Эверест-82 - Рост Юрий (читать книги онлайн без .TXT) 📗
Весь вечер дует сильный ветер. Валера из-за этого сильно замерз на подходе к палатке.
В 20:00 включаем рацию. Слышим, как Эрика вызывает база. Ответа нет. Тамм просит меня еще несколько раз повызывать лагерь IV. Еще полчаса наша рация включена на прием. В эфире тихо. Устраиваемся спать. Я с кислородом, Валера без него. Еще в IV лагере ночью меня беспокоила боль при кашле в левом боку, в районе сердца. Чувствую я себя хорошо, насколько это возможно на высоте 8500. Но когда кашляю, — резкая боль в области 3-4-го ребра. Такое впечатление, что сломано ребро. Щупаю рукой бок-да, что-то с ребром. Не помню, что я с ним мог сделать? Ночью часто просыпаюсь от боли, если начинаю ворочаться или повернусь на левый бок. Да и грохот ветра мешал спать спокойно. Около 3 часов ночи повалило один торец палатки с северо-запада. Полузаваленная палатка грохочет, как лист железа над головой. Решаем перенести выход на 7 часов утра. Может, ветер утихнет?
7.05.82 около 5 часов утра начинаем одеваться. Валера подержал ботинки над горячим примусом, чтобы отогреть их. Свои я держал в спальном мешке, и они не очень сильно промерзли. Ветер все еще трясет палатку. Решаем выходить в 7:00. Чай, вскипяченный вчера в автоклаве и лежавший в «шубе», еще теплый. Подогреваем. Едим немного риса с ветчиной. Около 7 часов вылезаем из палатки. Облачность в районе 7500 м. Сильнейший ветер. Мороз. У меня в рюкзаке 2 баллона с кислородом, в каждом около 215 атмосфер. У Валеры тоже. Он надел маску, а кислород пока не включал. Я включил подачу 1,5 литра в минуту. Валера идет впереди, проходим последнюю веревку перил. Дальше веревок нет, свободных тоже. Я спускаюсь обратно, снимаем последние перила, связываемся и начинаем подъем на Западный гребень, он недалеко, метрах в 60–70. Валера идет медленно, еще не разошелся, да и ему тяжелее-он без кислорода, а мне не терпится выйти на основной гребень. Ветер завывает в скалах, порывы его сильно толкают в спину.
Перед выходом на Западный гребень Валера долго стоит, потом очень медленно вылезает в проем скал и останавливается. Я начинаю беспокоиться, стою метрах в 15–20 ниже на остром боковом гребне. Жду, что будет делать Валера; очень медленно он передвигается.
Вдруг он поворачивается ко мне лицом и машет рукой в сторону палатки, скрещивает руки над головой. Его жесты для меня понятны: надо возвращаться, наверх нельзя. Я кричу ему в бешенстве:
— На Эвересте повернуть назад?! Ни за что! Может, потому, что без кислорода? Включи редуктор!
Не помню, как подскочил к нему. Поднимаюсь на гребень и от неожиданного сильного порыва ветра чуть не падаю на ту сторону. Хватаюсь руками за скалу. Да, здесь стоять нельзя, валит ветром с ног. На перегибе гребня ветер достигает максимальной скорости и жутко грохочет в ушах. Такое чувство, будто стоишь на переезде и мимо мчится скорый поезд. Слов не разобрать. Мы что-то кричим друг другу, но в двух метрах ничего не слышно. Я пытаюсь пробраться дальше вверх по гребню. Валера остается, окоченевший от дикого холода. Я лезу на четвереньках по фирновому гребешку, глубоко вбивая ледоруб, чтобы не скинуло ветром вниз.
Чувствую, что правая часть лица уже подморожена. Я ведь надел только кислородную маску. Ветрозащитная — в рюкзаке. Там, в палатке, мы даже не предполагали, какой здесь мороз и бешеный ветер. Вылезаю на гребень и тут останавливаюсь. Дальше насколько хватает глаз над Западным гребнем гигантские клубы сорванного ветром снега, из-за них не видно, что там дальше.
Это зрелище меня отрезвило. Мне вдруг стало ясно, что если мы продолжим штурм, то имеем перспективу через час замерзнуть или сорваться с гребня.
Ветер пытается сбросить меня с гребня, но я крепко держусь за вбитый по самую головку ледоруб. Меня душит бессильная злость. Я вижу, что технически гребень не сложный, но в эту непогоду — непроходим. Да, не повезло с погодой! Прогноз оправдался.
Но, может быть, сила ветра уменьшится через 2–3 часа? Эта мысль сразу привела меня в чувство.
Еще не все потеряно. Есть надежда. Мы переждем этот жуткий ветер и выйдем снова на штурм.
А теперь — вниз, скорей в палатку, надо экономить кислород для второй попытки.
Только сейчас я почувствовал, как сильно замерзли ноги. Надо спешить.
Медленно сползаю вниз, подхожу к Валере. Он уже ниже гребня, страхует меня. Кричу ему прямо в ухо, что через 2–3 часа повторим попытку, он отвечает, что тоже так думает, и через 10–15 минут мы влезаем в полузаваленную палатку.
Смотрю на часы: 8:30. Достаю из пуховки рацию. Выключаю подачу кислорода.
— База, база! Я — лагерь V. Попытка штурма не удалась из-за ураганного ветра на гребне.
В ответ — тишина. Сигнальная лампочка на рации не горит: село питание. Видимо, аккумулятор замерз даже под пуховкой! В такой холод мы бы продержались на гребне не более 2 часов. Что было бы потом? Неизвестно! Может быть, мы бы уже не увидели этой палатки никогда…
Я боюсь, что этот ветер-тот самый, обещанный прогнозом, и завтра, 8 мая, будет максимум непогоды. До сих пор прогноз часто подтверждался: снегопад, как по заказу, — 4 мая, вчера во второй половине дня начался этот проклятый ветер. Считаю, что надо идти даже ночью, но хотя бы при меньшем ветре. Надо использовать любой шанс. Отсиживаться сутки-двое нельзя. Бензина осталась 1 банка. Эрик с Сергеем не взяли больше бензина из IV лагеря, я не успел им это сообщить. Да и лишняя ночевка на 8500 перед штурмом — это потеря сил.
Сидим, отогреваясь, возле горящего примуса. Долго его жечь нельзя: бензина мало. Палатка грохочет и трясется. Упавший торец палатки надо поднять, но вылезать не хочется, надо согреться, да и он пока сильно не мешает.
Валера влезает в спальный мешок, согревается там и, по-моему, засыпает. Я тоже залез ногами прямо в ботинках в мешок, но бодрствую. Солнце уже поднялось над Эверестом, и в палатке стало намного теплее. Я подогрел немного чаю, растолкал Валеру, попили. Сразу стало легче, горло не так сильно сохнет. С благодарностью вспоминаю Валю Иванова, который дал мне свою маленькую полиэтиленовую фляжку. Вылив туда остатки чая и подсыпав снега, прячу ее под пуховку на живот. Через полчаса в ней прохладное питье. Отпив часть, снова досыпаю снега и прячу под одежду. Так лучше бороться с возникающими приступами высотного кашля. За этим занятием проходит время.
Ветер все не утихает. Уже 12 часов дня. Вылезаю из палатки. Ярко светит солнце, но очень холодно и бешеный ветер. У меня на руках шерстяные варежки, но, пока я перестегивал страховочный карабин, руки окоченели. Осматриваю конек палатки. Все цело, видимо, развязался на крюке узел оттяжки. Привязать ее снова не могу: пальцы не гнутся. Засунул их под одежду, в пуховые брюки. Они чуть отогрелись. Привязав оттяжку, быстро достаю фотоаппарат и делаю подряд несколько снимков окружающих вершин, через 10 щелчков пленка в аппарате порвалась, да и замерз я основательно. С удовольствием влезаю в палатку. Валера не спит. Долго трясусь от холода.
Скоро время дневной радиосвязи, и в 14:00 я включаю отогревшуюся рацию. Повторяю утренний текст, передаю, что собираемся выйти на штурм, как только ветер начнет стихать, готовы выйти даже в ночь. Тамм поддержал наше решение, спрашивает, сколько у нас кислорода. Я передаю, что у нас практически 4 полных баллона и еще 2 в запасе. Снизу сообщают, что утром расслышали только, как мы вызывали базу. Но Хомутов услышал, что попытка не удалась и мы находимся в палатке. Сейчас группа Хомутова подходит в III лагерь, но что-то случилось с Лешей Москальцовым, и они идут втроем. Причину нам не сказали. Связка Ильинский-Чепчев вышла из лагеря IV к нам в V. У них все в порядке. Но почему-то опять с ними нет связи.
После радиосвязи немного поели (рис, ветчина, галеты, сухари, чай). Полотнище палатки по-прежнему лупит нас по головам, на гребне вой и грохот ветра. Кто-то из наших прожег небольшую дыру в палатке, и через нее и в мелкие щели наметает снежок. Он везде: на одежде, продуктах, в углах. Все происходящее воспринимается сознанием спокойно, но мне кажется, чувства немного притуплены. Все-таки сидим без кислорода, и уже скоро будет сутки, как мы находимся на. этой громадной высоте. Из наших никто столько не находился здесь перед штурмом. Как это скажется на темпе восхождения? Тем более что утром мы полтора часа боролись с ветром на гребне. Скорее бы выйти!
