Похождения Гекльберри Финна (пер.Энгельгардт) - Твен Марк (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗

— Ты собираешься, значит, остаться в хижине после того, как мы с Джимом удерем оттуда?

— Ну нет! Я набью платье Джима соломой и уложу это чучело к нему в постель, чтобы заступить место переодетой его матери, а Джим облачится в женское платье, и мы убежим все вместе. Заметь себе кстати, что бегство из тюрьмы считается всегда подвигом, в особенности если бегут король и принц, его сын, все равно, законный или же незаконный.

Том написал анонимное письмо, а я стащил ночью платье у мулатки, переоделся служанкой, отнес письмо куда следует и подсунул его сквозь запертую парадную дверь. В письме этом значилось:

«Берегитесь. Злоумышленники не дремлют. Глядите в оба!

Не известный вам друг».

На следующую ночь мы прикрепили к парадным дверям изображение черепа с двумя перекрещенными под ним костями, которое нарисовал Том собственной кровью. Спустя еще ночь мы прикрепили к дверям черного хода изображение гроба, исполненное тем же художником. Неудивительно, что семья Фельпсов при шла в величайший ужас. Если бы весь дом был полон привидений, которые постоянно выглядывали бы из-под кроватей и реяли по воздуху, навряд ли бы им удалось нагнать более страху на тетушку Салли. Стоило только хлопнуть дверями, чтобы она тотчас же вскочила и вскрикнула «ах!». Если что-нибудь падало, она тоже вскакивала и кричала «ух!». Если кто-нибудь до нее неожиданно дотрагивался, она делала то же самое. Она не решалась спокойно глядеть прямо перед собою, так как ей всегда казалось, что сзади угрожает какая-нибудь опасность, а потому неожиданно оборачивалась кругом и кричала «ух!». Зачастую, прежде чем описать полный оборот на каблуках, тетушка с перепугу оборачивалась опять назад и снова вскрикивала. Она боялась ложиться в постель, но, вместе с тем, не смела также сидеть одна ночью. Одним словом, как справедливо замечал Том, дела шли прекрасно. Он уверял, что ничего лучшего нельзя было даже и ожидать, и видел в этом доказательство полнейшей целесообразности принятых нами мер.

Теперь, по его мнению, настала пора поднять тревогу и устроить блистательный финал так старательно подготовленному нами побегу. На следующее утро к рассвету у нас было уже изготовлено другое письмо. Мы не знали только, как им распорядиться. За ужином мы слышали, что на ночь приставлен будет к обеим дверям караульный. Том спустился незадолго перед рассветом вниз по пруту громоотвода и, убедившись, что негр, поставленный сторожить у задних дверей, крепко спит, положил ему анонимное письмо за шиворот и вернулся. В письме этом значилось:

Глава XL

Мы чувствовали себя после завтрака прекрасно и, захватив с собой закуску, поехали в моем челноке на другой берег реки ловить рыбу. Мы провели недурно время и, между прочим, осмотрели также плот, который нашли совершенно исправным. Вернувшись до мой поздно к ужину, мы застали всех в страшной тревоге и в самом невообразимом возбуждении. Дядя и тетка не отдавали себе, по-видимому, ясного отчета в том, ходят ли они сами на ногах или же вверх ногами. Тотчас же после ужина нас послали спать, не объясняя причины, вызвавшей всю эту тревогу. Нам не сказали ни словечка даже и о последнем аноним ном письме. Положим, мы не узнали бы ничего нового из подобного рассказа, так как содержание письма было нам известно не в меньшей степени, чем кому-либо другому. Поднявшись до половины лестницы и убедившись, что тетушка вернулась в столовую, мы поспешно спустились вниз до самого погреба, запаслись там в буфете съестными припасами, отнесли их к себе в комнату и легли спать, но в половине двенадцатого встали. Том оделся в похищенное им платье тетушки Салли и, нагрузившись съестными припаса ми, собирался уже двинуться в путь, но вдруг остановился и спросил:

— А где же масло?

— Я наложил изрядный его комок на маисовую лепешку, — ответил я своему товарищу.

— Ты, значит, оставил его вместе с лепешкой в погребе, потому что его здесь нет.

— Ну, что же, можно будет обойтись и без масла, — заметил я.

— К чему же подвергать себя напрасным лишениям? Сбегай-ка лучше в погреб и раздобудь его, а потом можешь спуститься по громоотводу и явиться на мес то. Мне тебя некогда ждать. Я сейчас же отправлюсь набивать соломой платье Джима, чтобы изготовить чучело, которое заменит ему родную мать. Потом мне еще придется блеять по-овечьи и удирать за компанию с тобой и Джимом, как только ты явишься в хижину.

С этими словами он вылез из окна, а я отправился обратно в погреб. Кусок масла величиной с порядочный кулак лежал там, где я его оставил. Захватив его вместе с маисовой лепешкой, я задул свечу, начал осторожно взбираться по лестнице и благополучно достиг уже площадки первого этажа, когда вдруг по явилась мне навстречу тетушка Салли со свечой. По спешно сунув лепешку с маслом в шляпу, я надвинул шляпу себе на голову. В следующее мгновение тетушка увидела меня и спросила:

— Ты был в погребе?

— Точно так, сударыня.

— Что ты там делал?

— Ничего!

— Так-таки ничего?

— Точно так, сударыня.

— Какая же нелегкая заставила тогда тебя ходить в погреб, да еще в такое позднее время?

— Право, не знаю, сударыня…

— Ты не знаешь!.. Советую тебе, Том, не говорить мне таких глупостей. Я непременно хочу знать, что именно ты там делал?

— Право же, я ничего не делал, тетушка Салли! Клянусь вам в этом всеми святыми!

Я думал, что после такой клятвы она от меня отвяжется, и при обыкновенных обстоятельствах она бы так и сделала. Теперь же вокруг нее происходило так много необычных событий, что она поневоле сделалась подозрительной. Поэтому вместо того, чтобы отпустить меня на все четыре стороны, тетушка Салли объявила решительным тоном:

— Иди сейчас же в залу и жди меня там! Ты шлялся по какому-то неподобающему тебе делу, и я не отпущу тебя раньше, чем разузнаю, что именно ты замышлял!

Она довела меня до самых дверей и ушла лишь после того, как я отворил их и вошел в залу. К величайшему моему удивлению, она была переполнена гостями. Там собралось по крайней мере пятнадцать соседних фермеров, каждый из которых имел при себе ружье. Мне сделалось совсем дурно, так что, добравшись до первого стула, я на него опустился. Некоторые из сидевших возле меня фермеров вели друг с другом вполголоса разговор. Все они чувствовали себя словно не в своей тарелке, и хотя старались по возможности это скрывать, но для меня было совершенно ясно, что их порядком смущает ожидание какой-то неведомой опасности. Они то и дело снимали шляпы, надевали их опять на головы, почесывались, вставали с одного стула и усаживались на другой, вертели пуговицы своих сюртуков и тому подобное. Я тоже чувствовал себя не в своей тарелке, но, тем не менее, не снимал с себя шляпы.