Из-под самана - Хаидов Юсуп (книги без сокращений TXT) 📗
Тогда он решил дразнить собаку и стал кашлять. Собака изнутри кидалась на ворота, громко лаяла, но вдруг успокоилась, услышав голос мужчины:
— Пошел отсюда, пошел вон!
Мужчина, что-то напевая под нос, долго гремел засовом, затем открыл створку ворот.
Это был человек лет пятидесяти, в красном шелковом халате, поношенной шапке, коренастый. Борода и усы его были аккуратно подстрижены и тщательно напомажены, весь его вид выражал довольство.
— Салам-алейкум! Хозяин дома громко ответил:
— Алейкум-ассалам!
Уставившись на пришельца, он долго осматривал его о ног до головы, затем сказал:
— Спрашивайте, родственничек.
— Начинайте вы!
— Нет, лучше начинайте вы.
— Как ваше здоровье? Как семья, дети? Все ли живы-здоровы?
— Слава аллаху. Как у вас? Все живы-здоровы?
— Да, слава аллаху. Пошли в дом. Об остальном поговорим за чашкой чая.
Ласково улыбаясь, хозяин повел Басара в дом.
Во дворе справа от ворот стояла кибитка, обтянутая черным войлоком. Двери ее были настежь открыты. Внутри кибитки сидела симпатичная женщина средних лет. Головной убор у нее съехал набок.
Женщина готовила ишлеки — пироги с мясом, изредка помешивая угольки в очаге.
Проходя мимо кибитки, хозяин крикнул:
— Почаевничаем, старуха?
— Сейчас, мигом, — с улыбкой ответила женщина.
Хозяина звали Байрам-ага. В этот двор он переехал после того, как бывшего хозяина Туйлек-бая раскулачили и выслали из села в ссылку.
Байрам-ага, помимо работы в колхозе, выращивал на своем участке табак и делал из него нас — особым способом приготовляемое из табака вещество с примесью золы, масла и извести.
Торговля насом обогатила его. Вскоре он стал самым известным в селе продавцом наса. Как только он появлялся на базаре, сельские наскеши сразу разбирали его продукцию.
Когда-то бедный Байрам-ага стал потихоньку богатеть, у него появилось множество знакомых, часто приходивших к нему в гости.
Жена Байрам-аги принесла и поставила перед ними разрезанные на четыре части крупные ишлеки, два больших чайника с заваренным чаем.
Поев и напившись чаю, Байрам-ага прилег на большую подушку, стянутую с двух сторон узлом.
Вытащив из-под подушки плотный мешочек и развязав его, он высыпал на левую ладонь протертый опиумный порошок, потом протянул мешочек Басару со словами:
— Давай с тобой, родственничек, немного поблаженствуем!
Басар взял мешочек и, тут же возвратил его обратно, произнес:
— То, что находится у вас в руке, высыпьте пока в мешок.
— Почему?
— Надо поговорить.
Засунув руку во внутренний карман легкого пиджака, Басар вытащил какой-то бумажный пакет и протянул его Байрам-аге:
— Ну-ка попробуйте это.
Байрам-ага осторожно развернул бумагу, внутри которой лежал небольшой кусочек темно коричневого цвета. Он понюхал его и сразу оживился.
— Слушай, милок, это же самое-самое настоящее!
— Конечно.
— Кокнар в сравнении с этим просто солома1
— Возьмите, это ваша доля.
— Да, черт побери! Большое спасибо, родственничек, — сказал Байрам-ага. Он был от радости на седьмом небе.
За чашкой чая Басар понял из рассказов Байрам-аги, что тот провел в селе всю свою жизнь.
Поэтому Басар, скрывая правду, рассказал ему выдуманную историю:
«Наше село находится недалеко отсюда, приблизительно около пятидесяти километров. Несколько лет назад я похоронил сначала мать, потом отца и жену.
Когда в семью так вот внезапно приходит несчастье, все, что накоплено годами, уменьшается, как после грабежа.
Я устроил по умершим хорошие поминки, и из-за этого лишился скотины. Тогда-то, от тоски и одиночества, я и начал курить опиум.
Поняв, что скатываюсь все ниже и ниже, я бросил опиум. Тоска была беспросветной, и я ушел из села.
Никого у меня не осталось — ни семьи, ни близких, ни детей. Но если даже умру от невзгод и несчастий, опиума в рот не возьму!
А то, что дал вам, осталось от прошлого!»
...Байрам-ага, жалея Басара, предложил:
— Послушай, милок, ты отсюда никуда не уходи. Большинство мужчин сейчас на фронте, девушек и женщин — навалом. Мы тебе поможем, чем только сможем.
— Нет, спасибо большое, Байрам-ага, — ответил гость. — Моя голова раскалывается от дум и воспоминаний, и я не нахожу себе покоя. На одном месте не могу усидеть больше двух дней.
Байрам-ага был в ударе от опиума. Он стал рассказывать Басару о своей прошлой жизни и о судьбе бывшего хозяина этого двора.
Именно это и нужно было Басару. Он понял из рассказа Байрам-аги, что Туйлек-бая и его сыновей нет на территории Ташауза.
Значит, нужно уходить отсюда н искать себе новых союзников.
— Родственничек, милок, останься у нас хоть на эту ночь, а завтра пойдете!
Вдруг ворота с шумом раскрылись, послышался шепот и тихое поскуливание побитой собаки. Басар вскочил с места.
— Ай, это наше единственное чадо. Он у нас немножко избалован. А если ему что-то запрещается, он обижается. Мы с женой его не наказываем.
— Вот как?
— Надеемся, что когда подрастет, перестанет озорничать.
В это время со двора донесся оглушительно громкий голос — даже в ушах зазвенело:
— Отец, эй, отец!
В комнату вприпрыжку влетел мальчик лет десяти, босой, с непокрытой головой. Топча все грязными после улицы ногами, он взгромоздился на спину отца.
Байрам-ага, смеясь, попросил пощады.
— А, басмачонок пришел! Отойди, сыночек, погуляй!
— Что, я басмач? Тогда смотри, что я сделаю, — сказал мальчик.
Он слез со спины отца и стал шарить у него в карманах.
Вытащив из халата сосуд с пасом, мальчик начал угрожать:
— Сейчас разобью твою тыковку.
Байрам-ага, продолжая сидеть и попивать чай, равнодушно произнес:
— Не надо. Ты же мой сыночек, мой избалованный мальчик. Чем ломать тыковку, лучше наколи дров.
— Иди сам руби дрова. Я тебе не слуга, чтобы дрова рубить, — произнес мальчик и начал бить ногой в спину отца. Вдруг он пронзительно закричал и повалился на пол, больно ударившись ногой о доску пола.
Байрам-ага взял сына на руки, стал его утешать. Мальчик успокоился, взял тыковку и вышел во двор.
Через некоторое время он принес вдребезги разбитую тыковку и, бросив ее прямо в пиалу с чаем, убежал.
— Эх, сыночек, милый, — сказал Байрам-ага и выплеснул загрязненный чай.
Мальчик снова вернулся.
— Папа, дай деньги.
— Зачем тебе?
— Кино в колхоз привезли.
— Иди, миленький.
— А деньги?
— Возьми у матери. Эй, старуха! Дай сыночку деньги на кино.
Мальчик, услышав, как отец приказал матери дать ему денег, сразу же побежал к ней, больше он не показывался.
Так как было жарко, Басар отправился спать на крышу дома, а Байрам-ага постелил себе на веранде. Как только его голова коснулась подушки, раздался храп.
У Басара сразу стало легче на душе: значит, нет никаких подозрений. Он снял с левого плеча и вытащил из под мышки кобуру пистолета. Подумав, положил ее под подушку.
На крыше было прохладно. Впервые после нескольких дней скитаний Басар крепко и спокойно заснул.
Сын Байрам-аги пришел поздно после окончания фильма. Бесцеремонно растолкав отца, он начал рассказывать сонному родителю о только что виденном. Потом спросил:
— Папа, а где наш гость?
— На крыше спит, сынок, — пробормотал Байрам-ага, позевывая.
— Я пойду посмотрю.
— Нет, не ходи, сынок. Еще упадешь с лестницы.
— Не упаду. Пойду посмотрю, — заупрямился мальчик и начал карабкаться по лестнице, словно кошка.
Басар спал, повернувшись спиной к луне. Голова его лежала на краю подушки.
Мальчик сначала обшарил карман его пиджака и уже собрался слезать, не обнаружив ничего интересного, как вдруг увидел торчащую из-под подушки какую-то вещь.
Он осторожно ее вытянул и спустился на землю.
Когда рассвело, Басар, проснувшись, обнаружил пропажу. Быстро скатившись с крыши, он побежал к Байрам-аге, который пил чай. Задыхаясь от злости, Басар с криком накинулся на него.
