Львовская гастроль Джимми Хендрикса - Курков Андрей Юрьевич (бесплатные полные книги TXT) 📗
Вот и мачеха терпеливо доживает свою. Алик тяжело вздохнул. Прислушался снова. И услышал едва уловимый скрип кровати за стенкой. Всё-таки ее сон не был спокойным. Да и она сама постоянно жаловалась. То на суставы, то на одышку, то на сердце.
Алик поднялся, посмотрел на часы. Решил, что если Рябцев не приедет до часу ночи, то никуда они уже не поедут.
Но без двадцати час знакомое урчание мотороллера влетело в открытую форточку. И Алик снова вышел во двор. Повернул направо к воротам и увидел бывшего капитана, заводящего в открытую калитку свой желтый «piaggio» уже с выключенным двигателем.
— Может, сразу поедем? — спросил Алик, решив, что Рябцев хочет выпить кофе или просто посидеть на диване.
— Поедем, поедем! — закивал Рябцев. — Только мой мотороллер я у тебя оставлю. Чтобы не беспокоиться!
— А на чем тогда мы поедем? — удивился Алик.
— А я такси вызвал. Минут через пять будет. Нам же пить придется, а пьяный я за руль не сажусь. Ну, почти не сажусь… Где его лучше оставить?
Алик помог Рябцеву затолкать мотороллер в свой маленький сарай, деревянной дверцей смотревший в сторону огорода и туалетной будки.
— Подержи! — Рябцев передал Алику спортивную сумку, в которой тут же что-то звякнуло.
Сумка оказалась довольно тяжелой.
— Что там? — спросил старый хиппи.
— Анестезия. Литр водки и нормальная закуска, чтобы в кому не впасть, — пояснил Рябцев.
За домом на дороге остановилась машина.
— О! Это за нами! — обрадовался бывший капитан.
— К Опере! — скомандовал Рябцев таксисту, когда они уже уселись на заднее сиденье.
— А не поздновато? — пошутил таксист.
Рябцев проигнорировал шутку. Машина развернулась, чуть не задев огромное бетонное заграждение от танков, оставшееся лежать на обочине Замарстиновской со времен Второй мировой.
— А может, раньше выйдем? — зашептал Алик бывшему капитану КГБ. — Можно ведь прямо к тому двору!
Рябцев отрицательно мотнул головой.
— Пойдем от Оперы так, как ты шел той ночью! Вдруг он в другом месте сидит?!
Возле оперного театра было безлюдно и тихо. На проспекте привычно работали светофоры, но свои сигналы подавали они вхолостую, так как и машины, и пешеходы отсутствовали. Мокрый асфальт блестел под ногами. Алик и Рябцев шли молча деловитой походкой.
— Что-то мне подсказывает, что сегодня его тут нет, — грустно проговорил Рябцев. — Идем дальше по твоему маршруту. Ты же всегда этой дорогой домой ходишь?
Алик кивнул.
Вернулись на тротуар и зашагали дальше по проспекту Черновола.
Окна в домах не горели. Зато горели уличные фонари и светофоры на перекрестках. Мимо проехала милицейская машина. Чуть притормозила, словно милиционеры хотели присмотреться к ночным прохожим. Однако тут же ее водитель снова нажал на педаль газа, и она умчалась прочь.
Очередной светофор впереди сменил зеленый цвет на красный. И тут Алику стало нехорошо, закололо сердце. Он пошатнулся, словно теряя равновесие. Успел испугаться, подумав, что у него резко подскочило давление. Глянул на Рябцева, прося о помощи. И увидел, что капитан побледнел и тоже беспомощно смотрел на Алика.
Тут же припомнились похожие ситуации из совсем недавнего прошлого, и Алик, развернувшись, переламывая силой воли боль и внезапную слабость, побежал назад от перекрестка. Рябцев, сообразив, в чем дело, последовал за Аликом.
Они остановились метрах в тридцати от того места, где им стало плохо. И оба ощутили облегчение. Несколько минут стояли молча, прислушиваясь к своему сердцу, к своему телу.
— Он там, он опять там, — прошептал Алик и оглянулся на видневшуюся крышу чуть утопленного во дворе трехэтажного дома, до которого они не дошли метров пятьдесят.
Рябцев кивнул.
— Значит, так, — бывший капитан опустился на корточки и махнул длинноволосому приятелю рукой, призывая тоже присесть. — Извини, что без удобств!..
Бывший капитан бжикнул «молнией», открывая свою спортивную сумку. Вытащил газету. Развернул и постелил прямо на асфальте тротуара. Потом на газету выложил пакет с едой, поставил бутылку водки и два одноразовых пластиковых стаканчика, которые тут же наполнил.
Алика замутило от взгляда на стакан, полный водки. Рябцев тем временем достал из пакета нарезанное сало, две чищенных луковицы, солонку, два ломтя черного хлеба и два вареных яйца. Потом поднял взгляд на хиппи.
— Хиба хочешь? Мусишь! — с сочувствием произнес он и взял стаканчик в руку.
Алик взял свой, поднес ко рту. Понюхал. Водка была хорошей, без запаха.
— Ну давай, за успех! — произнес Рябцев и залпом выпил.
Тут же схватил луковицу, и захрустела она у него на зубах. Сильный запах лука ударил Алика по глазам. Он зажмурился и тоже выпил водку залпом. Его рука потянулась к салу.
Минуты три они молчали.
— Давай еще по одному, — сказал после паузы Рябцев. — На всякий случай!
Они выпили еще по стаканчику. И Алик сразу почувствовал, как его ноги становятся тяжелыми. Он с трудом поднялся с корточек и уже сверху наблюдал, как Рябцев чуть замедленными движениями убирал еду, водку и стаканчики обратно в спортивную сумку. Газету он свернул и взял с собой. После этого поднялся на ноги.
Два стакана водки изменили походку Алика. Он шел слегка покачиваясь. Походка Рябцева была более твердой.
Остановились на тротуаре, как только слева вынырнул край знакомого трехэтажного дома.
— Как самочувствие? — спросил бывший капитан.
— Нормально, — выдохнул Алик.
— Видишь, — прошептал Рябцев, — работает!
И вдруг над головой резко закричали-захохотали чайки. И Алик, и Рябцев задрали головы и увидели крупных белых птиц, беспокойно кружащих над крышей дома.
— Пойдем! — скомандовал Рябцев.
Они сошли с тротуара во двор. И увидели большую чайку прямо на дорожке, ведущей к низенькому желто-зеленому заборчику, за которым на пеньках перед квадратным столиком кто-то сидел. Алик присмотрелся.
— Их там двое! — прошептал Рябцев.
— И один из них в моей шляпе, — недовольно добавил Алик.
По мере их неспешного приближения к столику сырой ночной воздух становился плотнее. Он словно мешал им идти, хотя ни в каком движении не пребывал. Не было не только ветра, но даже и ветерка.
Пошатываясь, Рябцев и Алик остановились у пеньков и столика. Сверху захлопали крыльями обеспокоенные чайки. Снова закричали-захохотали противными голосами.
— К вам можно? — спросил уже слегка заплетающимся голосом бывший капитан КГБ.
Два человека, сидевшие друг напротив друга, обернулись. Пораженный Алик понял, что знает их обоих. И этого лохматого моряка в черном бушлате поверх грязной тельняшки, на голове которого теперь хорошо сидела его, Алика, коричневая кожаная широкополая шляпа, и своего приятеля Юрка Винничука, выражение лица которого подсказывало, что пил он в этот вечер отнюдь не вино. Юрко снял с носа очки, протер их платочком и снова надел, уставился на непрошеных и нежданных гостей.
— Если со своим пришли, то садитесь! — сказал лохматый моряк.
— Со своим, — закивал Рябцев, приподняв рукой спортивную сумку так, чтобы им было видно.
Алику первым делом захотелось снять с головы моряка свою шляпу. Но он сдержался, помня старый принцип: «все проблемы решаются любовью, а не силой».
— Так мы, когда к Марселю подходили, — снова заговорил моряк, возвратив взгляд на Винничука, — всегда справа замок графа Монте Кристо оставляли. Он там совсем рядом с портом…
— А? — Юрко Винничук дернулся, отвлекся от Алика с Рябцевым и уставился на рассказчика. — А он что, точно там сидел?
— Точно! — кивнул тяжелой головой моряк. — И не он один! Там и наши сидели…
— Ваши? — переспросил Винничук и снова краем глаза покосил на присевших рядом непрошеных гостей. — Нет, ты мне скажи, как ты сюда попал!
— Надо налить, а то душа болит очень! — бомж-моряк тяжело вздохнул.
Винничук поднял с земли бутылку водки и налил в пустые стаканы. Снова покосил взглядом в сторону пришедших, но теперь как-то основательнее. Успел кивнуть Алику, а на Рябцева посмотрел пренебрежительно.
