Библиотека мировой литературы для детей, т. 39 - Майн Рид Томас (лучшие книги без регистрации txt) 📗
Казалось, это не должно было бы встревожить мустангера, поскольку они не могли добраться до гамака.
Он бы и не беспокоился, если бы ему снова не захотелось пить.
Он рассердился на себя за свою непредусмотрительность: почему он не подумал об этом, прежде чем забраться на дерево! Взять с собой запас воды было бы нетрудно. Ручей был рядом, а вогнутые листья агавы могли послужить сосудами.
Но теперь было уже поздно. Вода у подножия дерева дразнила его, и жажда от этого становилась еще мучительнее. Добраться до ручья он мог только через кольцо койотов, а это означало верную смерть. Он почти не надеялся, что собака вернется и второй раз спасет его; и совсем не надеялся на то, что записка попадет в руки человеку, которому она предназначалась. Было сто шансов против одного, что этого не случится.
После большой потери крови жажда бывает особенно сильной. Муки несчастного становились все нестерпимее. Долго ли суждено им продолжаться?
У мустангера начался бред. Ему казалось, что уже не сто, а по меньшей мере тысяча отвратительных койотов окружает дерево. Они придвигались все ближе и ближе. Глаза их горели страшным огнем. Красные языки касались плаща, в ткань впивались острые зубы. Раненый уже чувствовал зловонное дыхание хищников…
В минуту просветления он понял, что все это галлюцинация: койоты, которых по-прежнему было только сто, продолжали лежать на траве, ожидая развязки. Она наступила прежде, чем у мустангера снова начался бред. Он увидел, что все койоты внезапно вскочили и убежали в чащу.
Было ли это галлюцинацией? Нет, теперь он не бредил.
Что же могло спугнуть их?
Морис радостно вскрикнул. Наверно, вернулась Тара. А может быть, с ней и Фелим. Ведь времени прошло достаточно, чтобы собака успела доставить записку. Койоты сторожили его уже больше двух часов.
Морис приподнялся и, перегнувшись через сук, окинул взглядом поляну. Ни собаки, ни слуги не было видно. Ничего, кроме ветвей и кустов.
Он прислушался. Ни звука, кроме завывания койотов, которые, очевидно, все еще продолжали отступать. Уж не бредит ли он снова? Что могло обратить их в бегство?
Но все равно дорога свободна. Теперь можно было подойти к ручью. Вода сверкала перед его глазами. Ее журчание ласкало слух.
Он спустился с дерева и, пошатываясь, направился к берегу.
Но, прежде чем наклониться к воде, Морис еще раз оглянулся. Даже мучительная жажда не заставила его забыть загадку, которую он пытался разрешить. Как объяснить эту внезапную перемену?
По-прежнему надеясь, что койотов испугала собака, он все- таки испытывал тревогу. Предчувствие его не обмануло. Среди зелени блеснула желтая пятнистая шкура. Длинное гибкое тело выползало из кустов, изгибаясь, как змея. Сомнений не оставалось — это был «тигр» Нового Света — ягуар.
Его появление объяснило, почему разбежались койоты.
Намерения хищника были очевидны: он тоже почуял кровь и спешил к месту, где она была пролита.
Ягуар не спускал глаз с человека; он шел прямо на него сначала медленно, припадая к земле, потом быстрее и быстрее, готовясь к прыжку.
Взбираться на дерево было бесполезно: ягуар лазает по деревьям, как кошка. Мустангер знал это.
Но Морис и не думал об этом; он вообще потерял способность мыслить — отчасти от потрясения, отчасти потому, что его мозг был затуманен лихорадкой.
Чисто инстинктивно он бросился прямо в ручей и остановился, только когда вода дошла ему до пояса.
Если бы Морис мог рассуждать, он понял бы, что и это бесполезно, — ведь ягуар не только лазает по деревьям, как кошка, но и плавает, как выдра. Он так же опасен в воде, как и на суше.
Морис не думал об этом. Он только подсознательно чувствовал, что мелкий ручей едва ли спасет его. Он перестал в этом сомневаться, когда ягуар, дойдя до воды, присел, готовясь к прыжку.
Морис в отчаянии ждал.
Защищаться он не мог: у него не было ни ружья, ни револьвера, ни ножа, ни даже костыля. В рукопашной схватке с хищником его ждала неминуемая гибель.
Дикий крик вырвался у несчастного, когда он увидел, что пятнистый зверь взвился в воздух.
Одновременно раздался визг ягуара, и, промахнувшись, зверь тяжело упал в воду.
На крик мустангера, точно эхо, ответил крик из зарослей, но еще раньше прозвучал сухой треск выстрела.
Огромная собака выскочила из кустов и прыгнула в ручей, туда, где исчез под водой ягуар. К берегу быстро приближался человек гигантского роста. Другой, поменьше, следовал за ним, оглашая воздух торжествующими возгласами.
Эти звуки и образы показались юноше скорее призрачными, чем реальными, — они были его последними впечатлениями в тот страшный день. После этого он уже ничего не помнил и не понимал, что делал. Больной хотел задушить своего верного пса, ласкавшегося к нему, и отбивался от сильных объятий друга, который пытался вынести его из воды.
Все пережитые ужасы были слишком тяжелым испытанием для рассудка — Морис не выдержал этого напряжения. Он перестал воспринимать события страшной действительности и впал в еще более страшное забытье. У него началась горячка.
Глава LIV
Паланкин прерии
Это Зеб Стумп пришел на помощь и вынес мустангера на берег.
Прочитав записку, старый охотник поспешил к месту, которое было в ней указано.
Он подоспел как раз вовремя. Он был на расстоянии ружейного выстрела в момент, когда ягуар готовился прыгнуть.
Пуля не остановила прыжка страшного хищника — его последнего прыжка, — хотя и попала прямо в сердце.
Когда старый охотник бросился в воду, чтобы убедиться, что его выстрел был смертельным, он сам подвергся нападению; но в него вцепились не когти ягуара, а руки человека, которого он только что спас.
Правда, нож мустангера остался на земле; но безумец чуть не задушил Зеба.
Охотнику пришлось бросить ружье и собрать все свои силы, чтобы отразить неожиданное нападение.
Борьба продолжалась довольно долго. Наконец Зебу удалось схватить молодого ирландца в свои сильные объятия и отнести на берег.
Но на этом дело не кончилось; как только Морис почувствовал себя свободным, он кинулся к дереву с такой быстротой, словно больная нога больше не мешала ему.
Охотник угадал его намерения. Благодаря своему высокому росту он увидел окровавленный нож, лежавший на плаще. За ним-то и бежал мустангер.
Зеб бросился вдогонку; еще раз схватил он безумца в свои медвежьи объятия и оттащил его от дерева.
— Скорее, Фелим! — закричал Зеб. — И скорее спрячь нож. Парень лишился рассудка. От него так и пышет жаром. У него горячка…
Фелим немедленно повиновался и, вскарабкавшись на дерево, взял нож.
Но борьба на этом не окончилась. Больной снова кинулся душить своего спасителя — он громко кричал, грозил и дико вращал глазами.
Минут десять длилась эта отчаянная схватка.
Наконец мустангер в полном изнеможении опустился на траву; по его телу пробежала судорога, после чего он глубоко вздохнул и затих, словно жизнь покинула его.
Фелим принялся громко причитать над ним.
— Перестань завывать, проклятый дурень! — закричал Зеб. — От одного твоего воя можно помереть. Это обморок. Он мне наставил таких синяков, что, поверь, с ним ничего серьезного нет… Ну конечно, — продолжал он, наклонившись над больным и внимательно осматривая его. — Я не вижу ни одной опасной раны. Правда, колено сильно распухло, но кость цела, иначе он не смог бы ступить на ногу. А все остальное пустяки — царапины. Только откуда они? Ведь ягуар его не задел! Пожалуй, они больше похожи на следы когтей домашней кошки. А, все понятно! Прежде чем сюда явился ягуар, парню пришлось отбиваться от койотов. Кто бы подумал, что у этих трусливых тварей хватит храбрости напасть на человека! А вот нападают, если им встретится калека вроде него, — черт бы их побрал!
Охотник разговаривал сам с собой, потому что Фелим, обрадованный тем, что хозяин не только не умер, но и вообще вне опасности, перестал причитать и с ликующими возгласами, прищелкивая пальцами, пустился в пляс.
