Из Парижа в Бразилию по суше - Буссенар Луи Анри (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗

Всего четыре часа тому назад в Колон прибыли одновременно два скорых парохода — из Франции и из Соединенных Штатов. И тотчас же доставленные ими телеграммы и письма в Мексику, Гватемалу, Коста-Рику, Никарагуа, Западную Колумбию, Эквадор, Перу, Бразилию и Чили были погружены в три вагона специального, подготовленного заранее поезда, который сразу же, как только ему подали локомотив, помчал в Панаму, где вся эта объемистая корреспонденция, заблаговременно упакованная в опечатанные мешки, должна была снова попасть в руки почтовых работников для дальнейшей транспортировки на судах, отправлявшихся в указанные выше страны.

У сходней уже покачивались на волнах увенчанные национальными флагами шлюпки, спущенные с пароходов, выстроившихся в открытом море в длинный ряд. Операция по перегрузке мешков в лодки совершалась необычайно медленно с раздражающей стороннего наблюдателя леностью, присущей обитателям жарких стран, где каждый, в том числе и европеец после довольно долгого пребывания под солнцем, невольно вынужден, что бы он ни делал, приспосабливаться к неспешному ритму, прозванному «колониальным шагом»: изнуряющая жара тропиков расслабляет самый стойкий организм, размягчает самые твердые мускулы. Пассажиры из северных широт, ошалев от зноя, находились в некоем полусонном состоянии и даже не пытались возмущаться носильщиками-копушами.

Зато персоналом панамского железнодорожного вокзала овладел какой-то странный зуд. Каждый занял свой пост, причем — вещь невероятная — не было видно ни пьяных, ни опоздавших.

Благодаря отличной организации три почтовых вагона разгрузили буквально за считанные минуты, а их содержимое доставили на пристань, так что на долю носильщиков и матросов пришлось не так уж много работы.

Представитель железнодорожной компании, обслуживавшей линию «Центральная Америка — Панама», и его коллега из «Северной тихоокеанской транспортной компании», всецело занятые своими заботами, и думать позабыли о неприятных вещах, которые наговорили они сгоряча своему конкуренту — агенту немецкой пароходной компании «Космос». Начальник вокзала и его служащие, как крупные, так и мелкие, трудились столь самозабвенно, словно поставили своей целью поскорее отделаться от публики. Каждый выполнял свою работу исключительно споро, к огромному удовольствию пассажиров и получателей товаров, только что доставленных по железной дороге через Панамский перешеек в Панаму.

Когда обслуживающий персонал в полном составе остался один на один с длинной вереницей товарных вагонов, запертых и тщательно укрытых брезентом, пропитанным гудроном, из пассажирского вагона выскочил, словно черт из коробочки, некий субъект, доселе невидимый.

— Итак, мы одни, не правда ли? — спросил он по-английски начальника эксплуатационной службы.

— Да, сэр, — коротко ответил тот.

— Двери вокзала затворены?

— Конечно! Вы же сами слышали, как щелкнули задвижки и замки!

— Ясно. А на людей ваших можно положиться?

— Вне сомнения, если им хорошо платят.

— Вам известно, я не торгуюсь.

— Иес…

— А никому не покажется странным, что вагоны стоят на отдельном пути, у самой пристани?.. Что вокзальное помещение закрыто?.. И что люди заняты какой-то таинственной работой?.. И к тому же у платформ, обычно всегда открытых для пассажиров?..

— Все может быть. Но у нас не имелось иного выхода: есть приказ губернатора Панамской провинции, строго-настрого запрещающий провоз подобного груза… Да и консулы из разных там государств бдительно следят за такими вещами…

— Консулы?! У представителей европейских стран в эти часы сиеста, и, кроме того, до завтра они будут погружены в чтение только что прибывшей почты. А отсюда следует, что им пока не до нашего… предприятия. И нет нужды говорить вам о позиции Америки: ее невмешательство гарантировано. Чилийский же консул — единственный, кто может протестовать против отправки из Панамы подобного «багажа», — прикован к постели то ли из-за простуды, то ли еще из-за какой-то болезни.

— Ол раит!

— Вот тысяча долларов золотом для ваших людей. И столько же они получат после погрузки. Кроме того, еще даю две тысячи долларов — для начальства.

— Спасибо. Не хотите ли проверить пломбы на вагонах, поставленные в Колоне?

— Нет, не нужно.

Во время этого короткого диалога на хорошенькой шхуне, стоявшей метрах в ста от пристани, подняли брашпилем [456] якорь, после чего судно не спеша развернули и с помощью лебедки подтянули к пристани, возвышавшейся над палубой метра на три. И тотчас же откуда-то из трюма послышался хриплый голос, вырвавшийся из зиявшего внизу люка и бесцеремонно прервавший диалог:

— Черт меня побери, да и вас тоже! Раскаркались, словно вороны, вместо того чтобы заниматься делом! Лодыри, каких свет еще не видывал!

— Это наш славный капитан Боб волнуется, и не зря, — заметил с улыбкой незнакомец и, подойдя к краю набережной, посмотрел вниз, на корму шхуны. — Порядок, дружище! Все идет как надо!

В ответ снова раздалось недовольное ворчание, и вслед за тем из люка вынырнула рыжая голова и показались грубая физиономия и лохматая борода. Потом высунулись плечи и бизоний торс, крепко державшийся на двух огромных ногах, под которыми прогнулись доски спардека [457].

Гигант, которому принадлежали указанные выше части тела, поднялся на планшир [458], так что его отделяло от собеседника, стоявшего на краю пристани, не более шестидесяти сантиметров.

— Здравствуйте, Боб!.. Ворчите, как всегда?

— Здравствуйте, Сайрус! Да, вы правы: ворчу — пользуясь последними мгновениями, отпущенными мне, чтобы насладиться подобным приятным времяпрепровождением.

— Что вы хотите этим сказать?

— Возможно, мне недолго уже осталось ворчать.

— Что так?

— Не исключено, что завтра меня возьмут и повесят. Незнакомец, как ни владел собой, невольно вздрогнул.

— Вы всерьез? — проговорил он несколько изменившимся голосом.

— Да, и настолько всерьез, что я с радостью отказался бы от нашей сделки, если бы вы смогли подыскать себе какое-нибудь другое суденышко.

— Но это невозможно!

— Я так и думал.

— Перуанцы не могут ждать. Хотя, скажу откровенно, я тревожусь за судьбу сына моего отца: кто знает, не кончится ли для меня сия затея джигой [459] при свете факелов из стеблей конопли?

— Опасное наше ремесло, особенно сейчас, мистер Сайрус!

— А что вы хотите, славный мой Боб? Ничего не дается даром. Наши же доходы находятся в прямой зависимости от наших аппетитов, отсюда и опасности, которым мы подвергаемся. Только чего вы так боитесь в данный момент?

— Вот уже в течение трех дней в двенадцати — пятнадцати милях от Панамы маячит в открытом море большой корабль, чтоб ему худо было! Он шастает туда-сюда в виду порта, словно часовой, делающий по сто шагов взад и вперед. Судно даже ненадолго не покидает своего поста и, ни на что не отвлекаясь, бдительно наблюдает за городом.

— И даже ночью?

— Ночью — особенно. По крайней мере, один раз в час корабль в течение нескольких минут мощным пучком электрического света озаряет рейд, да так ярко, что кажется, будто наступил день. Короче, в этом случае ускользнуть из поля его зрения не удастся никому, ибо луч прожектора рыщет, как акула.

— Да, но я слышал про вашу шхуну, что она здесь — одно из самых быстрых торговых судов…

— Дорогой Сайрус, это настоящая чушь!

— Вы просто трусите.

— Если хотите знать, моя пресловутая шхуна — крохотное суденышко, которое в любой момент может при резком ветре перевернуться вверх тормашками, — всего-навсего калоша рядом с этим чертовым кораблем!

— Как жаль, что у нас нет сейчас тех быстроходных катеров, коими мы располагали во время предыдущей войны!