Мир приключений 1959 г. № 4 - Пермяков Е. (лучшие книги .txt) 📗
Конечно, мне следовало бы не забывать, что с Иваном Гавриловичем опасно быть рассеянным. Он говорил что-то о своей новой работе, об облучениях нейтрида мезонами. Я любовался красками осени и изредка кивал, ориентируясь на его интонации.
Вдруг Иван Гаврилович остановился, посмотрел на меня исподлобья и гаркнул:
— Слушайте, Самойлов, это же!.. Я уже десять минут заливаюсь перед вами соловьем, а вы не изволите слушать! Пользуетесь тем, что мы не на лекции и я не могу выставить вас из аудитории?
Я покраснел:
— Да нет, Иван Гаврилович… я слушаю…
— Полно! Вот я только что упомянул о мезонии, и вы кивнули с авторитетным видом. Вы знаете, что такое мезоний?.. Нет! И не можете знать… — Голуб сердито засопел, вытащил из кармана поломанную папиросу, стал нашаривать другую. — Черт знает что: я рассказываю ему интересные вещи, а он выкручивается, как первокурсник на зачете…
Ох, как горело мое лицо! В самом деле, свинство — не слушать, и кого? Ивана Гавриловича, который в свое время натаскивал меня на исследовательскую работу…
Некоторое время Иван Гаврилович молчал, хмурился, потом сказал:
— Ну ладно. Если вы ведете себя как мальчишка, то хоть мне не следует впадать в детство и дуться на вас… Значит, я вот о чем…
И он вкратце повторил мне свои рассуждения. Нейтрид не стал пока идеальным материалом для промышленности. Он невероятно дорог. Изготовление его сложно и очень медленно. Он почти не поддается обработке. Значит, он не годится для массового применения… Все это было для меня не ново. Поэтому-то, наверное, я невнимательно и слушал его высказывания. Дальше: вся беда в принципе получения нейтрида с помощью сложных и неэкономичных мезонаторов. Даже точнее: в принципе получения мезонов в ускорителях. Мезонатор — суть ускоритель и, как и всякий ускоритель, имеет ничтожный к.п.д. (Браво, Иван Гаврилович! Уж мне ли не знать, что мезонаторы, даже сделанные из нейтрида, очень плохи!)
Иван Гаврилович снова увлекся. Он размахивал перед собой рукой с потухшей папиросой:
— Мезонатор обречен — он не годится для массового производства! Ведь это примерно то же самое, как если бы мы стали получать плутоний не с помощью цепной реакции деления, а в ускорителях. То же самое, что добывать огонь трением… Мезонатор обречен! Должен признать это, хоть он и является моим детищем. Нужно искать другой способ получения мезонов, такой же естественный и простой, как, например, получение нейтронов из делящегося урана-235…
— Так что же такое мезоний, Иван Гаврилович? — перебил я его, чтобы форсировать разговор.
— Вот это и есть мезоний.
— Что — это?!
— Вот это самое… — Иван Гаврилович сделал жест, будто пытаясь поймать что-то в воздухе: не то падавший лист клена, не то свой мезоний, — и показал мне пустую ладонь. Мезоний — это то, чего еще нет. — Он увидел гримасу разочарования на моем лице и рассмеялся. — Понимаете, это цель: нужно найти такое вещество, которое в известных условиях само выделяло бы мезоны также обильно, как уран-235, плутоний или торий выделяют нейтроны. Вещество, делящееся на мезоны! Понимаете?
— Гм!.. — только и смог сказать я.
— Такое вещество обязательно должно быть в той бесконечно большой и бесконечно разнообразной кладовой, которая именуется Вселенной, — продолжал Иван Гаврилович. — Его нужно только суметь добыть.
— Каким образом?
— А вот этого-то я еще и не знаю… („Так зачем же эти глубокомысленные рассуждения?“ — чуть не сказал я.) Мезоний должен быть, потому что он необходим. И его нужно искать! — Иван Гаврилович черкнул ладонью в воздухе. — Видите ли: мы еще очень смутно представляем себе возможности того вещества, которое сами открыли. Мы не знаем о нейтриде чего-то, очень важного и главного… — Он помолчал, прищурился. — Вот сейчас мы с Сердюком ломаем голову над одним непостижимым эффектом. Понимаете, если долго облучать нейтрид в камере быстрыми мезонами, то он начинает отталкивать мезонный луч!
Похоже, что нейтрид сильно заряжается отрицательным зарядом, но когда мы вытаскиваем нейтридную пластинку из камеры, то никакого заряда нет!.. — Он даже топнул ногой, остановился и снизу вверх посмотрел на меня. — Нет! Если был заряд, то уйти он не мог: нейтрид — идеальный изолятор; если его не было, то почему же отталкиваются мезоны? Какие-то потусторонние силы, мистика, что ли? У нас это происходит уже десятый раз…
— Да, но при чем здесь мезоний? — возразил я.
— Видите ли… — Иван Гаврилович попытался пригладить волосы за лысиной, но они от этого только взъерошились. — Я уже сказал, что мезоний — это цель. Как бы это вам объяснить?.. Знаете, меня всегда мало увлекали те исследования, которые проводятся только ради выяснения какого-то явления, исследования ради исследований, если хотите. Такие эксперименты у меня, откровенно говоря, и получались неважно… Я привык ставить себе цель: что весомого, ощутимого дадут исследования? Грубо говоря: что это даст для людей? Пусть будет далекая цель, но необходимо ее иметь — поиски становятся целеустремленнее, мысль работает живее. Так вот: такой далекой целью — а может быть, и не очень далекой, кто знает? — нынешних наших с Алексеем Осиповичем исследований и является мезоний.
— Что ж, — сказал я, — как мечта — это великолепно! Но как идея для экспериментов — нереально.
— И с этим человеком я когда-то искал нейтрид! — Иван Гаврилович рассердился. — Давно ли нейтрид был нереален? Конечно, против того, чего еще нет, можно привести тьму возражений. А не лучше ли поискать доводы в защиту идеи? По-моему, мы на верном пути: мы облучаем ртуть мезонами и получаем нейтрид. А мезоны родственны ядерным силам, которые действуют внутри нейтрида. Если и можно получить мезоний, то только через нейтрид!..
— Да нет же, Иван Гаврилович! — Меня задело его восклицание, и я тоже начал сердиться. — Рассудите сами: нет и не может быть ни одного вещества, которое естественным образом, само по себе распадалось бы не на нуклоны, а на мезоны! Это принципиально невозможно, потому что распад на мезоны требует несравненно большей энергии, чем распад на нуклоны. Ведь не случайно все радиоактивные вещества распадаются с выделением электронов, нейтронов, протонов, альфа-частиц, — словом, чего угодно, только не мезонов!..
Некоторое время мы шли молча. Парк уже кончался, за желтыми кленами была видна фигурная изгородь, а за ней — шумная, сверкающая автомобилями улица.
— Значит, я напрасно тратил порох! — сказал Иван Гаврилович. — А жаль, мне хотелось увлечь вас этой идеей, хотелось, чтобы и вы поразмышляли. Мне сейчас как раз не хватает человека с исследовательской жилкой, а вы это можете… Значит, вас это не увлекает?
— По-моему, нужно усовершенствовать мезонаторы: нейтрид в них может дать многое, — ответил я. — Как они ни плохи, но это более реальная возможность увеличить выход нейтрида…
Теперь молчание стало совсем тягостным, и я с облегчением увидел ворота парка. Мы вышли на улицу, Иван Гаврилович хмуро протянул руку:
— Ну, мне прямо. А вон ваш троллейбус — спешите. И… знаете что? — Он из-под очков внимательно посмотрел на меня. — Не вырабатывается ли у вас от заводской сутолоки косность мысли, а? Не утрачиваете ли вы способность чувствовать неизведанное? Это плохо для исследователя. А вы исследователь, не забывайте это!.. Впрочем, до свиданья.
Мы попрощались и разошлись. Неловкий разговор получился. Плохие мезонаторы, абстрактный мезоний, опыты по облучению нейтрида… Словом, мы не поняли друг друга.
27 октября. Что-то последнее время меня все раздражает: и непонятливость операторов, и поломки в мезонаторах, пыль на стеклах приборов… Страшно много мелочей, на которые уходит почти весь день. Неужели Голуб прав, и я действительно утрачиваю способность увидеть новое за множеством мелочей?
Нет, все-таки его мезоний — дело нереальное… Но почему же у них нейтрид отталкивает мезонный пучок? Интересно, пробовали ли они измерить его заряд прямо в камере мезонатора, в вакууме? Нужно, когда увижусь, посоветовать.
