Эверест-82 - Рост Юрий (читать книги онлайн без .TXT) 📗
«Светотерапия», как альпинисты назвали устный метод лечения доктора Света Петровича, пробила дорогу к сердцам участников. Но в тяжелых ситуациях доктор пользовался традиционными методами. Он выходил Москальцова, упавшего в трещину, и Славу Онищенко он вывел из опаснейшего состояния, когда у него давление в результате сердечной недостаточности упало до 50/0. Доктор знает альпинизм, он долгие годы во время своих отпусков работал врачом в международных альпинистских лагерях, и опыт его бесспорен. (Мы еще встретимся с доктором, и я постараюсь дополнить портрет человека, которого я, как и все, кто с ним был связан по гималайскому походу, полюбил искренне и надежно.)
Мы шагали с Евгением Игоревичем по взлетной полосе, он уже долго рассказывал мне о людях, которые, будучи непосредственно, по долгу службы, связаны с экспедицией, оказывали ей помощь, значительно большую, чем на то рассчитывали гималайцы. Имена директоров заводов, научно исследовательских институтов, руководителей серьезных организаций, конструкторов, инженеров с благодарностью и в изобилии вспоминал руководитель экспедиции.
То, что люди, далекие от альпинизма, принялись помогать ее организации, понятно. Дело замечательное, занимающиеся этим делом Тамм и Овчинников достойны доверия и уважения. Быть причастным к реальному делу хорошо, поскольку нечасто затраты энергии и средств могут привести к столь наглядному результату.
Что же до кругов, близких к альпинизму, то здесь не все проявляли чувство радости и симпатии. По существу, значительная часть президиума Федерации альпинизма, которая приложила в прошлом столько усилий к организации экспедиции, стала с момента ее возникновения едва ли не главным оппозиционером!
Вопреки логике, гималайцам пришлось пробиваться сквозь массу мелких и не таких уж мелких рогаток, которые расставляли некоторые коллеги на и без того нелегком пути.
Еще до приезда в Непал, в Москве, я слышал о странной атмосфере неприятия почти всего, что предлагали Тамм с Овчинниковым. Что многие члены Федерации альпинизма и некоторые сотрудники альпинистского отдела Спорткомитета восприняли экспедицию как некую угрозу их спокойному существованию. Вместо того чтобы разделить с реальными! организаторами тяготы и нужды, они предпочли разделиться с ними. Разумеется, это касается не всех, но, к сожалению, азарт разрушения поразил иные души, хотя в целом Спорткомитет приложил гигантские усилия для успешного проведения экспедиции.
Когда-то я играл немного в водное поло. Стоять в воротах — дело тяжелое. Сколько ни старайся, голы проскакивают. Однажды, когда тренер, увы, (теперь я понимаю) справедливо заменил меня, я сел на бортик, продолжая следить за игрой. И вдруг поймал себя на мысли, что отношение к ней у меня изменилось. Я хотел, чтобы нам забили побольше голов. Я не желал проигрыша своей команде, но единственное, что, мне казалось, могло утешить раненое самолюбие, это голы в наши ворота. Сменивший меня не был моим врагом, команду я любил, и мысль эта меня поразила. Я был мальчишкой, у меня было время либо исправиться, либо не играть в те игры, где вместо меня может сыграть другой — лучше.
Те коллеги Тамма и Овчинникова по альпинизму, которые устраивали мелочные и симулирующие принципиальность разборы, которые писали во все концы письма, которые не то чтобы не сдерживали, а молчаливо (в лучшем случае) участвовали в процессе остановки замечательного поезда, какими бы благородными мотивами ни укрывались, были, мне кажется, движимы тем же чувством, что и я, сидевший на бортике в бассейне Мироновских бань, тогда, давно.
Вы видели, конечно, из окна комфортабельного поезда стоящих на пригорках детей, машущих вам, незнакомым, букетиками цветов и грязными ручонками. Помашите им в ответ, не стесняйтесь — эти дети помогают поезду, машинисту, вам. И сами не швыряйте камни вдогонку. Поезд не виноват в вашем опоздании или отсутствии у вас билета, и люди в нем не виноваты.
Гигантский поезд разводил пары. Малознакомые люди несли дрова и уголь, а специаписты-железнодорожники разбирали рельсы. Чтобы без человеческих жертв, но все же сошел с рельсов.
И Тамм, и Овчинников, и Ануфриков, и другие не были безгрешны. Наверное, они делали ошибки. Они, делая, делали ошибки.
Экспедиция не имела аналогов в нашей практике. Гималайская тактика-новинка для отечественных восходителей. О том, что мы имели восходителей экстракласса, мы знали. Знали и то, о чем говорил сэр Джон Хант — руководитель британской экспедиции 1953 года, первой в истории достигшей успеха в восхождении на Эверест. Приехав в 1958 году на Кавказ, посмотрев горы, он заметил, что дистанция между Альпами и Кавказом больше, чем между Кавказом и Гималаями. А ведь он в то время еще не видел Памира и Тянь-Шаня, где мы готовились и откуда, пользуясь терминологией бригадного генерала Ханта, до Эвереста еще ближе…
В том, что мы сами создадим (а что необходимо, купим у лучших зарубежных фирм) оборудование максимально надежное, тоже была уверенность. И что будем в достаточной мере обеспечены пищей, медикаментами и кислородом — никто не сомневался.
Но всего этого, увы, недостаточно для успешной работы, для того, чтобы достичь вершины, не потеряв ни единого человека. Нашего или шерпы.
Нужна программа. Не общие слова и не общее направление-нужен детально, до мелочей проработанный план, обеспеченный не только стремлением к лучшей жизни наверху, но строгими расчетами, моральными, физическими и материальными возможностями…
— Ничего в Гималаях не получается наскоком — кроме печали, — говорил мне Тамм на аэродроме в Лукле.
Невозможно идти с рюкзаком, ставить палатки, отдыхать в них, потому что на дальних даже подступах к вершине сон-это не отдых, это только расход кислорода. На высотах от восьми и выше жить, просто жить (идешь ты или спишь) — это тяжелая работа. На этих же высотах заболел ты ангиной, обморозился или получил травму — нельзя задерживаться, срочно вниз, иначе — смерть. И никто тебя не спустит оттуда. Просто не сможет, ибо и рюкзак в тридцать килограммов — это на грани возможностей. Только если сам. Значит, надо проложить путь, установить на этом пути лагеря, обеспечить эти лагеря, эти крохотные палатки всем необходимым. Кислородом, пищей, лекарствами, горючим, спальными местами… Все надо занести наверх, много раз поднимаясь и спускаясь. Это занимает много времени — месяц или месяцы…
А теперь представьте, что тренерский совет решил, что на вершину должны попытаться выйти не связка или две, а двенадцать (!) человек — весь спортивный состав команды…
Такие вот составляющие этой программы, плана, схемы… Но и это еще не все. Потому, что еще есть маршрут. Дорога на Эверест у каждой экспедиции своя, хотя маршрутов не так уж и много. Выбор маршрута — дело принципиальное. В процессе обсуждения мнения разделились. Часть специалистов отстаивала классический маршрут — пройденный в 1953 году Хиллари и Тенцингом, а за ними еще не одним десятком альпинистов. Аргументы были — мы в первый раз выходим на эти высоты, лучше пусть попроще. Тамм и Овчинников вместе с другой частью знатоков отстаивали нехоженый маршрут. По фотографиям они наметили два пути по юго-западной стороне Горы.
Когда в 1980 году разведывательная группа в составе Тамма, Ильинского, Мысловского, Овчинникова и Романова прибыла в Непал, оказалось, что по одному из этих вариантов идут поляки.
В это время у подножия Эвереста работала кроме польской как раз та испанская экспедиция, с которой мы поменялись местами. От басков и от поляков зависело, увидят наши разведчики предполагаемый маршрут или нет. Тут есть свои правила: правительство Непала дает разрешение на разведку с любопытной оговоркой: идите, если договоритесь с теми экспедициями, которые по своей лицензии работают на горе. Если одна, — с одной, и с обеими, если две. Бывает и такое, когда разные команды идут к вершине по разным маршрутам, как это случилось весной 1980 года. Баски шли классическим через Южное седло и взошли. Мартин Забалеа и шерпа Пасанг Темба были на вершине 14 мая. Поляки шли по южному скальному гребню, и Анджей Чок и Ежи Кукучка поднялись по сложному маршруту на пять дней позже испанцев. До этого, 17 февраля того же 1980 года, два отважных польских восходителя совершили по традиционному пути уникальный зимний подъем на Эверест. Лешек Чихи и Кжиштов Велицки были первыми людьми, кто увидел зимний мир с его вершины.
