Золотой Лис - Смит Уилбур (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
– Население должно видеть, как осуществляется революционное правосудие и к чему приводит неповиновение, – так Рамон обосновывал необходимость подобных представлений.
Суд постановил, что трупы должны остаться на свалке, а семьям казненных было запрещено носить траур или публично демонстрировать свое горе каким-либо иным способом. Эта мрачная работа затянулась за полночь, и последняя партия «преступников» расстреливалась при свете зажженных фар грузовиков, которые должны были оттащить их, как и всех остальных, на городскую свалку.
Невзирая на крайнюю усталость, ни Рамон, ни будущий президент ни разу не сомкнули глаз, пока всякая угроза революции не была устранена. Рамон постоянно носил в своем вещмешке бутылку водки. Теперь они приканчивали ее вдвоем с Абебе, сидя у рации и принимая донесения, которые потоком шли отовсюду.
Одно за другим различные армейские подразделения переходили под начало верных Абебе офицеров и при поддержке кубинских войск устанавливали контроль над всеми стратегическими пунктами в городе и его окрестностях.
К восходу солнца в их руках оказались аэропорт и железнодорожный вокзал, радио и телевидение, все военные объекты и казармы. Только тогда они позволили себе пару часов отдохнуть. Выставив охрану из десантников Района, они растянулись на матрасах, брошенных прямо на пол зала заседаний, но уже к полудню были на ногах, в новеньких мундирах, готовые принять участие в первом заседании очищенного от врагов революции дерга. У дверей зала стояли вооруженные десантники, а на улице под окнами были выстроены танки «Т-53».
Поздравляя Абебе, генерал-полковник Мачадо негромко сказал:
– Убив Брута, вы должны убить и всех сыновей Брута. Никколо Макиавелли сказал это еще в 1510 году, господин президент, и это по-прежнему остается лучшим из всех возможных советов.
– Что ж, тогда начинать надо немедленно.
– Вот именно, – согласился Рамон. – Настало время Красного Террора.
* * *
«Да здравствует Красный Террор!» Поспешно отпечатанные листовки с этим лозунгом на четырех языках были расклеены на каждом углу; по радио и телевидению каждый час передавались призывы к населению поддержать нового президента и сообщить властям обо всех предателях и контрреволюционерах.
Работы было так много, что Абебе пришлось поделить город на сорок секторов и в каждом назначить собственный революционный трибунал. Эти трибуналы возглавили верные ему младшие офицеры, получившие неограниченные полномочия для «защиты дела революции». Каждому из них была придана отдельная команда палачей. Они начали с местной аристократии, племенных вождей и членов их семей.
– Красный Террор – это испытанное орудие революции, – наставлял их Рамон Мачадо. – Нам известны те, кто впоследствии окажется помехой. Нам известны и те, кто не примет подлинного марксистского учения. Гораздо удобнее уничтожить их сейчас, на гребне нашей победы, чем в дальнейшем долго и нудно разбираться с каждым из них по отдельности. – Он приподнял фуражку и пробежал пальцами по своим густым черным кудрям. Он сильно устал, его безупречные классические черты обострились от постоянного напряжения. Под глазами явственно обозначились темные круги, но в этих холодных зеленых глазах не было заметно ни малейшей неуверенности или сомнений. Абебе был благодарен ему за такую твердость духа; подобная железная решимость вызывала в нем поистине благоговейный трепет.
«Мы должны с корнем вырвать всю сорную траву. Мы должны уничтожить не только саму оппозицию, но даже мысль о возможности какой бы то ни было оппозиции. Мы должны сломить волю людей к сопротивлению. Они должны быть запуганы, лишены своей индивидуальности, чувства собственного достоинства. Поле должно быть полностью расчищено для новых посевов. Только тогда у нас появится возможность возродить нацию, придать ей новый облик». Трупы аристократов и мелких вождей со всеми их семьями сваливались в груды на перекрестках, подобно мусору. Революционные патрули прочесывали город и забирали первых попавшихся им навстречу детей, игравших на улицах.
– Где ты живешь? Отведи нас к своим родителям. На пороге родного дома малышей убивали выстрелом в голову. Маленькие трупики оставались лежать у дверей дома, быстро разлагаясь на жаре, вздуваясь и испуская нестерпимое зловоние. Родителям запрещалось хоронить либо оплакивать их.
«Да здравствует Красный Террор!» – кричали плакаты; но в горах некоторые старые воины со своими семьями до последнего сопротивлялись карательным отрядам.
Танки окружали деревни; женщин, детей и стариков загоняли в их хижины. Затем хижины поджигали; вопли сжигаемых заживо перемешивались с воем и треском пламени. Мужчин выводили в поле и рядами укладывали на землю лицом вниз. Затем по ним начинали ездить танки; они волчком вертелись на грудах тел, давя их гусеницами и превращая в кровавое месиво, которое щедро удобряло истомившуюся от засухи землю.
– Теперь очередь за священниками, – заявил Рамон.
– Священники сыграли важную роль в свержении монархии, – заметил Абебе.
– Да, вначале церкви и мечети, епископы и священники, имамы и аятоллы всегда бывают полезны для революции. Более того, многие революции начинаются с проповеди, ибо священники по самой своей природе люди не от мира сего; это бескорыстные идеалисты, постоянно увлекаемые образами свободы, равенства и братской любви. Они легко поддаются влиянию, но никогда не следует забывать, что они, как и мы, борятся за власть над человеческими душами. И когда они увидят суровую реальность революции, они выступят против нас. Мы не можем допустить никакого противодействия. Поэтому священников следует приучать к дисциплине и повиновению – точно так же, как и всех остальных.
Они ворвались в главную мечеть и схватили четырнадцатилетнюю дочь имама. Ей выкололи глаза, вырезали язык, затем насыпали во влагалище пригоршню красного острого перца и отвезли обратно в дом отца. Ее заперли в одной из комнат, а у дверей поставили стражу. Родителей заставили сидеть на корточках у самой двери и слушать предсмертные вопли дочери.
Сыновей абуны, архиепископа Коптской церкви, привели в один из революционных трибуналов и подвергли изощренным пыткам. Их стопы и кисти рук были раздроблены в стальных тисках, через тела пропустили электрический ток. Им выдавили глаза и оставили их болтаться на зрительных нервах у щек. Им отрезали гениталии и засунули в рот. Затем их отвезли к дому и бросили у входной двери. Опять же родителям запретили забрать тела и похоронить по христианскому обычаю.
Радио и телевидение с утра до вечера обличали упадничество и реакционность церкви, а когда муэдзин начал свою службу, у входа в мечеть правоверных уже поджидали каратели. Но те предпочли остаться дома.
– Ну вот, теперь все сыновья Брута мертвы, – сказал Абебе Району, когда они проезжали по притихшему городу.
– Еще не все, – возразил Рамон; Абебе повернулся и пристально посмотрел на него. Он сразу понял, что имел в виду Рамон.
– Это необходимо сделать, – настаивал Рамон. – Тогда обратного пути уже не будет. Древнее буржуазное табу будет уничтожено навсегда, подобно тому, как это произошло на гильотине на площади Согласия или в русском подвале, где были умерщвлены царь Николай и его семья. Как только это произойдет, революция станет необратимой.
– Кто это сделает? – спросил Абебе, и Рамон ответил, ни секунды не колеблясь:
– Я.
– Что ж, пожалуй, так будет лучше, – согласился Абебе и отвернулся, чтобы скрыть облегчение, которое он испытал. – Сделайте это как можно быстрее.
И вот Рамон ехал по старым кварталам города. Он сидел за рулем открытого «джипа»; кроме него в машине никого не было. Улицы были безлюдны; по дороге ему попадались только революционные патрули. Окна домов были закрыты ставнями и задернуты занавесками. Ни одно лицо не выглядывало из окон; ни в одном дворе не резвились ребятишки; из-за запертых дверей глиняных хижин не доносилось ни единого звука; не было слышно ни голосов, ни смеха.
