Южная Африка. Прогулки на краю света - Мортон Генри Воллам (книги онлайн полные .TXT) 📗
Я взял такси возле Центрального почтамта и попросил водителя повозить меня по городу. Он оказался язвительным англичанином, приехавшим в Африку двадцать лет назад. Всякий раз, как мы останавливались в уличной пробке, водитель оборачивался, чтобы выдать очередную порцию сведений (как правило, мрачного свойства).
— Позавчера здесь случилось убийство, — рассказывал он, указывая на перекресток. — Ужасно, правда? Да, все эти местные. Мы называем их амалаита,хулиганы, бандиты. Кстати, не вздумайте вечерами гулять по улицам! Иначе непременно настучат по башке!
В следующую остановку водитель снова обернулся:
— Нецивилизованные — вот как бы я их определил. Вы выдели заметку в газетах о парне с девушкой, которых прошлой ночью убили прямо в их машине? То-то и оно! Я же говорю, это небезопасный город… и с каждым годом все хуже. Если у вас будет время, съездите, взгляните на поселки местных. Сами увидите: нет ничего страшнее, чем оторвавшиеся от своего племени черные. А их здесь тысячи! В этом наша беда…
Через десять минут снова вынужденная остановка.
— Нет вы только посмотрите на них! — проворчал он, презрительно кивая в сторону гуляющей толпы. — Просто рай для белых женщин! И ни одна из них никогда в жизни не работала!
В компании с этим беспощадным критиком я доехал до окраин Йоханнесбурга, которые показались мне даже интереснее, чем сам город. То, что раньше было засушливым, голым вельдом, ныне превратилось в сплошные сады — каждый домик стоял в окружении фруктовых деревьев. Это, так сказать, внутренние окраины, за ними шли внешние пригороды. А затем маршрутные автобусы покидали пределы города и устремлялись к цепочке городков-спутников. Ничто так красноречиво не свидетельствует об уровне благосостояния Йоханнесбурга, как эти городки. Достаточно заглянуть хотя бы в Хоутон, где фешенебельные виллы оккупировали горные склоны. Все дома чрезвычайно живописные, каждый выдержан в своем стиле — испанском колониальном, капско-голландском, тюдоровском, или том, что мистер Осберт Ланкастер назвал «Бруэрской готикой», — и каждый обладает собственным гаражом, садом и воротами, возле которых вечно прохлаждается пара-тройка чернокожих мальчишек из числа домашних слуг.
— Представляете, сколько стоит такая вилла? — возмущенным тоном спросил мой водитель. — Двадцать тысяч соверенов!
В лучах яркого солнца пригороды Йоханнесбурга напоминали калифорнийское побережье. И я знал наверняка, что за ажурными коваными оградами течет легкая и приятная жизнь. Она подразумевает цветущий кустарник, тенистые перголы, плавательные бассейны с изумрудной водой и целый штат безмолвной чернокожей прислуги в безупречно белых костюмах.
Полагаю, жить в Йоханнесбурге было бы невыносимо, если бы город не располагался на высоте шесть тысяч футов над уровнем моря (то есть на две тысячи выше Бен-Невиса). Однако на такой высоте даже палящее тропическое солнце становится неопасным, или по крайней мере вполне терпимым. Забавно думать, что, когда йоханнесбургские шахтеры спускаются на глубину шесть тысяч футов, они как раз оказываются на уровне Столовой бухты.
Порой на Йоханнесбург налетает неожиданный шторм, и тогда полуденный зной сменяется дождем или даже градом. Градины размером с грецкий орех способны поранить человека или животное и пробить черепичную крышу. Как-то раз я стал свидетелем подобного катаклизма, и слава богу, что он захватил меня в гостинице, а не на дороге. Глядя на толстый слой льда на моем подоконнике, я с трудом мог поверить, что всего несколько секунд назад наслаждался теплым январским деньком.
Йоханнесбург — один из самых шумных городов на свете. Объясняется это не только большим количеством мощных автомобилей, каждый из которых снабжен пронзительным клаксоном, но и обилием черных жителей.
А эта публика никогда не разговаривает вполголоса. По крайней мере так обстоит дело на улицах Йоханнесбурга: все туземцы говорят, смеются и поют на пределе своих вокальных возможностей. А поскольку большинство отелей располагается в самом центре этого гвалта, то заснуть в Йоханнесбурге не так-то просто. Ближе к полуночи шум на улицах немного стихает, однако в пять утра возобновляется с новой силой и в новой тональности: теперь кажется, будто кто-то забрался на крышу и оттуда швыряет консервными банками прямо в гущу веселящейся толпы. Заинтригованный я выглянул в окно и увидел, что это всего-навсего йоханнесбургские мусорщики опорожняют уличные урны.
Вы получите незабываемые впечатления, если проедете шестьдесят миль по Ранду — от преуспевающего Крюгерсдорпа на западе до Спрингса на востоке — и собственными глазами увидите отвалы, надшахтные здания и жилые поселки. Все эти маленькие горняцкие городки образуют как бы золотую цепь вокруг огромного медальона Йоханнесбурга. Ранд представляет собой единый золотоносный организм и в этом отношении напоминает каменноугольную долину Ронты в Южном Уэльсе.
А ведь шестьдесят с небольшим лет назад — как раз перед тем как здесь нашли золото — Витватерсранд представлял собой пустынную территорию, на которой едва ли насчитывалось десятка полтора ферм. Кучка неисправимых оптимистов бродила по горам и вручную долбила скалы, собирая образцы. Тогда за всю эту землю вместе с фермами никто не дал бы больше десяти тысяч фунтов, и трудно было поверить, что скоро она будет стоить миллионы. В 1886 году здесь нашли золото. Ранд официально объявили золотоносным районом, и тут же из Кимберли понаехали воротилы алмазного бизнеса и начали скупать землю у фермеров. Платили от нескольких тысяч до десятков тысяч фунтов (насколько я знаю, максимальная выплаченная сумма составила семьдесят тысяч фунтов). Но даже если бы платили вдвое больше, то и тогда бы не прогадали, ведь будущие прибыли исчислялись миллионами.
Для примера скажу, что одна из компаний, потратившая двадцать тысяч фунтов на приобретение земли, за первые же пять лет разработки месторождения добыла золота почти на два с половиной миллиона. Известно, что Сесил Родс (который, конечно же, не остался в стороне от подобного мероприятия) ежегодно получал доход в четыреста тысяч фунтов от своих инвестиций в Ранде.
Некоторые из владельцев земли пожелали получить плату в золоте. Рассказывают, будто Родс за раз выложил одному капризному продавцу двадцать тысяч золотых соверенов.
Как пишет мистер Ч. Д. Леруа в своей книге «Первопроходцы и спортсмены Южной Африки», многие из старых фермеров сумели весьма грамотно распорядиться внезапно свалившимся на них богатством. Например, один из них — почтенный вуртреккер по имени Виллем Принслоо — выручил за свою ферму сто тридцать тысяч фунтов. Он положил денежки в йоханнесбургский банк «Стандард» и жил припеваючи до тех пор, пока не услышал о крахе одного из капских банков. Тогда оомВиллем запряг быков в старенький вагон и поехал за семьдесят миль в Йоханнесбург. Здесь Принслоо предстал перед управляющим банком и потребовал вернуть ему деньги. Надо сказать, что роста в нем было шесть футов восемь дюймов, а уж чисто бурского упрямства выше головы. Управляющий и так и сяк пытался его уговорить, но Принслоо оставался непреклонен — он желает получить свои деньги обратно, и точка! В конце концов все состояние упаковали в холщовые мешки по тысяче фунтов каждый, счастливый владелец загрузил их в вагон и повез на ферму.
Принслоо хранил деньги в огромном сундуке. А чтобы обезопаситься от ограбления, установил по всему дому винтовки и тяжелые ружья для охоты на слонов. По воспоминаниям очевидца, однажды к нему заглянул взрослый сын, который как раз собирался ехать в Преторию.
— У тебя достаточно денег? — поинтересовался Принслоо.
— Да, отец.
— Тебе может понадобиться больше.
— Нет, отец, я думаю хватит того, что есть.
— Я сказал, тебе может понадобиться больше, — проворчал старый фермер, направляясь к заветному сундуку, где хранились сто тридцать тысяч фунтов. Он зачерпнул золотые соверены обеими пригоршнями и, не считая, высыпал их в сумку сына.
