Божество реки - Смит Уилбур (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗
— Вот оно, то место! Здесь он будет ждать меня! — и показала впереди себя рукой.
Она плясала на вершине холма на фоне неба, и тут ветер обрушился и завыл, как голодный волк, в ущельях безводных холмов. Он ударил по волосам госпожи, и они забились на ветру, словно флаг, хлопая и развеваясь вокруг головы. Ветер задрал подол выше бедер. Она смеялась и плясала, заигрывая с ветром, как с любовником. Я не разделял ее веселья.
Я обернулся и увидел бурю, приближавшуюся к нам со стороны Сахары. Огромная стена желтого песка шла из пустыни, тяжелая и злобная, волной накатываясь на землю, как прибой на коралловые рифы. Песок, поднятый ветром, резал мои ноги. Я побежал, таща за собой ослика. Ветер бил в спину и валил с ног, но я догнал госпожу.
— Скорее, — закричал я, стараясь перекричать ветер. — Нам нужно укрыться в гробницах раньше, чем буря настигнет нас.
Высокие тучи песка уже закрывали солнце. Оно начало гаснуть, и на него можно было смотреть, не жмурясь. Весь мир вокруг погрузился в темно-багровые сумерки, а солнце превратилось в тусклый шарик оранжевого цвета. Летящий песок впивался в голую кожу наших рук, ног и плеч, пока я не обернул свою шаль вокруг головы госпожи и не повел ее дальше.
Полосы летящего песка шли на нас, скрывая горизонт и даже ближние холмы. Я боялся, что потерял направление, когда внезапно перед моими глазами из-за песчаного занавеса возникла темная дыра — вход в одну из гробниц. Я втащил госпожу и ослика за собой, и мы, шатаясь, вошли в пещеру. Входной канал гробницы был выбит в скале. Он вел в глубину холма, а потом резко поворачивал в сторону перед входом в усыпальницу, где когда-то покоилась древняя мумия. За много лет до нас грабители могил сумели распорядиться забальзамированным телом и сокровищами. Теперь на каменных стенах остались только потускневшие фрески с изображениями богов и чудовищ, призрачно мерцавшие в тусклом свете.
Госпожа опустилась на пол у каменной стены, и первые ее мысли были о возлюбленном.
— Теперь Тан не сможет найти нас, — отчаянно закричала она. И я, человек, который спас ее, был поражен такой неблагодарностью. Я расседлал нашего ослика и сложил поклажу на пол усыпальницы. Потом нацедил в чашу воды из бурдюка и заставил ее попить.
— Что же случится с остальными, с царем и всеми нашими друзьями? — спросила Лостра, оторвавшись на мгновение от чаши. Это было так похоже на нее — она думала о благополучии других, даже когда сама попадала в беду.
— О них позаботятся охотники. Они добрые люди и знают пустыню.
Однако бурю предсказать они не смогли, угрюмо подумал я. Хотя я и пытался успокоить госпожу, но понимал, что женщинам и детям придется туго.
— А Тан? Что будет с ним?
— Ну а Тан-то точно знает, что делать в таких случаях. Он сам как бедуин. Можешь быть уверена, он видел приближение бури.
— Мы сможем вернуться к реке? Нас найдут? — Наконец-то она подумала о своей участи.
— Здесь нам ничего не угрожает. Воды хватит на много дней. Когда буря кончится, мы сами найдем дорогу к реке. — Вспомнив о драгоценной влаге, я оттащил толстый бурдюк в глубину гробницы, чтобы ослик случайно не раздавил его. Теперь в усыпальнице было совершенно темно; я ощупью зажег масляную лампу, оставленную нам рабом, и раздул фитиль. Он запылал и заполнил погребальную камеру веселым желтым светом.
Когда я возился с лампой, стоя спиной ко входу в пещеру, госпожа моя вдруг закричала. Крик этот был так громок и в нем слышался такой смертельный ужас, что меня тут же охватила паника. Кровь, казалось, загустела в моих жилах, как мед, хотя сердце стучало в груди, как копыта бегущей газели. Одним прыжком я повернулся к выходу и потянулся к кинжалу, но как только увидел чудовище, чье тело загородило собой вход, замер, даже не коснувшись оружия рукой. Я почувствовал, что маленький клинок будет совершенно бесполезен в борьбе с таким существом.
В слабом свете лампы контуры тела чудовища расплывались. Оно походило на человека, но было слишком огромным. Судя по голове, передо мной стояло то самое ужасное крокодилоголовое чудище из иного мира, которое пожирает сердца грешников после взвешивания их душ на весах Тота. Его изображения были здесь же на стенах усыпальницы. Голова блистала чешуей, как голова рептилии, а клюв походил на клюв орла или гигантской черепахи. Глаза, казавшиеся бездонными колодцами, безжалостно уставились на нас. Громадные крылья, подобные крыльям пикирующего сокола, росли у него за плечами. Я решил, что существо это вот-вот бросится на нас и разорвет мою госпожу сверкающими когтями. Ей, наверное, пришло в голову то же самое, потому что она снова завопила и упала ему в ноги.
Потом я внезапно понял, что крыльев у чудовища нет, а за спиной бьются на ветру складки длинного шерстяного плаща, какие носят бедуины. Мы стояли неподвижно, словно окаменев от ужаса, а существо подняло обе руки и сняло с головы позолоченный шлем с забралом, выполненный в форме головы орла. Затем оно потрясло головой, и поток золотых кудрей рассыпался по широким плечам.
— С вершины скалы я увидел, как вы идете сюда через бурю, — сказало оно таким знакомым и дорогим для нас голосом.
— Тан! — закричала госпожа, но на этот раз в голосе звенела радость.
Она подлетела к нему, будто на крыльях, и он поднял ее на руки, как ребенка, поднял так высоко, что голова коснулась каменного потолка. Потом опустил, прижав к своей груди. Устроившись у него на руках, как в люльке, она потянулась ртом к его губам, и, казалось, они выпьют друг друга, так велика была их жажда.
Забытый, стоял я в углу усыпальницы. Хотя я устроил целый заговор и рисковал многим ради их встречи, не могу заставить себя описать чувства, нахлынувшие на меня, когда стал невольным свидетелем их счастья. Я считаю ревность самым низким из человеческих чувств. И хотя я любил госпожу Лостру так же, как и Тана, любовь эта не была любовью отца или брата. Я был евнухом, но в сердце моем жила любовь мужчины, безнадежная любовь, но от этого еще более горячая. Я не мог оставаться в пещере и смотреть на них и стал, крадучись, выбираться из усыпальницы, как выпоротый щенок. Но Тан заметил меня и прервал поцелуй, который, казалось, готов был погубить мою душу.
— Таита, не оставляй меня наедине с женой царя. Останься с нами и защити нас от ужасного искушения. Наша честь в опасности. Я не могу доверять себе. Ты должен остаться здесь и проследить за тем, чтобы я не опозорил жену фараона.
— Уходи, — закричала госпожа Лостра из его объятий. — Оставь нас одних. Я не желаю больше слушать ваши разговоры о чести и позоре. Нам так долго отказывали в нашей любви! Я не могу дожидаться, пока сбудется пророчество лабиринтов. Сейчас же оставь нас одних, милый Таита.
Я бросился из усыпальницы, как будто смерть гналась за мной. Я бы, наверное, бежал в пустыню и погиб в песчаной буре, найдя облегчение в смерти. Но я слишком большой трус, а потому позволил ветру загнать меня обратно. Спотыкаясь, дошел до поворота во входном коридоре, где ветер не бил в лицо, и опустился на каменный пол. Замотал голову платком, чтобы закрыть глаза и уши, однако даже рев бури в скалах не мог заглушить звуки, доносившиеся из усыпальницы.
Два дня буря ревела, не умолкая. Часть этого времени я проспал, стараясь забыться, но всякий раз, когда я просыпался, снова слышал их, и звуки любви мучили меня. Может показаться странным, но я не испытывал подобного горя, когда моя госпожа делила постель с царем. Однако, с другой стороны, ничего странного в этом не было, так как старик ничего не значил для нее.
Теперь же я погрузился в новый мир пыток. Легкие вскрики, стоны и шепот разрывали мое сердце. Ритмические всхлипывания молодой женщины, в которых не было боли, казалось, вот-вот погубят меня. Громкий крик окончательного восторга обжигал сильнее, чем удар кастрационного ножа.
Наконец ветер постепенно затих, и его рев превратился в стон. Свет снаружи усилился, и я понял, что начинается третий день моего заточения в этой могиле. Я поднялся на ноги и окликнул их, не осмеливаясь войти во внутреннее помещение усыпальницы. Сначала никто не отвечал, а потом госпожа моя заговорила хриплым, изумленным голосом, словно эхо потустороннего мира, раздавшееся в пещере:
