Кладоискатель и золото шаманов - Гаврюченков Юрий Фёдорович (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT) 📗
Наконец следователь переварил услышанное.
– Думаешь, мне деньги были нужны твои сраные? Триста долларов в месяц… Подтереться ими. Нашел, чем пугать – «формирование»! – цедил он. – Мне нужно, чтобы ты находки государству сдавал.
– Сколько барыг и копателей вы таким образом вскрыли на хабор? – спросил я, набравшись смелости.
– Много, – отрубил старший следователь. – Значит, так. Ты со своими корефанами договариваешься и сдаешь находку, которую из Сибири привез. Оформим ее как добровольно переданный государству клад. Вы за него даже вознаграждение получите. Хотя вам не денег, а сроков побольше не мешало бы дать. С тобой пока все. Считай, беседа проведена. Иди и делай, что я сказал. Пригласи там следующего, который в коридоре ждет.
Общаться ему со мной явно не хотелось.
Я встал и пошел к дверям.
– Пропуск возьми! – буркнул легавый.
– Ах, да! – Я вернулся и вежливо попрощался: – До свидания.
– До скорой встречи, любезный! – отчеканил Ласточкин.
В коридоре я увидел скрючившегося на скамье Давида Яковлевича. Ему было нехорошо. Гольдберг поднял на меня глаза и скис окончательно. Мимо ходили сотрудники управления, обстановка была холодная и деловая.
– Все нормально, вас ждут, – пригласил я, чувствуя себя проклятым источником несчастий, и подмигнул.
– Ну, что, вино разлито, надо пить! – сказал я, когда мы уселись за круглый стол на даче Гольдберга. – Какие будут предложения, уважаемые компаньоны?
Давид Яковлевич, в состоянии едва ли не предынфарктном, выставил новую бутылку виски, придвинул поднос со стаканами и жестом предложил наливать. Себе он немедленно набулькал на три пальца, проглотил и снова наполнил.
– Правильно, Яковлевич, быстро выпитый стакан не считается налитым! – одобрил Слава. – Передай-ка вискаря.
Нам всем не мешало промочить горло. И хотя я уже успел немного отойти от беседы, в отличие от Гольдберга, который только что вернулся с Захарьевской, а Вадик и Слава вообще не попали под раздачу, накатить стакан возникла острая нужда.
Когда невидимая лапа живущей внутри нас твари немного отпустила душу, я взял слово:
– Что будем делать, господа? Я по поводу Ласточкина. Давайте решать, речь идет о деньгах. Нас здесь четверо, доля каждого равна. Лично я готов сдать находку государству, чтобы не ждать, когда за нами придут товарищи в габардиновых макинтошах. Игры с национал-патриотами кончились, теперь за нас возьмутся всерьез. Я хочу получить хотя бы дэцел вместо того, чтобы угодить в ментовскую засаду, которая может теперь поджидать нас на каждом шагу, и сесть, потеряв вообще все. Предлагаю решать. Ты как, Слава?
– Я как ты, – прямолинейно ответил афганец. – Как ты скажешь, Ильюха, так и я.
Все наши совместные затеи кончались прибылью. Друган к этому привык и был готов идти в ад, если я предложу найти у чертей золото. Слава хорошо помнил, как он появился у меня на пороге со справкой об освобождении и без будущего, как вскоре после этого стремительно и легко наладилась его личная жизнь.
– Если ты за то, чтобы сдать клад, то я тоже за. Я видел, как ты в тайге жилы рвал, но у тебя голова на плечах и, если считаешь, что золото надо сдать, значит, так лучше, – откровенно высказался он.
– Двое за сдачу, – сказал я. – Кто еще? Вы как, Давид Яковлевич?
– Лучше сдать, – закивал Гольдберг. – Мы на крючке. Если раньше продавать было рискованно, то сейчас совершенно нереально. Больше скажу: если нас поймают на факте передачи, то посадят и нас, и перекупщиков. Только контрагенты отсидят и выйдут, а нас на киче удавят.
«А ведь не врал легавый насчет пауков в банке. – Я смотрел на бледное трясущееся лицо Гольдберга и видел все ответы. – Законы у антикварных барыг волчьи, они мародерами питаются. Впрочем, какие деньги, такая и ответственность. Уровень действительно не мой. По крайней мере, пока».
– Будем оформлять добровольную передачу найденного клада, – продолжил Давид Яковлевич. – Только… Врата разрублены. Там очевидно наличие четырех частей, а у нас только две. Непременно возникнут вопросы, где мы прячем вторую половину.
– Если будут спрашивать, где вторая половина, сдадим им Кутха! – отрезал я. – У него золото на законном основании приобретено и хранится. Даже если нет, в любом случае ему без разницы, что Ласточкин, что УБЭП и вообще вся наша питерская милиция. У него на Камчатке свои расклады, он там царь и бог, причем в самом прямом смысле. И к тому же, а это главное, его заботы не наше дело!
Никто не возражал.
– Трое за, – подытожил я. – Вадик?
– Сдаем, – отрешенно сказал Вадик, разглядывая ногти.
Мы определили нашего золотого тельца на заклание.
– Значит, сдаемся? – Я обвел взглядом нашу банду. – Единогласно! По предварительному сговору, группой лиц, с целью наживы сдаем Золотые Врата государству. А ведь хорошая идея кому-то в голову пришла, – отдал я должное врагу, – со своей собственноручно организованной псевдонацистской структурой запугивать и вскрывать антикварных барыг. Интересно, скольких они раскрутили на сдачу антиквариата?
– Многих. – Давид Яковлевич выплеснул в рот весь виски из стакана и залпом проглотил. – Вы помните, как прошлой осенью в мусорных баках вдруг стали находить антик? Это отдел по борьбе с хищениями исторических и культурных ценностей ГУВД сработал. А в УБЭП по их методу свой «Трискелион» организовали и за нас взялись. Как ведь удачно попали, сволочи, на такую великолепную находку!
– Эх, яблочко, да наливной бочок, информацию на нас слил один торчок! – вздохнул я. – Знать бы, кто этот торчок…
– То есть это не один такой отряд? – Вадик оторвался от созерцания своих пальцев. – То есть это что значит?
– Это значит, что сейчас у каждой конторы своя банда, – буркнул Давид Яковлевич. – Ты телевизор смотришь? Видел, сколько их развелось? Такие, сякие, и всякие экстремисты. Думаешь, о них кто надо не знает? Тот, кто им вообще разрешил жить? В нашем государстве все, кому требовалось, насоздавали себе радикальных организаций, всяких нацистов, антифашистов и антисемитов, рот фронт всякий, и все делают свою задачу, – язык его заплетался. – Фашисты, не фашисты, а работают на большого брата, как стахановцы, а он купоны стрижет. Размножает всякую пакость, забывая, что опьяненные властью похмеляются кровью. Он еще хлебнет своей кровушки, хлебнет…
Гольдберг ворчал все тигле, грозился кому-то от обиды на весь мир.
– Ты как маленький, Вадик, – ухмыльнулся золотой пастью Слава. – В России ведь живешь. Если банды существуют, значит, это кому-нибудь нужно. Не парься!
– Я не парюсь, – прохныкал Вадик. – Я бабочками заниматься хочу.
– Кстати, Давид Яковлевич, – вернул я разговор в деловое русло. – Придется нам с Иваном Сергеевичем объясниться. Сделка как-никак срывается, а у меня еще одно предложение к нему есть.
– Он купил себе питерскую мобилку, – кивнул Гольдберг. – Позвоните ему сами, я в ауте.
5
Впервые за долгое время у меня дома было так уютно, покойно и удивительно хорошо. Мы сидели с Иваном Сергеевичем в комнате, на столе между нами стояла глубокая миска с жареным шашлычным мясом, бутылка водки, зелень и мелкая снедь. Надо было сначала накормить гостя, поговорить о всяком и только после долгой церемонии приступать к делу. Приглашая Кутха, я вспомнил расхожие шаблоны азиатских обычаев, которых, по моему мнению, должен был придерживаться житель Камчатки, и не ошибся. А может быть, просто сыграло свою роль радушное гостеприимство.
– Вот так все с ментами у нас получилось, – закончил я рассказывать эпопею о Ласточкине.
– Ый, какие жадные, – улыбнулся Кутх и покачал головой, словно осуждая меркантильность сотрудников внутренних дел.
– Они не для себя стараются, – признал я. – Золото мы сдаем государству. Ласточкин сам лично не получит ничего.
– Все равно нехорошие. А если денег дать?
