Улыбка на тропе - Буянов Евгений (полные книги txt) 📗

Евгений Буянов

Улыбка на тропе

Сборник «Дорога» 

Вело рюкзак

«Обычный» рюкзак ведет свою родословную от простого мешка, в углы которого для утолщения вложены шишки или куски тряпки, а лямки выполнены из веревки, охватывающей горловины этих углов (над утолщениями) и стянутую горловину широкого верхнего отверстия. В отличие от этого «прарюкзака», современный велорюкзак ведет свою родословную от солдатских штанов-бриджей «под сапоги» с пришитой сверху матерчатой «покрышкой» – откидным клапаном широкого верхнего отверстия. Клапан достаточно было пришить по задней стороне брюк вдоль пояса, а под штрипки ремня закладывалась стягивающая веревка или резинка для разгрузки крепления клапана. Оно с боков и сзади замыкало клапан застежкой-молнией. Низ штанин подгибали и прошивали с образованием канала, через который они легко фиксировались за выступы заднего колеса рамы велосипеда. Такой вело рюкзак «сажали» на заднее седло, закрепляли дополнительными ремешками и резиновыми тягами, и набивали его походным снаряжением вело туриста.

Но вот однажды путешественник, для облегчения своего велосипеда на время радиальной отлучки, снял велорюкзак-штаны, и спрятал их в придорожных кустах. При возвращении он увидел у своего «схрона» местную деревенскую бабку, случайно обнаружившую необычную «закладку». Та была вне себя от ужаса: представьте себе чувства пожилой женщины, нашедшей в лесу «половинку» человеческого тела.

Ну и страху накатило, – чуть кондрашка не хватила!

Велосипедисту стоило немалого труда успокоить ее. И только когда он извлек рюкзак-штаны из кустов и показал, что набит он не человеческим мясом, а мятыми «тряпками» вело туриста, она окончательно успокоилась, и чувство испуга постепенно уступило место здоровому смеху…

Рисуночек дает представление об истории обеих рюкзаков, – и обычного, и вело…

17.02.03.

Излишний вес

К концу похода рюкзаки тощали вместе с их владельцами. А вот в начале похода они страдали от пищевого ожирения так, что их трудно было втиснуть в 30 кг аэрофлотовского лимита без дополнительной платы. Оплата эта по меркам советских инженерных зарплат была не слишком малой, потому от нее старались уйти доступными средствами.

– Коля, шеф велел как-то «облегчить» рюкзаки и жизнь для регистрации. Чтобы не потребовали доп. оплаты.

Лицо Коли Чегнева на несколько мгновений окаменело, а длинные, тонкие усы зашевелились, выдавая напряженную работу мысли, в которую включился весь коллектив…

– Весы «Цифирь-Блатные!» С «Цифирями» разберемся, коли «блат» поимеем.

Первая коллективная мысль была: перетасовать груз так, чтобы облегчить наиболее тяжелые рюкзаки, уравняв вес так, чтобы у всех было только небольшое превышение, – на перевес в 2–3 кг обычно внимания не обращали. Перетасовку сделали, но, – вот беда, – легких женских рюкзаков было мало, почти все перетягивали «за 40». Немного легче были только три женских рюкзака из 12-ти участников двух фанских походов «пятерок». «Перетряска» дала мало! У нашей группы перевес рюкзаков был и из-за того, что один участник с нами не ехал, а должен был присоединиться к нам в горах, – продукты мы везли на всех.

Появилась мысль присоединиться «на пару» к пассажирам с «дистрофичными» сумочками. Таких пассажиров на тот рейс в Душанбе тоже было немного, и еще меньше желающих участвовать в сомнительных махинациях с весом. Одного подходящего интеллигента Гарик, наш руководитель, нашел. При регистрации Гарик к небольшой сумочке этого товарища поставил в виде «довеска» свой рюкзак объемом без малого литров полтораста и весом примерно в полцентнера. Рюкзак был таким, что когда Гарик шел под ним, сзади были видны только его ноги ниже колен, – все остальное, включая голову, рюкзак заслонял с огромным запасом. «Мы летим вместе», – кратко сказал он мрачноватым тоном, не терпящим возражений, и уперся в контролершу взглядом кристально честного человека. Против таких «аргументов» возражать было трудно, – номер «прошел», а рюкзак прошел на погрузку.

Еще частично удалось разгрузить рюкзаки за счет «ручной клади». Вообще эту ручную кладь весом до 5 кг следовало класть на весы вместе с основным грузом, – тогда ее вес учитывался, на нее вешали дополнительную бирку, с которой законно проносили в самолет. Суть простейшей махинации состояла в том, чтобы в ручную кладь с биркой после регистрации добавить дополнительный вес. Еще хитрее можно было объединить две клади в одну, а освободившуюся бирку подвесить на третью. Вот так мы снабдили «законной» биркой увесистый баульчик весом килограммов пятнадцать. Для конспирации мы назвали его «Вася». «Васю» тихо пронесли в самолет, при входе показав бирку стюардессе. Внимание молодых стюардесс от «ручной клади» (явно превышавшей лимит 5 кг) старались отвлекать «актуальными вопросами о полете, самолетах, кормежке в пути, об аварийности в гражданской авиации, вызывающе-нагловатыми ухаживаниями, комплиментами, просьбами назвать имя и „дать телефончик“.

– Девушка, девушка, объясните, пожалуйста, что нам делать, если самолет вдруг упадет в воду?..

– Девушка, девушка, а вы знаете, что делать, если самолет упадет в горах на ледник. Могу объяснить. Я Вас устрою в своей палатке…

Со старшими женщинами так «финтить» было сложно, – они сразу напрягались, настораживались. Но и у них проявления «назойливости» вызывали нужную реакцию, желание «отвязаться» от клиента, не «связываться» с ним по-крупному…

Сущим «кладом» тогда, в июле 1978, явились неисправные весы. Эти весы у временно неработающей стойки мы использовали для предварительного взвешивания груза и заметили, что до веса в 27 кг они давали правильные показания. А вот после 27 кг они начинали врать, показывая все время те же 27 кг. Видимо, у них попало что-то под платформу, и они «садились на упор». Для предварительного взвешивания мы стали использовать другие весы. И вдруг увидели, что регистрация на наш рейс началась и у стойки с неисправными весами. Сейчас же встали к ней в очередь, чтобы «поиметь» при регистрации рюкзаки весом 27 кг. Номер «прошел» вместе с большей частью наших рюкзаков. Не прошли только два последние, не самые тяжелые. Контролер заметила, что весы показывают один и тот же вес, и распорядилась оставшимся пассажирам пройти регистрацию у другой стойки.

Но опыт с неисправными весами пригодился. Позже научились класть рюкзаки на весы небрежно, – так, чтобы край торчал наружу. В этот край аккуратно «сабо-монтажники» упирались носком ботинка, приподнимая рюкзак вверх, так уменьшая показания весов (за неимением деревянного ботинка «сабо», запускаемого «саботажниками» в станок для его поломки, мы использовали обычный ботинок). Вместо ботинка в качестве рычага можно было использовать ледоруб или какой-то иной предмет-подпорку, на который ложилась часть веса… «Чистота» приема зависела от незаметности исполнения и от того, насколько быстро удавалось успокоить стрелку весов: колебания стрелки говорили о том, что «что-то не так». При этом желательно было отвлечь внимание контролеров разговорами и «общим базаром» всей группы у стойки.

«Большой базар» у стойки с «качанием прав» и технические диверсии с прокладками под платформу весов были небезопасны. Несмотря на то, что у нас и «по базару», и по технике саботажа имелись крупные специалисты. Не «любители» базара, а его профессионалы. За «большой базар» или техническое жульничество могли не пустить в самолет и привлечь за мелкое хулиганство. А вот «малый базар» с мягким упором на человеческие чувства, с байками об опасностях гор и походов, со скрытыми рыданиями о нищенской зарплате, голодных детях и «последней рубашке», которую отдал за билет, – такой базар был допустим, и являлся особым видом искусства…