Трое в джунглях, не считая блондинки (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс" (бесплатные серии книг .txt) 📗
Мне совершенно не улыбалось переться в ливень через сельву в поисках вора, который намеревался спасти от эксгумации убийцу. Великие цели, во имя которых были совершены преступления, лично для меня значения не имели.
— Августину еще и двадцати не было. Конечно, он сглупил. Но и Матхотоп тоже, хорош…
— Келли, они оба были неравнодушны к девушке. К которой должны были быть равнодушны, кстати. Какой парень позволит, чтобы его «опустили» перед девицей, которая ему нравится? Это раз. А во-вторых, это же сон. Ты же сама говорила.
— Мало ли, что я говорила, — буркнула Келли. — Мы должны его остановить.
— Зачем? Тебе мало одного ранения? Решила дать наркобаронам вторую попытку?
— Брай, пропусти. Я всё равно туда пойду. Одна!
Я грязно выругался. Вслух. Прости, Господи, за сквернословие, но она кого угодно выведет из себя.
Естественно, я пойду с ней.
[1] Действительно, полуостров Гуахиро, на котором обитает племя вайю (гуахиро), успешно избегало попыток их христианизировать. Если большая часть Колумбии была католической уже в шестнадцатом веке, то на Гуахиро рождество впервые отпраздновали только в 1942 году. Индейцы сохраняли независимость, отстаивая свободу с огнестрельным оружием, которое покупали у контрабандистов и… самих испанцев-колонистов.
60. Келли
В принципе, я осознавала неадекватность своего стремления переться в такую погоду в таком состоянии в такое место к такой компании. И разделяла недовольство Брайана. И страх проводников. Но вопреки голосу разума, раздраженному сопению Уэйда и ропоту колумбийцев мы шли через непроглядную сельву. Я ничего не могла поделать: меня словно магнитом тянуло к скале. Наверное, имя магниту — любопытство. Не знаю, откуда во мне взялась уверенность, что именно там должна завершиться наша история. И вообще, что эта скала, явившаяся мне во сне, существует. Это была какая-то противоестественная уверенность.
И всё же, когда мы вышли на склон, и перед нами открылась долина с хилым ручейком, противоположный берег которого был помечен на карте, я была потрясена. Брайан, судя по выражению лица, тоже. А ведь он видел только то, что я нарисовала. А я-то видела всё…
Это, несомненно, была та самая любимая скала жреца Кватоко. Ее контуры мало изменились за последние пятьсот лет и были легко узнаваемы на фоне грозового неба. Именно там, на скале, и развивались основные действия. На сцене жизни нынче давали очередной отрывок из извечного мужского конфликта между чувством долга и здравым смыслом. Между убежденностью в своей исключительности и критическим реализмом. Между верой и алчностью. В общем, пьеса была древней, как мир. Зато кастинг свеж и нестандартен. В главных ролях: дядюшка Феррана и Эндрю Додсон, как бы его не звали на самом деле. К сожалению, слова до нас не долетали. И Брайан недвусмысленно заявил, что дальше мы пойдем только через его труп. А судя по виду проводников — через два трупа, его и мой, то есть подойти ближе мне в любом случае не светило. Но расположение фигур и жестикуляция главных действующих лиц говорили о том, что разговор подходит к концу. Дядюшка Тавиньо, отдаленно напоминавший Вишаче, размахивал автоматом и что-то кричал. Явно не молитву. Между ним и американцем, как агнец на заклании, стоял Ферран. Хотя слово «баран», на мой взгляд, ему подходило больше. Бедолага выступал переводчиком, и огребал с обеих сторон. Додсон обращался к Отавиу. Тот сначала согласно кивал, потом до него доходило, что он вот-вот забьет автогол, пугался и начинал что-то тараторить, и лицо Эндрю искажалось досадой. В общем, Додсон в споре проигрывал по всем статьям. Всё же Слово Божие за последние сто лет заметно потеряло в весе против нехитрых посулов Золотого Тельца.
Словно отражая напряженность момента, над скалой полыхнула молния, вспыхивая отблесками на груди американца и босса бандитов. Крест и тунха. И на короткий миг мне показалось, что позади, чуть в отдалении, на скале стоит кто-то еще. Кто-то с посохом в руке и длинном плаще-покрывале. Этот кто-то ударил посохом по скале, и оглушающий грохот грома заполнил долину.
— Кажется, американец мне что-то подсыпал, — поделилась я наблюдениями с Уэйдом.
— Рад, что ты это осознаешь, — кивнул он. — Может, уже пойдем в лагерь?
Как это «в лагерь»?
Порыв ветра трепал палатки, выставленные на пологом берегу, и несколько человек бегали вокруг них, пытаясь укрепить. Четверо работали лопатами под скалой, углубившись уже по пояс, отирая лбы и поглядывая на небо. Двое возились под нависающей скалой. За пять сотен лет, прошедших со сно-событий, речушка хорошо вгрызлась под ее основание, и теперь там образовалась естественная ниша. В нее и пытались утрамбовать бандиты какие-то ящики. Впихнув очередной, они пошлепали через ручей к лагерю.
Наверное, галлюциноген, которым меня опоил Эндрю, был особенно забористым. Потому что с такого расстояния я четко разглядела лицо призрачного Матхотопа. Оно не было суровым или озабоченным, каким я видела его обычно во снах. Он был весел, практически счастлив, и даже несмотря на пластинку в носу я видела, как он хитро улыбался, будто замыслил какую-то каверзу.
В следующую секунду он занес свой посох, задержал его в воздухе, словно наслаждаясь моментом, и обрушил его вниз. Никогда я не видела, как бьет молния. Не вообще, в небе, у куда-то конкретно. Воздух пронзил похожий на голограмму ветвистый росчерк, впечатываясь темно-синим следом в сетчатку. По всем законам физики молния должна была ударить в скалу. Или в ручей. Но она ударила в ящики. Со взрывчаткой. Как выяснилось. Потому что за ударом последовал взрыв. Огонь, черный дым… и медленно оседающая скала вместе со стоящими на ней людьми. Кроме висящего в небе полупрозрачного Матхотопа.
То ли направление ветра изменилось, то ли воображение сыграло со мной злую шутку, но я услышала вопли. Брай дернул меня к себе, впечатывая лицом в грудь и осторожно, чтобы не потревожить раненное плечо, прижимая к себе двумя руками. Позади слышался грохот падающих камней, сквозь который мне чудился хохот жреца. Маньяк, да он просто маньяк! Пятьсот лет ждать, чтобы уничтожить тунху и крест, память о своих соперниках!
Так!
Я что, всерьез это сейчас?
Матхотоп, Апони, Шиай, брат Августин — всё это плод моего излишне живого воображения художника. Призрак — последствие галлюциногена. Или наркотика. Что там мне подсыпал коварный Эндрю?
Я вывернулась из теплого кольца рук Брайана и обернулась. Пыль еще стояла столбом над местом, ранее возвышавшимся над долиной. Никаких призраков в небе не было. Тяжелая капля дождя упала прямо мне на нос. Брай быстро вынул из своего рюкзака дождевик и накинул на меня. Ливень обрушился чуть раньше, чем он сам успел спрятаться под плащом. Под пологом леса его разрушительная сила была не столь заметна, а над долиной вода лилась, казалось, сплошным водопадом. Чудом оставшиеся в живых бандиты забивались в свои палатки.
Мы молчали.
А что тут сказать?
— Нужно будет вызвать спасателей, — произнес наконец Брайан Неуверенно.
Мы оба прекрасно понимали, что спасать некого. Но я кивнула. Нужно. Только связь пропала. Наверное, от молнии пострадала не только скала.
Уэйд приобнял меня.
Я смотрела на долину, и словно в кино, на картину ливня в долине накладывался другой кадр. С другим ливнем. Под которым отсюда навсегда уходила беременная от жреца Апони.
Беременная…
Кхм.
— Брайан, скажи, пожалуйста, а вот… у тебя в номере… Не сочти меня слишком подозрительной… Но, в общем, ты предохранялся?
Последовавшая пауза меня не порадовала.
— Родится мальчик, назовем Матхотопом, — флегматично заявил… этот… этот…
Я развернулась и со всей силы врезала его кулаком по плечу. Он ойкнул. Небо разразилось довольным хохотом грома. С очень знакомыми интонациями.
— Ну я же не специально, — изобразил Брай жалобное выражение на лице.
— Еще бы ты специально… — буркнула я.
