Ассистент - Шаманов Алексей (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗
ГЛАВА 6
И. о. ассистента
В половине третьего, когда я уже домой уходить собирался, пришел наконец Григорий Сергеев. Среднего роста, приземистый, лысоватый, с грубоватым, но симпатичным лицом, едва меня замечая, пожал руку и прошел по инерции за мной на кухню. Увидел глиняную голову.
— Как?! — вскрикнул, будто обжегся. — Зачем он слепил раньше времени? Вот же, я фотографию принес!
Григорий положил на чистую теперь столешницу глянцевое фото. Сел рядом, стал сличать: то туда посмотрит, то сюда. Так раз пять, не меньше. И лицом просветлел вдруг, заулыбался.
— Как?.. — спросил непонятно кого. — Как он умудрился без фотографии?
Потом Сергеев обратил-таки на меня внимание.
— Посмотри, Андрей, — протянул фотку. — Похоже?
Я взглянул. Похоже — не то слово, потому что лицо на фотографии было идентично лицу глиняной скульптуры. Абсолютно идентично.
— Кикин, наверно, этого бурята видел, — предположил я.
— Вряд ли, — не согласился Сергеев. — Он, правда, местный актер, но на роль его всего два дня назад утвердили, поздно вечером, а сам он только вчера узнал.
Я ничего не понимал, Сергеев тоже. Вероятность того, что Кикин лепил усредненного человека, а попал в конкретного, близка к нулю. Да какое там, близка! Она и есть полный нуль! Это то же, что, вскапывая землю на дачном участке, найти чугунок с золотыми римскими монетами времен императора Тиберия. Впрочем, так клады и находят. Но чтобы именно времен императора Тиберия…
— Ничего не понимаю.
— Аналогично.
— А где, кстати, Борька? — Сергеев повеселел вдруг. — Что гадать? Сейчас его и спросим, пусть расскажет, как он умудрился сделать портрет, не видя натуры.
— Он в комнате спит.
Я понимал, что сейчас прольется чья-то кровь, как бы под запарку и мне не досталось… сейчас… сейчас…
Григорий насторожился. Были бы у него уши, как у овчарки, точно бы поднял. Таких собачьих ушей у Григория не было, клыков, к счастью, тоже, зато были полупудовые кулаки, что молоты. В своем без малого шестидесятилетием возрасте Григорий оставался крепким мужиком. Крепким и по пьянке вспыльчивым. Сейчас он не просто трезв, как стекло, сейчас он — ярый поборник трезвости, а пьяниц, всех без разбора, ненавидит, считает их отбросами, недостойными жить. Когда Григорий запивает сам, все наоборот… Вот две какие разные личности поселились в одном-единственном теле. Интересно, может, у него и души две? Или даже — три?
— Чего это Боря днем завалился? — Григорий взглянул на часы. — Половина третьего. — Но тут же сам себя и успокоил: — Ночью, наверно, лепил, не спал…
Я промолчал. Пусть сам смотрит. Хотя, может, за три часа Борис оклемался? В это верилось с трудом, уж больно он был тяжелый…
Григорий пошел в комнату, я поплелся следом, размышляя, что на работу теперь он вряд ли меня возьмет… хотя я еще и разговора об этом не заводил.
Надо было что-то предпринять, обезопасить себя заранее. Григорий увидит сейчас невменяемого Кикина, а кроме меня, в квартире никого нет. На вопрос, кто его напоил, ответ однозначный.
— Гриша. — Я коснулся его плеча.
Он остановился, развернулся.
— Что, Андрей?
— Я здесь ни при чем. Я когда пришел, он уже был готовый.
Сергеев усмехнулся.
— Я понимаю, что ты ни при чем. Ты бы не смог. Ты, Андрей, не обижайся, — он хлопнул меня по плечу, — но у тебя уровень не тот. Это Борька сам. Он, зараза, мастер.
До меня дошло, что не дошло до Сергеева. Слово «готов» он приложил к глиняной скульптуре, а не к нулевому состоянию Бориса.
— Ты не понял, я не про голову. Я в одиннадцать утра пришел, дверь не заперта, голова готова, а Борька пьяный спит.
— Пьяный? — переспросил Сергеев, зверея на глазах.
Не дожидаясь ответа, он резко развернулся и направился в комнату.
— Я здесь ни при чем! — крикнул я вдогонку. — Я вообще не пью! Бросил!
Нехорошо, конечно, врать, но жизнь, блин, такая, приходится…
Когда я нарочито неспешно вошел, хмурый Борис сидел на краешке дивана, а злобный Григорий мерил комнату шагами. На удивление, первый проспался и протрезвел, второй не дрался, а лишь бросал убийственные взгляды на первого. И все это в полной тишине.
Видок у Бориса был еще тот. В обычном своем состоянии он выглядит вполне по-европейски, но в похмельном бурятская половина одерживает безоговорочную победу. Голова округляется, глаза западают, щеки опухают — чистый бурят без всяких там декадентских полутонов. Причем бурят всегда очень печальный, особенно когда похмелиться нечем. В последнее время Боря Кикин ведет все более и более бурятский образ жизни…
Мои этнические размышления прервал глуховатый голос Гриши Сергеева. Что приятно, спокойный голос. Ничью морду он явно бить не собирался. И на том спасибо.
— Борис, о чем мы с тобой договаривались, когда я давал тебе заказ?
Кикин пожал плечами, но Сергеев и не ждал ответа. Он хотел монолога.
— Я напомню, если ты забыл. Ты обещал не пить до вечера, до первой звезды. И не напиваться до соплей ты тоже обещал.
Что-то интересное Боря отыскал на грязном полу, потому что смотрел вниз в одну точку. Молча.
— А если ты напьешься в рабочее время, мы договорились, что я заберу у тебя все деньги и отдам только перед отъездом на Ольхон. Это если ты выполнишь заказ качественно и в срок, конечно.
Борис встал с дивана и полез в карман, вероятно намереваясь выполнить условия договора.
— Подожди, — остановил его Григорий. — С кем напился-то?
По интонации последнего вопроса я понял, что гроза миновала. Борис тоже это понял, поднял глаза.
— Стас рано утром приходил, водки пять бутылок принес.
— Пять?! — с ужасом переспросил Сергеев. — А сколько выпили?
— Не помню.
— Где бутылки?
— Тоже не помню, убрал куда-то. На кухне они.
Сергеев повернулся ко мне:
— Андрей, иди поищи, посмотри, сколько осталось.
Я не сдвинулся с места.
— Четыре осталось. Я их уже видел, когда на кухне прибирал. В шкафчике под мойкой они стоят.
Сергеев смачно выругался по-матери и добавил по-русски:
— Сволочь Стас, — снова повернулся к Борису: — Голову ты лепил?
— Какую голову?
— Голову шамана.
— Ничего я не лепил… Как бы я ее слепил, если ты фотографию только сегодня должен принести? Принес?
Сергеев не ответил, взглянул на меня.
— Ты что-нибудь понимаешь?
— Пьяный лепил, наверно, — предположил я, — а потом заспал и забыл.
— Не похоже, что пьяный, — возразил Григорий. — Хорошая работа, по пьяни так не сделать.
— Тебе не сделать, а у Борьки, может, самая работа в беспамятстве.
— Вы о чем? — вмешался Кикин. Он явно ничего не понимал, как и мы все, впрочем.
— Пошли, — сказал Сергеев, и мы один за другим, гуськом отправились за командиром.
Голова мертвого бурятского шамана, просыхая на сквозняке, терпеливо дожидалась нас на кухонном столе, от нечего делать рассматривая фотографию бурятского актера. Даже глаза скосила влево и вниз. Так мне показалось.
Боря смотрел на нее, как на привидение, а мы смотрели на Борю, и кто из нас был больше удивлен, не могу даже предположить. Пауза затянулась на минуту, не меньше.
— Твоя работа? — спросил наконец Григорий.
— Не знаю, — честно признался Борис. — По манере исполнения вроде моя, но как и когда я ее лепил, не помню… Может, это Стас сработал, пока я спал?
— Стас, даже если из штанов выпрыгнет, такое не слепит, — хмуро констатировал Григорий. Было заметно, что загадки всякие очень его раздражали. А кого нет? Никому они не нравились. Это в кино интересно, а в жизни, боже упаси…
Боря замечание художника-постановщика пропустил мимо ушей, продолжал о своем:
— Но даже если это сделал Стас, то как он мог без фотографии?
— Вот она, кстати, посмотри, — сказал Григорий, двигая карточку по столу.
Кикин взял ее и уставился, как на второе привидение, еще более ужасное, нежели первое. Долго смотрел, сличал, а потом отбросил фото от себя, как нечто мерзкое, и произнес решительно:
