Библиотека мировой литературы для детей, т. 39 - Майн Рид Томас (лучшие книги без регистрации txt) 📗
— Индейцы?
— Ну да! Целое племя! Представьте себе, мисс, как я уже говорил, я спал сладким сном. Вдруг слышу — кто-то разговаривает прямо над моей головой, потом шелест бумаги, как будто кто-то тасует карты… Святой Патрик, а это что?
— Что?
— Разве вы ничего не слышали?.. Вот и опять! Топот лошадей! Они около хижины…
Фелим бросился к двери.
— Святой Патрик! Нас окружили со всех сторон всадники. Их целая тысяча, и еще подъезжают… Это, наверно, те, о которых Зеб… Надо, значит, его вызвать. О господи! Того и гляди, не успею!
Ирландец схватил ветку кактуса, которую для удобства принес с собой, и выбежал из хижины.
— Ах! — воскликнула креолка. — Это они! Мой отец, а я здесь… Что сказать? Святая дева, охрани меня от позора!
Луиза инстинктивно бросилась к двери и заперла ее, но тут же поняла, что это бесполезно. Тех, кто был снаружи, подобное препятствие вряд ли могло остановить. Она заметила в стене щель. Бежать?
Поздно! Топот копыт уже раздавался позади хижины. Всадники окружили хакале со всех сторон.
Да и все равно ее крапчатый мустанг привязан около хакале; не узнать его они не могли.
Но и другая мысль удерживала девушку от бегства: ее возлюбленному грозит опасность, от которой его не спасет даже бессознательное состояние; кто, кроме нее, может его защитить?
«Пусть я потеряю свое доброе имя, — подумала креолка, — потеряю отца, друзей, всех — только не его! Это моя судьба. Буду я опозорена или нет, но я останусь ему верна».
Луиза встала около постели больного, готовая пожертвовать ради него даже жизнью.
Глава LXII
Напряженное ожидание
Никогда еще около хижины мустангера не раздавалось такого топота копыт — даже в дни, когда его кораль был полон только что пойманными дикими лошадьми.
Фелима, выбежавшего из двери, останавливают несколько десятков голосов.
Самый громкий и властный голос сказал:
— Остановись, негодяй! Бежать бесполезно! Еще один шаг — и ты будешь убит! Остановись, говорят тебе!
Ирландцу, который кинулся к кобыле Зеба Стумпа, привязанной по ту стороны поляны, пришлось остановиться.
— Поверьте, джентльмены, я совсем не собирался бежать, — произнес он дрожащим голосом, увидев свирепые лица и наведенные на него ружья. — У меня таких намерений вовсе не было. Я только хотел…
— …сбежать, если тебе удастся. Начал ты неплохо… Сюда, Дик Треси! Свяжи-ка его!.. Помоги ему, Шелтон! Черт побери, уж больно чудаковат этот простофиля! Вряд ли это тот, которого мы ищем.
— Конечно, нет! Это его слуга.
— Эй вы там, за хижиной! Не спускайте с нее глаз. Мы его еще не поймали. Смотрите лучше, чтобы и мышь не проскочила… А теперь отвечай: кто там внутри?
— Внутри? В хижине, что ли?
— Отвечай, дурак! — говорит Треси, хлестнув ирландца веревкой. — Кто внутри хижины?
— О господи! Тут уж не до шуток. Ну ладно. Во-первых, мой хозяин…
— Странно… Что это такое? — спрашивает только что подъехавший Вудли Пойндекстер, заметив крапчатого мустанга. — Ведь это… лошадь Луизы?
— Да, это она, дядя, — отвечает Кассий Колхаун, который подъезжает вместе с плантатором.
— Кто же привел ее сюда?
— Наверно, сама Лу.
— Что за ерунда! Ты шутишь, Каш?
— Нет, дядя, я говорю совершенно серьезно.
— Ты хочешь сказать, что моя дочь была здесь?
— Была? Она и теперь здесь — я в этом не сомневаюсь.
— Невозможно!
— Посмотрите-ка туда!
Дверь только что взломали. В хижине видна женская фигура.
— Моя дочь!
Пойндекстер быстро соскакивает с лошади и поспешно направляется к хакале. Колхаун следует за ним. Оба входят в хижину.
— Луиза, что это значит?.. Раненый? Кто это? Генри?
Прежде чем услышать ответ, плантатор замечает шляпу и плащ Генри.
— Это он! Он жив! Слава богу!
Пойндекстер бросается к постели.
Радость его мгновенно угасла. Бледное лицо на подушке — не лицо его сына. Плантатор со стоном отшатнулся.
Колхаун, кажется, взволнован не меньше. У него вырывается крик ужаса. Съежившись, он потихоньку выходит из хижины.
— О боже! Что же это? — шепчет плантатор. — Что же это? Можешь ли ты мне объяснить, Луиза?
— Нет, отец. Я здесь всего несколько минут. Я нашла его уже в таком состоянии. Он бредит, ты сам слышишь.
— А… а… Генри?
— Я ничего не узнала. Мистер Джеральд был один, когда я вошла. Его слуги не было, он только что вернулся. Я еще не успела расспросить его.
— Но… но… как ты сюда попала?
— Я не могла оставаться дома. Неизвестность была слишком мучительна. Подумай — совсем одна, терзаемая мыслью, что мой несчастный брат…
Пойндекстер смотрит на дочь растерянным и все еще вопрошающим взглядом.
— Я подумала, что Генри, может быть, здесь.
— Здесь! Но откуда ты знала об этой хижине? Кто указал тебе дорогу? Ты ведь здесь одна!
— Я знала дорогу. Ты помнишь день охоты, когда меня понес мустанг? На обратном пути мистер Джеральд показал мне, где он живет. И я решила, что смогу снова отыскать это место.
К недоумению Пойндекстера примешивается новое чувство: он угрюмо хмурится. Но что его встревожило, он не говорит.
— Это был неосмотрительный поступок, дочь моя, легкомысленный и даже опасный. Ты вела себя, как глупая девчонка. Уезжай, скорее уезжай! Здесь не место для девушки. Садись на свою лошадь и возвращайся домой. Тебя кто-нибудь проводит. Ты можешь увидеть здесь неподходящие для тебя вещи. Ну, иди же!
Отец выходит из хижины, дочь следует за ним с явной неохотой. Так же неохотно она подходит к лошади.
Всадники уже спешились и толпятся на поляне перед хижиной. Здесь собрались все. Колхаун рассказал им о положении дел. В часовых нет необходимости.
Они стоят кучками; некоторые молчат, другие разговаривают. Многие толпятся около Фелима, который лежит на земле связанный. Его расспрашивают, но, кажется, не особенно ему верят.
При появлении отца с дочерью все поворачиваются в их сторону, но молчат, хотя сгорают от нетерпения узнать, что же происходит.
Большинство из них знают девушку в лицо. Всем известно ее имя, многие слышали о ее красоте. Все удивлены, больше того — поражены, увидев ее здесь. Сестра убитого в доме убийцы!
Теперь больше чем когда-либо все они убеждены, что виновник преступления — мустангер. Колхаун рассказал о шляпе и плаще, найденных в хакале, и о самом убийце, раненном в смертельной схватке.
Но почему же Луиза Пойндекстер здесь и одна? Почему ее не сопровождает ни слуга, ни кто-нибудь из родственников? Она здесь гостья — так, по крайней мере, это выглядит.
Ее двоюродный брат ничего не объясняет — должно быть, он не может объяснить. А отец — может ли он? Судя по его смущенному лицу — вряд ли.
В толпе начинают шептаться, но ни одна догадка не высказывается вслух. Даже эти грубые люди боятся оскорбить отцовские чувства, и все терпеливо ждут объяснений.
— Садись на лошадь, Луиза. Мистер Янси проводит тебя домой.
Молодой плантатор, к которому обращаются с этой просьбой, очень обрадован. Он— один из тех, кто особенно завидует мнимому счастью Кассия Колхауна.
— Но, отец, — возражает девушка, — почему мне не подождать тебя? Ведь ты же долго здесь не останешься?
Янси начинает беспокоиться.
— Я так хочу, Луиза, и этого достаточно.
Луиза подчиняется — правда, очень неохотно и даже не пытаясь скрыть свое недовольство от любопытных зрителей.
Наконец они уезжают; молодой плантатор едет впереди, Луиза медленно следует за ним. Янси едва сдерживает свою радость, она — свою печаль.
Янси скорее огорчен, чем обижен грустным настроением своей спутницы. Ведь у нее такое горе!
Но он ошибается, полагая, что знает его причину. Если бы он посмотрел внимательнее в глаза Луизы Пойндекстер, то прочел бы в них страх перед будущим, а не печаль о прошлом.
Они едут между деревьями, но до них еще доносятся голоса с поляны.
