Золотая корифена - Иванов Юрий Николаевич (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
— Занятный мирок, не правда ли, ребята? — говорю я, — Посмотрите, вот это рыбьи мальки. Наверно, летучих рыбок. А вот креветочки, крабики, медузки…
— Пахнут рачки-медузки отвратительно, — перебивает меня Валентин, — Нет, ребята. Вы как хотите, но я до судовой кают-компании терпеть буду.
Я ставлю миску на банку. Стась и Петр с задумчивым видом сидят с ложками около нее.
— Вы знаете, ребята, — продолжаю я. — Хейердал считает, что по вкусу планктон напоминает то рака омара, то креветок и даже черную икру.
— Черную икру, говоришь? — Скачков, поморщившись, берет живую «кашку» своей ложкой и задумчиво поднимает на уровень глаз. Потом нюхает: — Фу, черт… какая гадость!
— Ладно, не привередничай… Начинайте, ребята.
— Ха, а ты?
— И я тоже. Потом. За нами.
— Нет уж дудки. Все вместе. А то ты как чеховский дедушка. Помните? В одном из его рассказов, когда покупали рыбу, то сначала давали попробовать дедушке. Если он оставался жив, то ели все. Ну-ка давай твою ложечку… так. Пополнее. Посоли немножко.
— Плохая память у тебя, Корин. Забыл, как на «Марлине» канючил: "Дайте попробовать планктончика. Как Бомбар хочу". А?
Корин действительно не раз пытался попробовать планктон из наших научных сборов. Он не отвечает, пододвигает мне коробку с солью. Я посыпаю немного соли в ложку. Вся живность в ней отчаянно копошится.
— Да, вот что я еще вспомнил: в Китае и Японии планктон уже добывают специально для пищи. Сушат на солнце, а потом из него готовят суп и разные другие кушанья. Даже начинку для пирогов делают. Планктон, ребята, очень питателен. В нем содержится до шестидесяти процентов жира. И американцы…
— Убедил! — прерывает меня Корин, — А ну, парни, раз-два… хоп!
Хоп! Я втискиваю ложку в рот и, зажмурив глаза, делаю большой глоток. По гортани и небу словно кипятком окатило. Это, наверно, от медузок. Они вооружены мельчайшими стрекательными клетками, и те клетки стреляют невидимыми глазам стрелами. Ощущение — словно водоросль пожевал, скользкую и раскисшую.
— Ничего, пойдет, — Скачков сморкается за борт, в сторону акульего плавника, и подцепляет еще одну ложку, — превосходная живая кашка. Только слишком поперченная. Во рту пожар.
— А я наелся. Ты, Коля, тоже? — Стась пододвигает миску к Скачкову: — Ешь, Петя, поправляйся. Придешь на пароход толстеньким.
В желудке нехорошо. Наверно, рачки и крабики еще бегают, суетятся там, а медузки обстреливают мой бедный желудок залпами своих стрекательных клеток. Я вытираю пот с лица. Жарко. И как-то муторно.
Солнце клонится к вечеру. Горизонт также пустынен. Тяжелые тучи ползут над заливом, отражаясь своими пухлыми телесами в почти спокойной воде. Голубая пустыня, голубое небо и солнце. Иногда оно прячется за тучи, и сразу становится прохладнее. Вечно сощуренные глаза раскрываются шире, отдыхают. Океан, небо и мы. Кругом пустыня. Даже чаек не видно. Да и что им делать возле нашей лодки? Самим бы хоть как-нибудь прокормиться. Нет, не видно чаек. Голодные, они носятся, наверно, сейчас за «Марлином» и недоумевают: почему же не отдается трал? Ах, «Марлин», «Марлин», где же ты? Ищешь ли нас, или опять механики ковыряются в масляном чреве уснувшего двигателя?
— Корифены! — От Валиного голоса я вздрагиваю; — Ребята, корифены!
Мы все разом поворачиваем головы к левому борту. Там, громко всплеснув, из воды выскакивает сплюснутая с боков тупорылая ярко-золотистая рыбина. Сверкнув своей до блеска начищенной чешуей, она падает в волны, и тотчас из океана выпрыгивает с дождевым Шорохом стайка летучих рыбок. Словно большущие стрекозы, они проносятся над водой. А в прозрачной воде спешат мимо лодки золотистые рыбы. Акула лениво поплыла в их сторону, но корифены стремительно Метнулись в глубину и, пронырнув под килем лодки, показались около ее правого борта. Заметив что-то, тройка рыб резко развернулась и умчалась прочь. А на Их месте вновь показывается акула.
— Еще стайка! — сообщает с кормы Скачков. — Догоняют!
Корин торопливо копается в металлической банке с блеснами. Свистнуло удилище, блесна мелькает в воздухе и почти без всплеска падает в воду. Чуть подождав, Стась начинает крутить катушку. Одна из рыб бросается к блесне, но из-под лодки темным неповоротливым бревном показывается акула, и корифена испуганно отплывает. Еще бросок… теперь в другую сторону. Там тоже мелькают желтыми тенями рыбьи тела… тоже корифены. Они отлично берут на спиннинг. Сколько раз после тралений Корин ловил для камбуза золотистых макрелей. Так еще называются эти рыбы. В трал они никогда не попадаются, потому что вечно обитают в верхних слоях океана, но на блесну ловятся превосходно. У корифен очень вкусное мясо, и Корин часто получал заказ на пяток рыбин от кока. Но эта чертова акула. Она опять здесь! А корифены… они же не будут ждать! Унесутся дальше.
— Уберите акулу! — кричит Корин,
Скачков пожал плечами и икнул. После планктона он почему-то стал икать. А может, его вспоминают дома.
— Валя, кинь что-нибудь акуле с левого борта! — Корин размахивается удилищем, и блесна, тоненько просвистев в воздухе, шлепается в волны справа от лодки.
Валентин достает лист бумаги, комкает его и бросает в сторону акульего плавника. Акула заинтересовалась бумажкой, чуть отстает от лодки, и в это мгновение Корин резко подсекает. Острый крючок вонзился в рыбье небо, от боли она выскакивает из воды, звонко шлепнувшись боком, падает обратно и, натягивая леску, исчезает в глубине.
— Страви леску! — обеспокоенно восклицает Валентин, — Порвет! Лопнет!
— Не порвет… не лопнет, — возражает Корин, но все же немного стравливает с катушки леску. Свесившись с Петром за борт, мы видим, как корифена носится, рвется из стороны в сторону. Вот Корин наматывает на катушку леску, и рыба свечой мчится вверх. Прыжок… всплеск — и снова вглубь,
— Смотри, — Скачков толкает меня локтем в бок. Я наклоняюсь ближе к воде: внизу, в фиолетовой глубине, направляясь к корифене, скользит темная теш..
— Стась, выбирай быстрее: акула!
Корин, откинувшись спиной назад и уперев рукоятку удилища в бедро, наматывает леску на катушку. Волосы упали ему на лоб, мокрыми прядками прилипли к коже, губы оттопырились, показывая судорожно стиснутые зубы. Еще немного, еще.
— Быстрее, черт! — кричит Скачков, от нетерпения притопывая пятками. — Сожрет ведь!
— Сам ты черт! — откликается Стась. Мышцы на его руках вспухли буграми, суставы пальцев от напряжения побелели.
— Кыш! Куда ты! — Скачков хватает большой разводной ключ и бьет им по металлическому борту лодки. Но акула даже внимания на него не обращает. Мы видим, как обеспокоенная корифена метнулась еще раз, еще, и страшные зубы перехватили ее пополам, В следующее мгновение акульи челюсти вновь сомкнулись, отбрив остаток кровоточащего рыбьего туловища по самые жабры. Голова корифены выскочила из воды; Корин не удержался на ногах и грохнулся в лодку, ударившись спиной о борт.
Голова корифены. Вот и все, что нам достается. Она еще жива: жабры судорожно приподнимаются. Ярко-янтарные рыбьи глаза стекленеют; в них, только что наполненных ужасом, отражаются тучи, проплывающие над лодкой.
— М-да, — разочарованно тянет Корин, — история.
— От акулы надо избавиться. Как-то ее нужно отогнать. Или вообще казнить.
— Легко сказать. Ну, крючки у меня крупные есть. Можно ее, конечно, поймать. А что дальше? В ней центнера полтора весу. Помните, всей палубной командой таких рыбок на борт вытаскивали, и то они нам концерты устраивали. Да она нашу лодку перевернет.
— Предложение есть, — говорит Петя Скачков, — ее следует замучить.
— Как это замучить?
— Значит так: попадется на крючок и пускай там бултыхается. Пока не подохнет,
— Чушь ты несешь, Петр, — Корин Даже сплюнул. — Это такая живучая тварина! На горячей палубе по полчаса хвостом колотит. А помните, пузо вспороли и кинули в воду. Так она плывет хоть бы хны, а кишки в воде, как тряпки, болтаются. Тьфу… А ты говоришь «замучить». Она нас всех замучает, а не мы ее.
