Не верь тишине (Роман) - Овецкий Владимир Борисович (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Вот и подумаешь! — Сытько вскочил и засуетился по комнате. — Раньше она к нам ходила? Я тебя спрашиваю, ходила?
— Ну не ходила.
— А теперь скажи, как ее фамилия?
— Субботина, — еле слышно ответила Вера.
— Вот! — Максим Фомич победно поднял палец кверху. — А знаете ли вы, что Субботины никогда и ничего зря не делают?!
— От нас-то им невелик прок.
— От вас, дражайшая Клавдия Сергеевна, им вообще никакого проку нет. А от Верки есть! Что рты раскрыли, не сообразите никак? Где Верка работает? В Совете!
— Эк куда хватил, — засмеялась жена. — Велика госпожа, нечего сказать: бегает по городу, что твой почтальон, туда-сюда, туда-сюда!
— И вправду говорят: волос у бабы длинный, а ум короткий, — вздохнул Сытько. — Неужто непонятно, что курьер, он, может, в ином случае наипервейшая фигура. Куда пакет? От кого пакет? Что на словах передать? Кому передать? Кто к председателю ходил? Когда приходил? Ан, гляди, узнать можно и зачем приходил? Вот вам и прок. — Он опять повысил голос: — Сидит у нас субботинская дочка, ласковенько так выспрашивает, а Верка развесила уши и мелет языком что попадя… Бежит сейчас Лизавета и радуется: вот как я глупую подружку надуваю. Папаше расскажу, что надо, а уж папаша знает, что к чему. Глядишь, при удобном случае и намекнет эдак со смыслом, и будешь их приказы исполнять. А не будешь — Максим Фомич перешел на шепот, — кому надо намекнут — и в распыл Сытьковых.
— Не пугай, Максим Фомич, — побледнела жена.
— А я не пугаю! — вдруг закричал он тонко и пронзительно. — Не надо нам ничьей дружбы!
— Ишь ты, — прищурилась Клавдия Сергеевна. — Ну а как все вспять повернется, а дочка твоя в Совете работала, а сам ты в этой самой ихней милиции, что тогда?
— Ни-че-го! Мы тогда все по-другому повернем. Кем Верка была в Совете? Маленьким подневольным человеком. А как же, жить-то надо, с голоду хоть к черту на рога. Но иной раз и сведения кое-какие давала. Разве нет? Спросите хоть у Лизаветы Субботиной, дочки Дементия Ильича, известного в округе человека, торговля — на многие тыщи! Да и про себя я знаю, что сказать. — Сытько ядовито засмеялся. — Тонкость нужна в понимании. Нам иначе нельзя. Это пусть другие революции устраивают, восстания, а мы люди тихие. Как раньше жили, так и сейчас проживем…
А Лиза спешила домой.
Ей было жаль потерянного вечера, но она улыбалась, вспоминая безудержную радость и глубокое огорчение — два единственных чувства, владевших матерью и дочерью во время игры, которую Лиза терпеть не могла. «Как глупо — зависеть от слепого случая. В этой игре и думать незачем». — «Вот и хорошо, — отвечала Верина мать, — не женское это дело — думать». Особенно смешон был Максим Фомич. Закрывшись газетой, он остро переживал за своих. К концу каждого кона дыхание его учащалось, переходило в тонкое посвистывание, потом с шумным — удовлетворенным или разочарованным — выдохом все обрывалось, чтобы через несколько минут повториться сначала…
Ей оставалось добежать до дома совсем немного, когда она увидела человека. Шел он, сильно подавшись вперед, и, казалось, переставлял ноги для того, чтобы не упасть. Несколько раз останавливался, прижимаясь к забору, и снова шел, неуверенно и трудно.
Лиза испугалась.
Темная, проветренная насквозь улица сразу стала нескончаемой и бесприютной. Глухие ставни, высокие заборы, непробиваемые ворота отталкивали от себя, выставляли напоказ и ждали…
Девушка оглянулась. Никого. «Господи! Ну чего я боюсь? Ничего он мне не сделает. Да и не видит он меня», — успокаивала себя Лиза, стараясь поймать пересохшими губами дождевые капли. До рези в глазах всматривалась в расплывающиеся очертания бредущего человека, сама стараясь превратиться в дождь, в тень, в ветер.
Через сотню шагов был переулок, совсем маленький переулок, пробежать который — считанные секунды, а там — дом! Лиза уже приготовилась шмыгнуть в спасительную брешь, но что-то остановило. Сначала она не поняла, что человек хочет сделать. Любопытство оказалось сильнее страха, и девушка, притаившись, стала ждать. Тот толкнулся в ворота какого-то дома. В ответ скучно, на всякий случай, гавкнула собака. Тогда он повернул к палисаднику и тяжело перевалился через невысокий заборчик.
«Вор!» — мелькнула мысль, но Лиза ее сразу отмахнула, услышав негромкий стук. Человек стукнул раз, второй — и упал, с шумом придавив молоденькие кусты сирени. «Наверное, пьяный… А к кому стучался? Чей это, интересно, дом?»
Лиза после пережитого страха почти совсем успокоилась. «Перед прогоном — дом Сахаровых, напротив — Демишевых, потом Масловых, Сычевых, а рядом… кто же рядом? А, Толстошеевой, тетки Матрены! Но стучался-то он не к ней. А… Ох ты!.. Ну и Тоська, сирота казанская, праведница богомольная!»
Прислушалась. Тихо. Только ветер теребил ветви деревьев да шлепал дождем по крышам. Надо было идти, но неодолимая сила тянула к палисаднику. Жадно глотнув воздух, Лиза побежала к соседнему дому, потом к другому и хотела уже подкрасться к самому заборчику, чтобы заглянуть, кто же там, как в палисаднике затрещали кусты, человек медленно подтянулся к окну и умоляюще громко постучал. Девушка притаилась, боясь шелохнуться.
Томительно долго тянулись минуты. Потом скрипнула дверь.
— Кто там?
— Не бойтесь меня, отоприте!
— Да кто ты?!
— Тося… Тосенька… Впусти меня… Я ранен…
Стукнула задвижка, чуть приоткрылась дверь в воротах. Человек стал перелезать через изгородь, но зацепился и рухнул бы на землю, если бы не цепкие руки, подхватившие громоздкое тело…
Дома не спали.
Лизу встретила мать, крепко сдавшая за последние дни. Лицо ее было решительно и сердито, но, увидев дочь, мокрую, растрепанную, взволнованную, только и произнесла:
— Ну слава богу, пришла.
— А куда я денусь? Напрасно только себя изводите.
— Напрасно — не напрасно, да характер такой. Будут свои дети — поймешь.
— Вот еще, дети! Была нужда!
— Ладно, увидим, какая нужда. Пойдем-ка переодеваться. И где только носит, промокла до нитки…
Евдокия Матвеевна проводила дочь и, помогая ей надеть сухое, с намеками и загадочными улыбками рассказала, что у них в доме гость, долго сидел у отца, теперь у Илюшеньки.
— Да не томите, мама, что за гость? — не выдержала Лиза.
— Санечка Добровольский, — почему-то шепотом сказала Евдокия Матвеевна и поправилась: — Теперь-то Александр Сергеевич. Такой стал, такой стал! Прямо красавец!
— Отца Сергия сынок, что ли?
— Никак забыла? — удивилась мать.
— И не собиралась помнить!
— Как же это? А я-то думала…
— Напрасно! — Лиза посмотрела прямо и строго, по-мужски сдвинув брови. И в который раз Евдокия подивилась ее сходству с отцом. «Вот ведь послал господь доченьку — что твой губернатор».
И хотя губернатора она никогда не видела, ей показалось, что он должен быть именно таким: строгим, красивым, решительным. И от этого сравнения стало до слез обидно. Маленькой и, в сущности, никому не нужной увидела вдруг себя в этом большом и крепком доме рядом с дорогими людьми. У каждого были свои дела и заботы, надежды и сомнения, радости и печали, которыми почему-то никто не хотел делиться с матерью. Это ранило глубоко, в самое сердце.
Евдокия отвернулась от дочери, собрала мокрое платье и молча вышла. Лиза не остановила мать, потому что ничего не заметила. К тому же она торопилась к отцу. С ним было легче и интереснее.
Но они не успели переброситься и двумя словами, как вошел гость.
— Прошу простить, Дементий Ильич, но, узнав, что пришла Елизавета Дементьевна, я не смог себе отказать в удовольствии засвидетельствовать ей свое глубочайшее почтение. — Он церемонно раскланялся и попытался поцеловать Лизе руку.
Но девушка, сделав вид, что не заметила его движения, сказала отцу:
— Удивительно! Вместо того чтобы сказать просто «здравствуйте», человек произносит десяток бессмысленных слов.
