Французы на северном полюсе - Буссенар Луи Анри (бесплатная регистрация книга txt) 📗

Двенадцатого июня, миновав остров Сутерланд, судно достигло наконец Александрова мыса и, после самоотверженной борьбы со многими препятствиями, вошло в фиорд Порт-Фульк, служивший вполне надежной стоянкой.

Поставив судно на якоря, капитан позволил матросам сойти на берег и высадить собак. Почуяв свободу, псы залились веселым лаем и принялись прыгать. Экипаж отправился осматривать берег.

Сначала нашли следы первой зимовки «Поляриса» и обломки шхуны доктора Хейса, носившей название «Соединенные Штаты». Здесь были всевозможные тряпки, лохмотья, ледорубы, консервные банки, бутылки, рыболовные снасти, страницы книг и тому подобное.

Поднявшись немного дальше, на левом берегу фиорда, все еще покрытого льдом, обнаружили три иглу, то есть эскимосские хижины. Это были жалкие берлоги, сделанные из снежных блоков.

Многие исследователи считали, что в этих пустынных местах обитали лишь представители арктической фауны, но оказалось, что иногда сюда забредали кочевые племена. Среди многовековых льдов встречались остатки последних стоянок, развороченных бурей, возраст которых невозможно было определить даже приблизительно. Факт, чрезвычайно интересный для антропологов. Здесь было огромное количество костей северных оленей, моржей, мускусных быков, тюленей, лис, медведей, полярных зайцев и буквально тысячи птичьих скелетов, среди которых встречалось особенно много чаек. Это говорило о богатстве фауны той эпохи. Все черепа были разбиты, кости сломаны – очевидно, для того, чтобы извлекать костный мозг, как это делали наши доисторические предки.

Доктор отложил в сторону несколько экземпляров. Затем, подойдя к небольшой долине, хорошо защищенной от южных ветров, радостно вскрикнул. На крик прибежали несколько матросов.

Представьте себе чудесный крошечный лес, миниатюру из ив и карликовых берез, которые могли бы уместиться в коробке ботаника. Стволы толщиной с карандаш, ветки напоминали прутья от веника, а веточки поменьше были не толще волоса, и все это оказалось покрыто крошечными почками, согретыми теплыми ласковыми лучами июньского солнца и уже начавшими распускаться. Несчастные чахлые деревца. Как только они умудрялись выжить на этой промерзшей, твердой как железо земле!

Вокруг этого подобия леса расстилались изумрудно-зеленые мхи и в изобилии росли северные цветы. Были здесь маки с розовыми лепестками, лапчатка, голубые, красные и желтые камнеломки – настоящий цветник, из которого доктор с великой осторожностью позаимствовал несколько образцов.

Тем временем капитан, чтобы дать разминку собакам и проверить, как правят ими матросы-погонщики, приказал запрячь четвероногих в сани. Плюмован, или, как его в шутку окрестили, собачий капитан, был уверен в себе. Псы привыкли к нему, и слушались – по крайней мере все это время.

– Ну-ка, приятель, покажи, на что ты способен,– как всегда добродушно обратился к нему капитан.– Выбери самых лучших собак, и пусть пробегутся по этому гладкому и ровному льду.

Запрягая животных, Артур прикармливал их кусочками медвежатины и успешно справился с этим делом.

Но когда новоявленный погонщик сел в сани и щелкнул хлыстом, как это делали эскимосы в Юлианехобе, собаки бросились в разные стороны.

– Стойте, окаянные! Стойте! – закричал парижанин под дружный смех зрителей.

Но «окаянные» не слушались, не помог даже хлыст.

Однако Плюмован не сдавался и пошел на хитрость. Достал из кармана кусок медвежатины, размахнулся и бросил. Собаки кинулись за мясом, но оно досталось только одной. Тогда вся свора обернулась к погонщику и села на задние лапы, выпрашивая подачку. Смех перешел в гомерический 55 хохот.

Неудачливого возницу выручил кок. Он подбежал к упряжке с наколотым на палку куском трески, вскочил в сани и выставил палку вперед. Собаки кинулись бежать, надеясь схватить лакомый кусок, но он уходил от них.

– Ловко придумано! – радостно вскричал Плюмован.– Слушай, Дюма, давай ездить на собаках вместе… А потом я поучусь у Ужиука, как управляться с хлыстом.

– Что ж, со всем удовольствием,– ответил кок.– Э, что это?.. Что с ними сделалось?..

Псы вдруг навострили уши, повели носами и опрометью помчались к кораблю.

Плюмован изо всех сил вцепился в сани, чтобы не вылететь на ходу.

Дюма обернулся и вскрикнул…

Он увидел медведя. Тот тащился, припадая на одну лапу, то и дело падал, с большим трудом поднимался, но продолжал двигаться.

– Медведь! – вскричал кок.– Сколько же их здесь, черт возьми?.. Да он хромает, бедняжка!..

– Хромает не хромает, а я не желаю с ним иметь дела,– отозвался Плюмован.– Эй, собачки, вперед… Быстрее, быстрее!

Но собаки и так неслись во весь дух, страх их объединил, и через две минуты упряжка достигла стоянки. Матросы уже приготовились к встрече непрошеного гостя.

ГЛАВА 8

Давнишняя рана.– Выстрел из маузера.– Немецкие буквы.– Поспешный отъезд.– Канал Кеннеди.– На Форт-Конгере флаг!

Медведь был тощий, оголодавший, видно, даже зубами щелкал, но капитан все же распорядился увести людей и собак на корабль. Выпущенная доктором пуля размозжила зверю голову. Это произошло за каких-то десять минут, и тотчас все снова поспешили на берег поглазеть на убитого медведя.

Поражала его необычайная худоба, буквально кожа да кости.

– Посмотрите, любезный, что это такое? – обратился доктор к капитану.

На правом бедре у зверя виднелась припухлость с круглым отверстием посередине.

– Огнестрельная рана, что же еще! – отвечал врач.

– Свежая?

– Примерно недельной давности.

– Пуля вышла?

– Думаю, нет.

– Вы можете ее извлечь?

– Ничего нет проще.

Доктор взял у матроса кортик и ловко вытащил из раны небольшую продолговатую пулю.

Капитан изменился в лице и сказал:

– Это я и хотел знать.

Заинтригованный, доктор тем не менее не стал ни о чем расспрашивать капитана и принялся препарировать медведя.

Разрезая шкуру, мускулы и хрящи, он пустился в рассуждения:

– Да, глядя на феноменальную худобу этого арктического пирата, я почти готов его пожалеть. Бедняга, видно, долго постился. Но, пожалуй, от излишней жалости лучше воздержаться. Ведь этот бандит не уступит в свирепости ни льву, ни тигру.

Можно было бы предположить, что постоянные холодные ванны и льды, служащие ему подстилкой, охладят его кровь. Ничуть не бывало! Этому господину очень по душе кровавая охота, ведь он обладает поистине ненасытным аппетитом. Он нападает на тюленей, морских коров и диких оленей, причем за один раз может задрать нескольких животных. Убийца прекрасно вооружен. Вы только посмотрите на эти длинные клыки и мощные десятисантиметровые когти. Наряду с этим он плавает как акула, ныряет не хуже тюленя. Обладая поразительной ловкостью, гибкостью и коварством, лазает так, что может утереть нос даже пантере. Нужно видеть, как косолапый карабкается на верхушки покрытых льдом скал, чтобы добраться до птичьих гнезд, и с великим удовольствием поглощает яйца. Непромокаемый мех, защитный слой жира, сила бизона, мощные когти и острые зубы помогают ему выжить в этих суровых условиях. Без них этот вид наверняка давно бы исчез.

– Однако, доктор, этот экземпляр, должно быть, испытывал сильные лишения. Вон он какой тощий, и ведь это не только из-за раны.

– Да, капитан, медвежья жизнь далеко не всегда безоблачна и легка. После дней изобилия часто наступает пост. В конце зимы, когда еще не прилетели птицы и если нет дичи, он ест что придется: кости прежних жертв, водоросли, всякие останки, иногда весьма неаппетитные. Я, кстати, вспомнил, как в Исландии во время рыбалки мы нашли медведя, который проглотил матросский башмак. Что касается нашего изголодавшегося трофея, я сомневаюсь, что его желудок не содержит в себе чего-нибудь подобного.

– Ага! Да он съел…

Как раз в этот момент наш препаратор разрубил звериный желудок и прервал на время свою живописную лекцию из жизни белого медведя. Двумя пальцами он вытащил какой-то бесформенный скрученный предмет, что-то вроде тряпки из плотной ткани. Заинтригованный, врач подошел к лужице растаявшего снега, развернул тряпку, тщательно прополоскал ее и громко расхохотался.