином. Утверждали даже, что милиция южан готовится сдать форт Марион без боя, как сдала уже форт Клинч при взятии Фернандины.
Эти вести управляющий Пэрри сообщил утром Стэннарду и Кэрролу, который все еще лежал на диване в холле, так как рана его не зажила.
- Федералисты в Сент-Огастине! - вскричал Кэррол. - Почему же они не идут на Джэксонвилл?
- Быть может, взятие города не входит в их планы, и они намерены только закрыть доступ к верховьям реки, - ответил Пэрри.
- Если Джэксонвилл останется в руках Тексара, Джемс и Джилберт погибли! - воскликнул Стэннард.
- Не поехать ли мне предупредить коммодора Дюпона об опасности, грозящей мистеру Бербанку и его сыну? - предложил Пэрри.
- Чтобы добраться до Сент-Огастина, потребуется целый день, - возразил Кэррол. - Я уж не говорю о том, что можно попасть в руки отступающей милиции. Так что пока Стивенс получит приказ коммодора, пройдет слишком много времени… Да и, наконец, эта отмель… Если канонеркам не удастся ее преодолеть, то как же спасти несчастного Джилберта? Ведь его же завтра расстреляют… Нет, не в Сент-Огастин надо ехать, а в Джэксонвилл… Не к коммодору Дюпону, а… к Тексару…
- Мистер Кэррол совершенно прав, отец, - вмешалась вошедшая в комнату Алиса, услыхав последние слова Кэррола. - Он совершенно прав - и я поеду.
Отважная девушка готова была пойти на все, подвергнуть себя любой опасности ради спасения Джилберта.
Накануне, уезжая из Кэмдлес-Бея, Джемс Бербанк особенно настаивал, чтобы его больной жене не говорили о том, что он отправился в Джэксонвилл. Надо было во что бы то ни стало скрыть от нее приказ комитета об аресте мужа. И миссис Бербанк действительно об этом не знала, точно так же как она не знала об аресте сына, полагая, что он находится на борту своей канонерки. В самом деле, разве вынесла бы несчастная женщина этот двойной удар? Муж ее в лапах Тексара, сын должен быть завтра казнен! Нет, этого ей не пережить! И потому, когда миссис Бербанк попросила позвать к ней мужа, Алиса сказала, что его нет дома, что он снова отправился на поиски Ди и Зермы и, вероятно, будет отсутствовать двое суток. Все помыслы несчастной женщины сосредоточились на похищенном ребенке. Она была так слаба, что уж одно это горе могло свести ее в могилу.
