Том 1. В дебрях Индии (с илл.) - Жаколио Луи (читать книги txt) 📗

Одним прыжком бросилась кобра на несчастного; она обвилась вокруг его шеи и с бешенством принялась кусать ему щеки, нос, губы — все, к чему только могла притронуться ее слюнявая, зловонная пасть… А несчастный ревел в ее ужасных объятиях, открывая рот и пробуя в свою очередь разорвать чудовище; но усилия его продолжались недолго; крики становились постепенно слабее, яд производил свое страшное, неотразимое действие… Всего три минуты продолжалась эта ужасная сцена… и все стихло… Барнет был мертв.

Барбассон потерял сознание.

Когда после продолжительного обморока он пришел в себя — обморок длился два часа, — ему показалось, что он в Нухурмуре и лежит в своем гамаке. Но это заблуждение продолжалось недолго. Подземелье было полно каких-то странных криков, глухих ворчаний, тявканий, прерываемых пронзительными криками и страшным щелканьем зубов; можно было подумать, что здесь собрались хищники и стучат челюстями, раздробляя кости.

Ошибиться было невозможно — шакалы пожирали труп умершего… Барбассон опять едва не потерял сознание, но страх вернул ему силы. Он знал, что шакалы не нападают на живых, затем — разве не было у него мускулистых рук, чтобы задушить первого, который вздумал бы сунуться к нему? Он осторожно протянул руку вперед… Но ничего не нащупал перед собой, а между тем он притрагивался к своему бедному другу перед тем, как потерял сознание. Он прислушался… Теперь он лучше отдавал себе отчет в своих чувствах и, судя по крикам шакалов, догадался, что последние должны быть далеко от него. Закончили ли они свое страшное дело?.. На свежем воздухе они менее чем за два часа могут съесть человека, но там, в этом узком пространстве, им не так легко было бы справиться. Отрывая, однако, мясо кусок за куском, им удалось освободить из тисков свою жертву и вытащить ее на воздух.

Барбассон установил этот факт, постепенно и осторожно подвигаясь вперед; узкий проход, через который не мог протиснуться Барнет ввиду своей тучности, для него, сухощавого и мускулистого, не представлял никакого затруднения, и он пополз со всей быстротой, на какую был способен. Менее чем через двадцать метров он увидел мерцающие на небе звезды, и перед ним открылось свободное пространство… Несчастный Барнет погиб у самого выхода.

В один миг вскочил Барбассон на ноги, и испуганные шакалы с громким тявканьем разбежались по кустам. Первым движением его было бежать к тому месту, где перед этим была стая шакалов, в надежде отнять у прожорливых животных останки своего бедного друга, но он ничего не нашел там — беглецы унесли с собой в джунгли все до последнего куска.

Он стал осторожно пробираться в чащу, время от времени оглядываясь, чтобы проверить, не заметили ли его побега в лагере тхугов. К счастью, выход из галереи находился в совершенно противоположной стороне, а в шалашах, устроенных среди развалин, все спали мирным сном. Как безумный бросился он в сторону Велура, находившегося в десяти милях оттуда, на окраине равнины, где начинались первые уступы Нухурмура. Было часа три утра, и свежий ночной воздух действовал успокоительно на его разгоряченную кровь; два часа он потратил на то, чтобы пробежать это пространство, — настоящий подвиг, которому позавидовали бы древние состязатели в беге.

Солнце не показывалось еще, когда он постучался в дверь Анандраена, члена общества Духов Вод, который втайне исполнял все поручения обитателей Нухурмура.

— Кто там? — спросил индус, не выходя из дверей.

— Отвори скорее, это я, Барбассон.

— Пароль?

— Ах, да, — воскликнул авантюрист, — я и позабыл: «Мысль Нары (божественный дух) носится над водами».

— Войди! — сказал индус, отворяя дверь.

— Скорее, скорее! Лошадь! — крикнул Барбассон. — Дело идет о жизни Сердара.

Индус спокойно вынул серебряный свисток и извлек из него пронзительный свист, на который тотчас же явился молодой метис.

— Куда ты хочешь ехать? — спросил Анандраен.

— В Гоа.

— Через сколько времени ты хочешь быть там?

— По возможности скорее.

— Оседлай Натура, — приказал индус метису.

Затем он обратился к провансальцу, называя его тем именем, которое было известно туземцам:

— Что случилось, Шейх-Тоффель?

— Сердар уехал на Цейлон.

— Знаю. Сами приходил вчера вечером из Нухурмура и спрашивал меня, не видел ли я тебя с Барнетом.

— Барнет умер.

Индус не повел даже бровью и спросил только:

— А Сердар?

— Сердара ждет ничуть не лучшая участь, если я не попаду в Гоа раньше его отъезда. Уильям Браун, губернатор, предупрежден об его приезде, и наш друг рискует угодить прямо в засаду.

— Надо присоединиться к нему раньше, чем он прибудет в Пуант-де-Галль, если ты не застанешь его в Гоа.

— Как же догнать «Диану»?

— Найми яхту.

— Найду ли я ее в Гоа?

— Найдешь.

— Где? Я никого не знаю.

Анандраен тотчас начертал чье-то имя на пальмовом листе. Барбассон прочитал:

— Ковинда-Шетти.

— Это туземный судовладелец, — продолжал индус, — член нашего общества на португальской территории.

В эту минуту привели Нагура, чудную лошадь с острова Суматра, которая могла занять достойное место в конюшнях раджи.

— Обыкновенной лошади нужно два дня, чтобы добежать до Гоа, — сказал Анандраен, трепля лошадь по шее, — с Нагуром ты будешь сегодня вечером.

— Салам, Анандраен, — сказал провансалец, вскакивая в седло.

— Салам, Шейх-Тоффель!

— Чуть не забыл! — воскликнул Барбассон. — Предупреди в Нухурмуре, что их ждет посещение тхугов; пусть ни Сами, ни принц не отворяют никому, каков бы ни был сигнал или пароль, данный им, до нашего возвращения.

— Хорошо! Поезжай с миром, это уже сделано.

— Как ты узнал?

— Я знаю все… для Духов Вод не бывает тайн.

— Хорошо, я ничего не боюсь, раз ты заботишься о них. До свидания, Анандраен, да благословят тебя Боги.

— До свидания и да хранят тебя боги, Шейх-Тоффель!

Барбассон слегка щелкнул языком и понесся, как стрела… Час спустя он проезжал мимо Нухурмура, но не останавливался там, чтобы не терять времени. Взобравшись на гору, он пустил Нагура во всю прыть по крутым склонам Малабарского берега, чтобы выбраться таким образом на дорогу, по которой следовал Сердар.

К вечеру он был уже в Гоа и поспел как раз к тому времени, чтобы видеть «Диану», выходившую из порта с французским флагом и на всех парах спешившую в открытое море.

— На двадцать четыре часа опередил меня! — с отчаянием воскликнул он. — Да, Сердар не имеет привычки забавляться в дороге. Догоню ли я его теперь? Я не знаю судна, которое могло бы соперничать с «Дианой»… Что ж! Пойдем до конца… Если час его наступил, ничто не убережет его от судьбы.

Он тем же аллюром помчался через Гоа и, встретив сиркара, просил указать жилище Ковинды-Шетти; Барбассон прибыл к индусскому судовладельцу в тот момент, когда тот стоял с подзорной трубой в руке, следя за всеми передвижениями «Дианы», которая скоро скрылась на горизонте. Барбассон тотчас же передал ему послание Анандраена и приготовился отвечать на его вопросы, когда богатый купец, окинув его пристальным и холодным взглядом, сказал ему прямо и без всяких предисловий:

— Я дам тебе свою собственную яхту; ночью будет попутный ветер, и ты с парусами и паром догонишь «Диану» за пять часов до прихода ее в Пуант-де-Галль.

Барбассон был, ошеломлен. Как мог этот человек с такой точностью знать о цели его посещения? Ничего не было проще, чем объяснить это. Под именем, начертанным большими буквами, Анандраен поставил целый ряд линий, напоминающих собой клинообразные письмена, которые провансалец принял за обыкновенные штрихи. Между тем эти линии говорили следующее: