Вокруг света по меридиану - Файнс Ранульф (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
«Здесь ничего нет».
Он в свою очередь осмотрел мою.
«У тебя тоже ничего».
Мы вздохнули с облегчением. Затем я увидел, как Чарли весь напрягся и его глаза стали вылезать из орбит.
«Вношу поправку, — пробормотал он, — у нас действительно посетитель».
Огромный белый медведь вышел из-за моей палатки. Его передние лапы располагались у оттяжек, примерно в трех метрах от нас. Он облизнулся, и меня поразила длина его темного языка. Мне тут же припомнились предупреждения из памятки: «Не позволяйте медведю сближаться с вами». Но с этим медведем уже трудно было что-либо поделать. Забыв поставить фокус и избрать нужную выдержку, я сделал пару снимков, надеясь на то, что зверь не обратит внимание на щелчки затвора аппарата. Медведь оглядел нас с головы до ног, а затем медленно отошел в сторону. Подобно пуделю, который начинает яростно лаять, когда бульдог уже отошел от него, я стал кричать «Убирайся!», когда зверь уже покинул лагерь.
Однако в следующий раз нам не повезло.
Медведь снова шлялся у наших палаток, причем так искусно, что поначалу каждый из нас двоих думал, что это партнер делает что-то снаружи. Когда мы облачились и вылезли на свежий воздух, медведь находился неподалеку от палатки Чарли. Мы закричали, и я выстрелил из револьвера поверх головы медведя. На все это он не обратил ни малейшего внимания.
У Чарли осталось всего два заряда для его винтовки со скользящим затвором. У меня патронов было много, однако мой револьвер 44-го калибра осмеяли еще канадцы как оружие, неэффективное против агрессивного зверя, поэтому я не слишком-то полагался на него. Минут десять зверюга бродил между нашими ящиками с рационами, в то время как мы оскорбляли его на трех языках, гремели кастрюлями и стреляли мимо его ушей.
Через четверть часа Чарли улегся на нарты и тщательно прицелился. Я выпустил в воздух парашютную ракету, и та, просвистев мимо головы Чарли, упала в снег перед медведем, продолжая ярко гореть. На ракету тоже было обращено ноль внимания, медведь просто присел на снегу, мордой к нам, чуть повиливая задом, напоминая кота, готовящегося прыгнуть на мышь, а затем двинулся к нам.
«Если он подойдет на тридцать метров, вон до того сугроба, я выстрелю прямо в него», — шепнул я Чарли.
Медведь, великолепное создание, продолжал приближаться, и я прицелился из своего оружия в его переднюю лапу. Пуля прошила лапу в нижней части.
Медведь внезапно остановился, словно ужаленный, выждал мгновение, а затем как-то бочком отошел в сторону и удалился. Он совсем не хромал, однако брызги крови отмечали его след. Мы преследовали его до взлетно-посадочной полосы на краю поля, где он спрыгнул в воду и поплыл на другую сторону. Может, стоило застрелить его? Мертвый зверь, лежащий неподалеку от нашего лагеря или плавающий в ближайшей полынье, мог бы привлечь внимание других визитеров. А может быть, нужно было вообще не трогать его? А как близко можно подпускать к себе медведя? По-моему, не ближе того ощутимого расстояния, когда при нападении можно застрелить его насмерть. Нельзя допустить, чтобы даже умирающий зверь мог оцарапать человека, потому что раненого невозможно эвакуировать, а первая медицинская помощь, которая будет ему оказана, вызовет насмешки даже у девочек-скаутов.
Затем еще много медведей бродили по нашему полю и восемнадцать раз подходили к лагерю. Каждый из них по-разному реагировал на наши скудные тактические приемы защиты. Однако эти визиты помогли нам не умереть со скуки. Точно так же бодрило наше скрипящее поле. Любой звук, раздававшийся снаружи, заставлял нас настораживать уши. Было много ложных тревог. Однажды ночью во время бурана я проснулся. В завывании ветра я сумел уловить ритмичное топание ног, что выдавало, по моему мнению, медведя. Но это оказалось всего-навсего биение моего собственного сердца, которое отдавалось в парусиновых наушниках моего ночного колпака.
Замкнувшись в своей радиохижине на мысе Нор, Джинни испытывала все больше трудностей с радиосвязью. Иногда переговоры, например с Англией, обрывались. Иногда она могла расслышать только звуки настройки моего передатчика. Мощные глушилки русских вызывали у нее головную боль, долгое бдение заставляло мечтать о том, чтобы выспаться. Все вокруг казалось враждебным, поражало волю по мере того, как она сражалась с помехами в эфире.
Как-то раз в Антарктиде я провел целый час у приемника на радиовахте, дожидаясь вызова другой станции. Я слышал только низкое гудение, треск и высокочастотный свист, которые оглушали и раздражали меня. Я снизил громкость, но из-за этого стало невозможно разобрать едва слышимые «ти-ти-та» морзянки, которых я дожидался. Оставалось либо смириться с этой какофонией, либо все же принять позывные и последующее послание, когда наступит их черед. Для меня этого часа было больше чем достаточно. Радиопомехи — вообще обычная вещь за полярным кругом и нечто большее, чем простой шум в эфире, мешающий всем радиооператорам в мире. Конечно, в этой книге мы не занимаемся техническими проблемами, но тем не менее стоит рассказать о тех условиях, в которых работала Джинни.
Как и в низких широтах, радиоволны, проходя через слои полярной ионосферы, искажаются, и разговор в радиотелефонном режиме часто безнадежен. Лучше уж работать морзянкой, потому что сигналы все же отчетливо слышны даже в узком диапазоне. Однако время от времени полярная ионосфера отражает шумы, которые не имеют места в низких широтах, и эти-то шумы часто накладываются на помехи от магнитного поля Земли. Помехи могут возникнуть также в результате активности на поверхности Солнца или штормов в ионосфере. Утренний эффект и космическое излучение тоже вызывают возмущения в эфире.
Однако настоящим жупелом для Джинни были: внезапные возмущения в ионосфере, утреннее поглощение радиоволн, поглощение радиоволн полярным ледяным щитом. Первый фактор распространяется по всему земному шару, но он причинял Джинни не слишком много неприятностей, потому что такие возмущения длятся не более часа. Утреннее поглощение радиоволн — более устойчивые помехи, потому что они происходят в результате вхождения в ионосферу электронов и протонов. Поглощение радиоволн ледяным щитом создает самые неблагоприятные условия. Однажды в течение целых трех суток в Алерте такие помехи заблокировали вообще всю радиосвязь с материковой Канадой. Когда усиливается солнечная активность, немедленно растут помехи, которые начинаются примерно через час после вспышки на Солнце. Поглощение энергии высокочастотных волн часто настолько велико, что все переговоры на высокой частоте в данном районе становятся невозможными.
Джинни давно уже страдала от головных болей и колита, а стрессы от основной работы усугубляли их. Постоянная тревога за нас тоже способствовала нервному напряжению, а рядом не было плеча, где можно было бы выплакаться, найти совет и поддержку. Итак, ей вообще не понравилась эта часть экспедиции. Она четко выполняла свои обязанности, но ей стало трудно делать вид, что все хорошо.
Антон и капитан «Бенджи Би» Лес Девис знали, что мы были уже недалеко от Пограничной ледовой зоны, то есть района исчезновения льда в проливе Фрам. Миллионы квадратных километров Ледовитого океана покрыты паковым льдом и одна треть этой массы ежегодно проталкивается через пролив Фрам, который служит как бы гигантской дренажной воронкой. Очень скоро и наше поле войдет в это бутылочное горлышко, где поверхностные течения усиливаются почти на сто процентов и несут изломанный лед на юг со скоростью до тридцати километров в сутки. Прекрасно сознавая грозящую нам опасность, на «Бенджи Би» решили, при полном одобрении экипажа, попытать счастья. 28 июня «Бенджи Би» достиг внешней кромки пакового льда и оказался в 150 километрах от нас.
Лес понимал, что повреждение судна в паке может оказаться фатальным для исхода всего предприятия и гораздо ощутимее здесь, в Арктике, чем в Антарктиде, где ему удавалось успешно преодолевать льды даже в море Росса. Антарктический паковый лед, как правило, всегда моложе и не настолько прочен. Обычно только ледоколы могут работать в паковом льду на севере, и для них звучат не столь грозно предупреждения в Арктической лоции:
