Тунеядцы Нового Моста - Эмар Густав (полные книги .txt) 📗
ГЛАВА VII. Где доказывается, что часто правда бывает ложью
Раз утром, в двенадцатом часу, капитан и граф Оливье, совершив довольно длинную прогулку по деревне, вернулись в «Единорог» и позавтракали у себя втроем с Гастоном де Лераном, совершенно оправившимся от ушиба. — Так вас требуют в полк, милый де Леран? — спросил граф.
— Да, — жалобно отозвался молодой человек. — Я, наверное, там понадобился. Меня вызывает письмом один из моих друзей, барон Филипп де Кастельно-Шалосс.
— Эти Кастельно-Шалосс славное семейство, — заметил капитан.
— Не будет нескромностью спросить, что нового он вам пишет о делах там? — поинтересовался граф.
— О, нисколько! Дела, как видно, запутываются. Королевская армия осаждает Сен-Жан-д'Анжели, который защищает господин де Субиз, город доведен до последней крайности.
— Это неприятно. Впрочем, к счастью, Сен-Жан-д'Анжели не имеет большого военного значения.
— Может быть, но взятие его плохо подействует на наши войска в нравственном отношении.
— А что же герцог де Роган? — осведомился капитан.
— Об этом, господа, никто ничего не знает. Одни думают, что он в Ла-Рошели, другие — что он ездит везде и набирает партизан, чтобы внезапно напасть на королевскую армию.
— Ясно одно, — смеясь, заключил капитан, — что о нем ничего не известно. Не беспокойтесь, господа, он не из таких, чтобы почивать на лаврах! Наверно теперь готовит какой-нибудь приятный сюрприз Людовику Тринадцатому и коннетаблю.
— Дай-то Бог! — вздохнул де Леран. — Теперь, пока королевские войска усиленным маршем идут на Монтобан и грозят занять Кастр, где живет герцогиня…
— Ах, черт возьми! — произнес, посмеиваясь, капитан. — Не думаю, чтобы герцогине понравилось, что ее там будут осаждать, вот в каком-нибудь другом отношении — не стану спорить.
— И вы, капитан, плохо говорите о женщинах? — заметил с улыбкой Оливье. — Ведь вы такой ярый поклонник герцогини?
— И остаюсь им, милый граф. Мои слова доказывают это. Кроме того, сколько мне известно, герцогиня не имеет претензии на репутацию какой-нибудь Лукреции.
— Ах, злой язык! — рассмеялся Оливье. — Вы, наверное, в молодости были несчастливы в любви и вымещаете это теперь на женщинах.
Граф и не подозревал, как больно кольнул капитана, тот побледнел, как смерть, но сейчас же оправился.
— Ошибаетесь, друг, — возразил он, залпом выпив стакан рома. — Я был избалован женщинами. Когда вы едете, господин де Леран?
— Завтра. А вы долго здесь останетесь еще, господа?
— Нет, пожалуй, вместе с вами уедем, — отвечал дю Люк.
— Как бы это было хорошо! Однако до свидания, завтра я ведь еду до света, надо приготовиться.
— Увидимся, конечно, до отъезда? — поинтересовался граф.
— О да!
— Если вы едете до света, так вам и будить нас не придется, — прибавил капитан. — Мы еще и спать не будем.
Де Леран ушел.
Оливье и капитан долго сидели молча. Оливье по обыкновению грустно задумался, и капитану никакими шутками не удавалось развеселить его.
— Что вы собираетесь делать сегодня? — полюбопытствовал граф.
— У меня нет никакого дела, я свободен, как воздух, милый друг.
— Так я вас завербую.
— Извольте. Верно, какую-нибудь засаду затеяли?
— Может быть. Во всяком случае, захватите понадежнее шпагу. Пойдемте сначала побродить по городу, зайдем в театр Марэ…
— Чтобы повторить так хорошо разыгранную вами там в последний раз сцену? — перебил, смеясь, капитан.
— О нет! Тогда я был пьян.
— А сегодня только навеселе, ну, конечно!
— Из театра пойдем в один из трактиров того квартала.
— А! Так у вас там дело?
— Да. Вас это интересует?
— Меня? Нисколько. Я просто иду с вами и помогаю вам, когда это нужно.
— Вы истинный друг, капитан, или лучше я буду ждать вас внизу, в общей зале.
— Хорошо, через пять минут я к вам приду. Капитан прошел к себе в спальню надеть рапиру.
— Вижу, вижу, молодец! — проворчал он при этом. — Опять ты задумал какую-нибудь великолепную глупость, но капитан Ватан здесь и сумеет помешать тебе! Уж эта мне молодь! Задал бы и я ходу! Ну, да что об этом думать! Пойду-ка к де Лерану, с ним приятно поговорить.
Но он не достучался. Де Лерана не было дома. Заключив, что в сущности ему нечего было бы и сказать молодому человеку, капитан подумал, что все к лучшему, и сошел вниз.
— Здравствуйте, капитан, — сказала Фаншета. — Очень рада, что вы пришли.
— Здравствуйте, милое дитя, — отвечал капитан. — Как поживаете?
— Довольно плохо, капитан.
— Что так? Не поссорились ли с мэтром Грипнаром?
— Вот еще новости! — кокетливо воскликнула она. — Нет, капитан, мне очень, очень грустно!
— О, Фаншета! Мне даже страшно стало!
— Вы несносны, капитан, с вами нельзя толком говорить, вы смеетесь надо мной.
— Полноте, что вы, Фаншета! Ведь вы знаете, с каким участием я к вам отношусь.
— Так зачем же вы всегда смеетесь?
— Э, как знать, девочка! Может быть, я смеюсь для того, чтобы не плакать. Ну, поверьте же мне ваши горести…
— О, не обо мне речь!..
— А! Значит, все о нашем приятеле?
— Конечно. Ах, бедный дорогой господин! Уже два-три дня он все бродит около улицы Серизе, а…
— Лучше бы сделал, если бы не ходил туда?
— Да, гораздо лучше… Для всех.
— Разве случилось что новое?
— Ну, да ведь вы знаете!
— Да, morbleu! Отлично знаю, но некоторые вещи ускользают от меня.
— Так я вам скажу, он уже несколько дней в Париже…
— Тс-с!.. Молчите, Фаншета!
— А! Так вы знаете?
— Знаю, все знаю, дитя мое!
— Ах, Господи! Господин граф…
— Еще ничего не знает, но о многом догадывается.
— Ах, если он узнает! У него такой странный характер… Ему представится невесть что!
— Ну, не тревожьтесь, дружок мой! Я слежу за ним, как тень. Ему это в конце концов надоест, но тогда он, по крайней мере, скорей на что-нибудь решится… Тс-с! Вот он идет!
— Как вы добры и самоотверженны, капитан!
— Morbleu! Да ведь мне больше и делать нечего, — засмеялся он.
Обменявшись приветливыми словами с Грипнаром и его женой, Оливье сделал тихонько знак капитану, и они ушли.
Они пошли втеатр Марэ, потом до шести часов просидели в кабачке «Помм-де-Пен». Капитан знал, что графа никогда не надо расспрашивать, если хочешь что-нибудь узнать, и он притворился совершенно равнодушным к делу.
— Славно мы провели день, не правда ли, капитан? — обратился к нему Оливье.
— Да, мой друг, и теперь после обеда особенно хорошо посидеть в зелени. Я бы отсюда не уходил.
— О! Так вы забыли, значит, что нам предстоит еще дело сегодня вечером?
— Не беспокойтесь, граф, когда нужно будет, я пойду за вами, как бы это мне ни было тяжело.
И вы даже не спрашиваете, куда я вас поведу?
— Да мне, право, все равно куда, мой друг.
— Благодарю за такое доверие, мой друг, но считаю своим долгом сказать вам, что собираюсь делать.
— Как хотите, милый друг.
— Вы помните, сегодня утром граф де Леран говорил, что никому не известно, где герцог де Роган?
— Так что ж нам до этого?
— Как что ж до этого? Да ведь герцог…
— Э, Боже мой! Герцог волен делать что хочет, так же как И мы с вами.
— Конечно, милый капитан, но с условием не вредить другим.
— Каждый волен оградить себя от этого.
— Вот это-то я и хочу сделать.
— А?.. Что такое?
— Я вам все скажу, капитан, потому что я знаю то, что никто не знает. Господин де Роган, — сказал он глухим голосом, — со вчерашнего вечера в Париже…
— Да откуда вы знаете?
— Знаю!.. И он приехал ради моей жены! — прошептал сдавленным голосом Оливье.
— Клянусь душой, граф, вы совсем с ума сошли! Какой черт вам нашептывает подобную галиматью!
— Я уверен в том, что говорю, капитан! Через полчаса я покажу вам герцога, поверите вы мне тогда?
— Может быть, граф. Но помните, друг мой, что часто не надо верить даже собственным глазам, правда тогда бывает просто ложью.
