Цезарь Каскабель - Верн Жюль Габриэль (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Глава восьмая
В ДЕРЕВНЕ МОШЕННИКОВ
Неделю спустя, 26 мая, повозка достигла верховьев Фрейзера. Хотя дождь лил не переставая, и днем и ночью, проводник уверял, что теперь уже скоро конец дождливому сезону.
Обогнув истоки реки, где местность была довольно гористой, «Красотка» круто повернула на запад.
Еще несколько дней пути, и семья будет на границе Аляски.
За последнюю неделю путешественники не встретили не только какого-нибудь поселка, но даже простой хижины. Проводник Ро-Но отлично знал страну, и им были очень довольны.
В этот день Ро-Но предупредил Каскабеля, что если тот желает, то можно остановиться отдохнуть в деревне, находящейся недалеко. Он советовал остановиться на сутки, чтобы дать отдых лошадям, которые сильно утомились за последнее время.
— А что это за деревня? — спросил Каскабель, недоверчиво относившийся к населению Колумбии.
— Деревня Мошенников, — ответил проводник.
— Деревня Мошенников? — вскричал Каскабель.
— Да, — сказал Жан, — на карте стоит именно это название.
— Ладно, ладно, — заметил Каскабель, — по-моему, это прекрасное название для деревни, если в ней живут англичане, будь их там хоть пять-шесть человек.
Вечером «Красотка» остановилась у въезда в деревню. Теперь до границы, отделяющей Аляску от Колумбии, оставалось дня три пути.
В деревне Мошенников жили индейцы и между ними несколько англичан, частью охотников по профессии, частью любителей, приезжавших туда лишь на охотничий сезон.
В числе офицеров гарнизона Виктории, находившихся в это время здесь, был некий баронет Эдуард Турнер, высокомерный, грубый и дерзкий, один из тех джентльменов, которые воображают, что им все позволительно потому только, что они англичане. Само собою разумеется, что он презирал французов не меньше, чем Каска-бель ненавидел англичан.
В тот вечер, когда труппа остановилась на отдых, Жан в сопровождении Сандра и Гвоздика отправился за провизией. В это время собаки баронета встретились недалеко от «Красотки» с Ваграмом и Маренго, которые, очевидно, разделяли антипатию своего хозяина: и вот между ищейкой и пуделем, с одной стороны, и английскими пойнтерами, с другой, началась такая грызня, что клочья шерсти полетели кругом.
Сэр Эдуард Турнер, живший на краю деревни, услыхав шум, выбежал и начал хлыстом отгонять собак Каскабеля.
Акробат бросился к месту драки и вступился за своих собак.
Сэр Эдуард Турнер, отлично говоривший по-французски, сразу понял, с кем имеет дело. Это не помешало ему крайне дерзко выразиться о всех французах вообще и о «циркачах» в частности.
Можно представить себе, как вспылил Каскабель; но моментально сообразив, что если поднимется какая-нибудь история, в особенности на английской земле, то это может задержать путешествие, он сказал баронету довольно сдержанным тоном:
— Ваши собаки, сэр, первые начали драку с моими.
— Ваши собаки, — с усмешкой возразил баронет, — собаки жалкого фигляра. Они только и годятся на то, чтобы порядочные собаки их кусали, а люди — били.
— Ваши слова недостойны джентльмена, — сказал Каскабель, все еще сдерживаясь.
— Все-таки это единственный ответ господам, подобным вам.
— Милостивый государь, до сих пор я был с вами вежлив, а вы… вы выказали себя невежей.
— Берегитесь!.. Как смеете вы отвечать так баронету, сэру Эдуарду Турнеру!..
Каскабель весь побледнел. С загоревшимися глазами и сжатыми кулаками он двинулся было на баронета, но в эту минуту подбежала Наполеона.
— Папочка, пойдем… мама тебя зовет, — сказала девочка.
— Сейчас, — отвечал Каскабель, — скажи маме, что я приду, только вот проучу этого джентльмена. Иди, Наполеона!
Услыхав это имя, баронет презрительно засмеялся.
— Наполеона! — передразнил он. — Наполеона — это девчонка! Уж не в честь ли того чудовища…
Каскабель, скрестив руки, вплотную подступил к баронету.
— Вы меня оскорбляете! — крикнул он.
— Я?.. Вас?..
— Да, меня. Вы оскорбляете полководца, который одним глотком проглотил бы ваш остров, если бы только высадился на него.
— Неужели?
— Да, проглотил бы его, как устрицу!..
— Он?.. Жалкий авантюрист!.. — воскликнул баронет и, встав в позу боксера, приготовился защищаться.
— Вы меня оскорбляете, господин баронет, и должны за это ответить.
— Отвечать циркачу?..
— Оскорбив циркача, вы сравняли себя с ним!.. И мы будем биться на чем вам угодно — на шпатах, на пистолетах, на саблях, хоть на кулачках, мне все равно.
— Почему не на пузырях, как ваши клоуны?..
— Защищайтесь!..
— Да наконец, разве с циркачами дерутся?
— Дерутся! — вскричал Каскабель вне себя от ярости. — Дерутся, а кто отказывается с ними драться, того они бьют.
И, не думая о том, что противник его должен иметь преимущество над ним, как превосходный боксер, Каскабель кинулся на англичанина.
В этот момент прибежала Корнелия. Прибежали и офицеры, сослуживцы сэра Эдуарда Турнера, его компаньоны по охоте, решившие не допустить его до унизительной, по их мнению, борьбы со «всяким», и принялись осыпать ругательствами всю семью Каскабель.
Корнелия слушала спокойно, по крайней мере наружно, и только бросала далеко не кроткие взгляды на оскорбителя своего мужа. Но видя, что к месту ссоры подходят Жан, Сандр и Жирофль и что ссора грозит перейти в общую драку, она закричала:
— Цезарь, дети, живо домой!
Это было произнесено таким тоном, что никто не посмел ослушаться.
Но какой вечер провел Каскабель! Гнев так и кипел в нем. Как, оскорбить его, оскорбить великого полководца Наполеона? И оскорбитель — англичанин! Нет, этого оставить так нельзя! Он пойдет и будет драться с ним, со всеми его товарищами и, если надо, со всеми мошенниками этой деревни Мошенников! И дети пойдут с ним! И Гвоздик!
Корнелии стоило много труда успокоить разбушевавшиеся страсти. Она вполне сознавала, что с мужем поступили возмутительно, но, не желая больших осложнений, удерживала всех дома.
Когда Каскабель выразил намерение пойти «закатить плюху» англичанину, она твердо ответила:
— Я это запрещаю тебе, Цезарь!
Каскабель ворчал, но должен был покориться.
Корнелия с понятным нетерпением дожидалась утра, чтобы возможно скорее уехать из этой проклятой деревни. Она чувствовала, что успокоится только тогда, когда семья уедет на несколько миль к северу. Желая быть вполне уверенной в том, что никто не улизнет ночью, чтобы померяться силою с врагами, она заперла двери «Красотки» и осталась сторожить снаружи.
На другой день, 27 мая, Корнелия подняла всех в три часа утра. Она хотела уехать, пока в деревне все спали — и англичане и индейцы. Это было лучшим средством помешать столкновению.
Но при этом сама Корнелия была очень взволнованна. Глаза горели, щеки пылали. Она, видимо, торопилась уехать и поминутно делала выговоры за мешкотность и мужу, и сыновьям, и Гвоздику.
— Во сколько дней мы доедем до границы? — спросила она у проводника.
— В три дня, если нас ничто не задержит, — отвечал Ро-Но.
— Скорее в путь! И главное, чтобы никто не увидел, что мы уезжаем.
Но нельзя было рассчитывать, что Каскабель уедет из деревни, проглотив оскорбление и не отплатив англичанину.
— Вот что значит ехать по земле Джон-Буллей! — заявил он.
Ему очень хотелось пройтись перед отъездом по деревне и хоть взглянуть на тот дом, где находился сэр Эдуард Турнер, но он не посмел ослушаться жены, которая не спускала с него глаз.
— Ты куда, Цезарь?.. Останься здесь, Цезарь!.. Не ходи, Цезарь!..
Только это и слышал Каскабель. Ни разу в жизни не находился достойный глава семьи в такой степени зависимости от своей жены.
Наконец приготовления к отъезду закончились, лошади были запряжены. В четыре часа утра, усадив мужа, дочь, сыновей, собак, обезьяну и попугая в повозку, Корнелия сама взялась за вожжи, отправив вперед проводника и Гвоздика, и «Красотка» вновь отправилась в путь.
