Каменный холм - Платов Леонид Дмитриевич (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
Значило ли это, что в формуле лютеола была ошибка? Почему газ вдруг отказал? Почему уже накануне завершения эксперимента в камере пыток произошел бунт?
Применяя сравнение, приведенное в тетради, можно было сказать, что сломалось оттачиваемое лезвие, а не точильный камень!…
Так, отсюда, из кабинета немецкого токсиколога, изобретателя нового отравляющего вещества, выглядело то, что происходило с Гертом в саду.
Напрасно корпел Каннабих над своими химическими выкладками, проверяя их в тысячный раз, с маниакальным упрямством, почти с отчаянием. Подопытный №23 не боялся!
Как тщательно расчерчено было все здесь, в тетради, как просто получалось у химика на его письменном столе, среди аккуратно отточенных карандашей и толстых справочников! Душа человеческая была разграфлена, втиснута в короткую химическую формулу.
Это и было ошибкой фашиста. Душа не вмещалась в формулу. Может быть, в борьбе с лютеолом человеческий организм получал нервную встряску, которая приостанавливала действие яда.
Тетрадь объясняла Герту и ту странную паузу в опытах, которая произошла 14 апреля. Оказывается, Советской Армией накануне была освобождена Вена.
Каннабиха вызвали после этого в штаб командующего гитлеровскими войсками в Австрии. Разговор был, по-видимому, неприятным. "Командующий не подал мне руки, - было записано в тетради. - Он спросил меня, когда же будет готово новое ОВ? Я ответил, что хотя теоретические расчеты абсолютно верны, но в практическом применении газа встретились пока еще не преодоленные затруднения…"
Герту почудились шаги на лестнице. Он отскочил от стола и стал подле двери, сжимая в руке молоток. Но это скрипнула рассыхающаяся половица…
Где-то рядом тикали часы. Внизу, во дворе, продолжали неумолчно и тревожно гудеть моторы.
Вдруг Герт почувствовал страшную усталость. Мучительно хотелось лечь прямо на пол, вытянуться. Он не позволял себе думать об этом.
Сейчас надо было владеть собой, как никогда, рассуждать спокойно, последовательно.
Под каким номером числили его? Двадцать три? Значит, это будет последний номер в журнале опытов! Двадцать четвертого не будет. Герт позаботится, чтобы не было.
Лицо Марты возникло перед ним, исхудалое, бледное, с выражением усталости и горя. Теперь можно представлять себе любимое лицо именно таким, каким он видел его в последний раз на свидании в тюрьме. Теперь месть близка и запрет снят!
Нельзя взаперти вспоминать обо всем подряд. Люди в тюрьме сходят с ума от некоторых воспоминаний. А надо не забывать о будущей борьбе, надо сохранять душевное равновесие, чтобы сберечь себя для решительной схватки с врагом.
Герт сберег себя. Разве не обманул он своих стражей, разве не пришел сюда, на второй этаж, в кабинет профессора-палача?…
Да, месть была близка!
Стоя за дверью, он чутко прислушивался к тому, что происходит в доме. По-прежнему во дворе гудели моторы, но внизу в коридоре было тихо. Значит, побег Герта не обнаружен. Очень хорошо! Через час или через два Фриц Каннабих поднимется на второй этаж. В лазарете Герт изучил его усталую, шаркающую походку и знал, что изобретатель лютеола встает очень рано, раньше всех в доме. Ничего не подозревая, он войдет в свой кабинет, закроет за собой дверь, и тут-то…
Марта! Марта!… Легко ли поверить в то, что он, Герт, никогда больше не увидит Марты?
В начале этого года с воли передали, что жена Ганса Герта вскоре после свидания с ним в Моабите умерла. Она умерла, а он полтора года не знал об этом!
Тогда в Моабите Марта поцеловала его правую руку, которой он опирался о решетку, быстро наклонилась и поцеловала. Мог ли он знать, что это последняя их встреча?
"Милая моя, милая! Я не смогу уже поддержать тебя этой рукой, помочь тебе, но смогу и должен помочь другим немецким женщинам и мужчинам, которые остались в живых!…"
Глядя на свою руку, стиснувшую молоток с такой силой, что побелели кончики пальцев, Герт вспомнил снова Эрнста Тельмана. Где он сейчас? Еще в Моабите поговаривали о том, что наци хотят его убить. Эрнста нельзя было ни согнуть, ни сломать… Жив ли бесстрашный вождь немецких коммунистов?
Наци смертельно ненавидели его за многое и, главное, за то, что Эрнст боролся против них, проявляя при этом непоколебимое мужество и стойкость. Он указывал немецкому народу единственный возможный путь к счастью - призывал крепить и развивать дружбу с великим и добрым советским народом.
Что бы сказал Эрнст, если бы увидел Герта, подстерегающего здесь Фрица Каннабиха? Может быть, пожал ему руку еще раз?…
Да, обезвредить одного из палачей-изуверов, пытающегося во что бы то ни стало затянуть безнадежную войну, - долг Герта, его партийный долг!…
На мгновение представилась Герту его Германия, которую он так любил: ее живописные реки с холмистыми берегами, дымящиеся трубы заводов, красные черепичные крыши, приветливо выглядывающие из-за невысоких тенистых деревьев.
Но она уже давно перестала быть такой! Проклятые наци превратили ее в сплошной кровавый застенок!…
Часы пробили четыре раза.
Герт застыл в углу подле двери, весь вытянувшись, напряженно прислушиваясь к мерному скрипу половиц.
На этот раз слух не обманул его. То были шаги.
Взгляд Герта не отрывался от двери. Ему представилось, что сейчас в комнату протиснется существо, похожее на гиену: зловещего зверя, разрывающего могилы и пожирающего мертвых.
Была в журнале опытов страшная запись. Жалуясь на то, что не удается очистить основное вещество от пахучих примесей, Каннабих писал:
"…при вскрытии обнаруживаю, что мозг подопытных пахнет резедой. Так Мюллер и Цангер, работая с синилкой, обнаруживали запах горького миндаля. При надавливании на туловище трупа (да, да, записано было именно так) все тот же запах резеды слышен изо рта…"
Запись осталась будто выжженной в памяти. Стоило зажмурить глаза, как тотчас возникало фантастическое видение. Длинный Фриц, выгнув горбом спину, склонялся над мертвецом, стискивал его руками в окровавленных резиновых перчатках, какие надевают хирурги во время операции. Почти приникнув к трупу лицом, принюхивался, чем он пахнет.
До Герта долетели, приближаясь, обрывки разговора. Нехорошо! По лестнице поднимались двое.
- Сборный пункт в Амштеттене, - услышал Герт голос Каннабиха. - Наши машины тоже… В третьей колонне…
Второй голос что-то ответил.
- Да, дожидаться, - сказал Каннабих. - Пока я сожгу бумаги. Адъютант командующего может позвонить с минуты на минуту.
Дверь распахнулась от резкого толчка. Сейчас Герт был спрятан за нею. Только бы ее не закрыли раньше времени! Сумеет ли он справиться с двумя, с Каннабихом и со вторым?…
- Неужели я вечером не запер кабинет? - услышал Герт удивленный голос Каннабиха. - Никогда не случалось со мной… Впрочем, события вчерашнего дня…
Он и сопровождавший его эсэсовец прошли к письменному столу. Дверь осталась открытой.
- Но почему именно Амштеттен и Линц? - спросил Каннабих.
- А куда же еще? На юго-запад, в Альпы? Плохи дороги… А добравшись до Амштеттена, вырвемся сразу на магистральное шоссе. Отсюда, от Мансдорфа, до него рукой подать, двадцати километров не будет…
Длинный Фриц что-то невнятно пробурчал. Он взял со стола раскрытый журнал опытов, рассеянно перевернул несколько страниц, потом сунул в карман макинтоша. Почему-то он был в макинтоше.
Только сейчас из обрывков разговора Герт понял, где находится вилла-тюрьма. Мансдорф! Так назывался курорт на правом берегу Энса, южного притока Дуная, располагавшийся как раз там, где река в своем течении делает резкий рывок на восток. Линц, небольшой австрийский город, стоял севернее, почти у впадения Энса в Дунай.
- Генерал прав, - продолжал эсэсовец, - американцы - деловые люди. С ними можно договориться…
- Все, кто угодно, лишь бы не русские, - пробормотал Длинный Фриц, садясь на корточки и с шумом открывая ящики письменного стола, один за другим. - Все, кто угодно… Черт, дьявол!…
