Том 1. В дебрях Индии (с илл.) - Жаколио Луи (читать книги txt) 📗

— Он в таком же унынии, как и другие. Тебе известно, конечно, древнее предание буддистов, что Страна Цветов до тех пор только будет независима, пока гору Курунегала, самую высокую на острове, не прорежет огненная колесница. И вот, когда англичане провели железную дорогу из Коломбо в Канди, они воспользовались этой легендой и провели туннель через гору; предсказание священных книг, таким образом, исполнилось, и последний потомок древней династии Салер-Сурья-Ванса подчинился английскому губернатору. Ты видишь теперь, что нет надежды на то, чтобы народ действовал заодно с нами до тех пор, пока мы не вернемся сюда освободителями. А теперь я поведу вас к Башне Раджей, где нас ждет молодой путешественник вместе с моим братом Шива-Томби-Модели.

— Известно ли тебе, что нужно этому незнакомцу от меня?

— Об этом между нами не было сказано ни одного слова!

— Хорошо… мы следуем за тобой. Еще одно слово! Боб Барнет ушел сегодня утром на охоту в долины востока и еще не вернулся. Я боюсь, что с ним приключилось что-нибудь или что он, поддавшись искушению пройти в Пуант-де-Галль, был там арестован.

— Могу тебе поручиться, что Сахиб не был в Пуант-де-Галле. Тебе известно, что город состоит из набережной и двух параллельных улиц, а потому чужеземец не может остаться там незамеченным.

— В обычное время, но не во время наплыва пассажиров, которых там теперь много…

— Ты ошибаешься. Ни один солдат с трех английских пароходов не сошел еще на землю. Что касается французского пакетбота, то на нем только одна восьмая часть — французы, остальные же все офицеры индийской армии, которым не хватило места на судах с солдатами. Барнет, я уверен, не уходил с горы, а долина, куда он отправился охотиться, не оставляет сомнений в причине его исчезновения.

— Что ты говоришь? — пробормотал Сердар сдавленным от волнения голосом.

— Ее называют «Sava Telam», то есть долина Трупов, по причине того, что там находится множество костей людей и буйволов. Немногие охотники могут похвастаться тем, что вернулись оттуда целыми и невредимыми.

— Неужели мы должны оставить надежду?

— Не знаю… в этом месте обычно собираются все черные пантеры этой горы; они не терпят там ни тигров, ни ягуаров. В противоположность тому, что говорят о жестокости этих животных те, кто их не знает, они трогают человека только в том случае, когда голодны или ранены. Пусть Нариндра и Сами останутся здесь, чтобы предупредить твоего друга, если он вернется, что мы в Башне Раджей. Если же после окончания нашего разговора с молодым путешественником он еще не вернется, то мы отправимся его искать… Мы должны еще до рассвета быть далеко отсюда. С первыми проблесками дня, как я тебе уже говорил, оба склона Соманта-Кунта будут окружены кордоном войска.

— Скорей же! Я сгораю от нетерпения узнать причины странного визита ко мне… Ты не боишься, что с Нариндрой и Сами что-нибудь случится во время нашего отсутствия?

— Взгляни: луна только что взошла… полнолуние, и она светит ярко. Даю слово, что ни одна пантера не посмеет взойти на плато при таком ярком свете.

III

ПОСОВЕТОВАВ ОСТАВШИМСЯ ИНДУСАМ БЫТЬ осторожными и поспать, Сердар догнал Раму-Модели, который опередил его и уже спускался по лощине, противоположной той, по которой ушел Боб Барнет. Индус шел тем легким и ровным шагом, каким обычно ходили представители его племени, не оставляя после себя следов.

Менее чем через час они прибыли к Башне Раджей.

На Цейлоне, как и во всей Индии, по распоряжению прежних властителей страны в пустынных местах, населенных хищными зверями, были выстроены кирпичные четырехугольные башни, служившие убежищем для путешественников, которые заблудились или были застигнуты ночью в этих опасных дебрях. Отсюда происходит название Башни Раджей, данное им местными жителями. В прежние времена в этих зданиях всегда можно было найти запас риса, постоянно пополняемый щедротами властителей, а также все необходимые кухонные принадлежности и циновки для спанья; но англичане положили конец подобным филантропическим затеям, и от этих караван-сараев, где бедняки не только могли отдохнуть от усталости, но и подкрепить свои силы вкусной пищей, не осталось ничего, кроме четырех стен. Так исчезло большинство древних благотворительных учреждений, порожденных законами гостеприимства, столь почитаемыми на Востоке… Брать все и ничего не давать взамен значит, по мнению англичан, дарить народу благодеяния цивилизации.

Первый этаж башни был освещен факелом из дерева бурао, настолько смолистого, что маленькая ветка его могла гореть, не угасая, в течение нескольких часов подряд и давала достаточно света. Посреди единственной комнаты башни стоял молодой человек лет двадцати, в котором по внешнему виду сразу можно было признать англичанина. Он ждал вместе с братом Рамой-Модели прибытия Сердара.

Национальность молодого человека не ускользнула от проницательного взора Сердара. Он сразу понял, что предстоит весьма важный и серьезный разговор, который не должен быть известен индусам, сопровождавшим его. Вот почему, не дожидаясь, когда его представят, он поспешил спросить англичанина, говорит ли он по-французски.

— Почти так же хорошо, как и на своем родном языке, — отвечал молодой человек по-французски.

— Мой вопрос может показаться вам странным, — продолжал Сердар, — но Индия ведет в данный момент войну против вашего отечества; обе стороны совершают неслыханные жестокости, которые внушают отвращение всему человечеству, но, к несчастью, я должен признать, что ваши соотечественники первыми подали сигнал к этому, расстреливая картечью женщин, стариков, грудных детей, целые семьи сипаев, которые перешли на сторону восставших. Еще недавно майор Кемпбелл, комендант Хардвар-Сикри, маленькой крепости в Верхней Бенгалии, осада которой близится к концу, сделал вылазку незадолго до блокады войсками Нана-Сахиба и хладнокровно приказал уничтожить всех пленников, захваченных им среди мирных жителей соседних деревень. Вы должны понять, следовательно, почему я не хочу, чтобы ваша национальность была известна моим друзьям индусам, потерявшим своего отца во время этой резни… Но что с вами… Вы бледнеете!..

Сердар не успел больше ничего сказать и бросился к молодому человеку, который был, по-видимому, готов упасть в обморок. Но эта минутная слабость была непродолжительна; англичанин, собрав всю свою силу воли, выпрямился и поблагодарил своего собеседника:

— Ничего, — сказал он… — Долгий путь в гору… Затем зной, к которому я не привык… Все это до того утомило меня, что мне показалось, будто я падаю в обморок.

Рама-Модели принес свежей воды из соседнего источника, и молодой человек с жадностью выпил несколько глотков. Хотя он и говорил, что чувствует себя хорошо, однако растерянный взгляд и разгоревшееся лицо явственно свидетельствовали о том, что он еще не оправился от полученного потрясения.

Сказанные молодым человеком слова не ввели Сердара в заблуждение, и он вежливо попросил извинить ему слова, оскорбительные, быть может, для национального самолюбия англичанина, но сказанные им исключительно из желания быть ему полезным.

— Факты, рассказанные мною, известны всем, — сказал он, — они будут принадлежать истории. Я обязан был упомянуть вам о них, чтобы вы поняли необходимость хранить в тайне свою национальность.

— Меня предупреждали об этом, — отвечал молодой англичанин таким горестным тоном, что сердце Сердара дрогнуло. — Не зная еще грустного факта смерти отца Рамы-Модели, который губит все мои надежды, я оставил последнего при убеждении, что я француз. Мать моя, впрочем, принадлежит к этой нации.

— Говорите, я слушаю вас, — сказал Сердар, в высшей степени заинтригованный этими словами.

— Увы! Я сильно опасаюсь, что преодолел эти две тысячи миль только для того, чтобы убедиться, что вы ничего не можете сделать для меня.