Сурикэ - Эмар Густав (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗

— Мне остается только уступить вам, господа.

— И отлично, — обрадовался главнокомандующий.

— Вы меня огорчили бы, если бы ушли, — добавил граф.

— Ты можешь есть и говорить?

— А также и пить, — рассмеялся охотник.

— Конечно, пожалуйста, не стесняйся, мой мальчик, около тебя две бутылки.

— Я ими уже давно любуюсь, генерал.

— Ну, говори же свои новости, мы ждем.

— Да поскорее только.

— О, если вы хотите скорее все узнать, я готов, — он налил стакан вина. — За ваше здоровье, господа!

Присутствующие поклонились.

Выпив разом весь стакан, он поставил его на стол, говоря:

— Я начинаю, генерал.

— Мы слушаем, мальчик.

— Да, мы все ждем с нетерпением.

Граф, несмотря на уверения Белюмера, был очень непокоен.

Охотник, не заставляя повторять приглашения, начал свой рассказ. — Его необработанная, простая, но крайне образная, дышавшая неподдельным чувством речь увлекла слушателей.

Не отрывая глаз от его губ, они буквально превратились в слух; а он, не забывая ни малейших пустяков, подробно рассказывал все, что только было с минуты отъезда из Дюкенса; когда он заговорил о графе Витре, присутствующие заметно нахмурились, глубоко возмущенные его низкими поступками и подлой изменой.

— Негодяй, — вскричал главнокомандующий, полный негодования и презрения, — это французский офицер! Дворянин, находящийся в родстве с лучшими семействами Франции; он позорит собой все французское дворянство.

— Я это предвидел, — с отвращением сказал граф.

— Ему остается только продаться англичанам, — с убийственным презрением заметил Леви.

— Это бы меня нисколько не удивило, — отвечал охотник, качая головой, — уходя из лагеря, он искал пристанища в колонии Нью-Йорк.

— Ты знаешь наверное? — спросил главнокомандующий.

— Он это сам говорил всем нам и сделал, как сказал.

— Почему ты знаешь?

— Мне казалось это невероятным, я думал, что он говорит это в минуту злобы.

— Ну?

— Я захотел убедиться и пошел за ним следом и проводил его до самой английской границы.

— О! — вскрикнули одновременно все слушатели. Наступило молчание.

— Это очень серьезное дело, — сказал главнокомандующий, — у него есть и государственный корабль, если не ошибаюсь.

— Да, он командует фрегатом «Слава», одним из лучших военных судов Франции.

— В настоящее время, — сказал Леви, — фрегат «Слава» должен стоять на якоре у Луисбурга.

— Нужно, что бы это ни стоило, помешать ему продать этот фрегат англичанам.

— Неужели вы думаете, он забудется до такой степени, что решится на… — вскричал граф Меренвиль.

— На продажу фрегата англичанам, в этом нет сомнения. Англичане, хотя и самые ловкие в мире коммерсанты, но ничего не купят, не посмотревши, но есть две уважительные причины, ради которых они с радостью примут предложение графа Витре и даже дорого заплатят изменнику, не осмотрев корабля.

— Он продаст фрегат вполне уже готовый.

— Да, англичане будут рады, отняв у нас отлично вооруженный и снабженный всем необходимым фрегат; но это не главное, одним фрегатом больше или меньше даже у такой сильной морской державы, как Англия, ровно ничего не значит.

— Да, но вы сами же говорили, что есть две уважительные причины, ради которых англичане войдут в сделку с этим негодяем Витре, — сказал граф Меренвиль.

— Да, я говорил и повторяю, что этот вопрос близко касается англичан, так близко, что если Витре назначит самую бешеную цену, они дадут, не колеблясь.

— Я не понимаю вас.

— Нет?

— Совершенно!

— Это странно, а вы, Леви?

— Признаюсь, что и я не меньше графа теряюсь в догадках.

— О, это не так трудно отгадать, — сказал Мишель Белюмер.

— О, о! Посмотрим, — сказал главнокомандующий с лукавым видом, — что ты угадал?

— Если позволите, генерал, я с разрешения всей компании скажу, но я повторяю только слова других и не хочу, чтобы меня считали догадливее и умнее, чем я в действительности; нормандцы — честный народ.

— Посмотрим, говори или уж замолчи, болтун, неужели ты думаешь, что мы до завтра будем тебя слушать.

— Я не думаю этого, — смеясь, отвечал охотник, — я хочу только сказать вам то, что слышал от Водрейля, брата губернатора Новой Франции, и капитана корабля французской армии. Не зная о моем присутствии, они, не стесняясь, разговаривали с одним из друзей Дореля, которого вы, генерал, должны знать.

— Да, я его знаю и глубоко уважаю, он крайне честный и неподкупный человек, — однако, продолжай.

— На вопрос Дореля, которого я не слыхал, Водрейль отвечал так: Канаду до сих пор спасал лишь залив Св. Лаврентия, по которому немыслима навигация для людей, не знающих его в совершенстве, и несообразительность англичан, не подозревающих, что есть реки, по которым легко и удобно можно проникнуть внутрь Канады; эти реки знают пока только французские начальники военных судов; но предположите, а в этой несчастной стране можно и даже должно всего ожидать, предположите, повторяю, что один из этих начальников по какой бы то ни было причине продает англичанам свой секрет, а вместе с ним и судно с лоцманами, что тогда ожидает французов?

— Это невозможно, — вскричал Дорель, — подобная измена — подлость, во Франции нет дворян, способных на такую неслыханную низость.

Барон Водрейль пожал плечами и добавил:

— В Канаде все возможно.

— И ужаснее всего то, что изменник может свободно действовать по своему желанию, не рискуя подвергнуться ответственности.

— О! Это немыслимо! — вскричал Дорель.

— Вы ошибаетесь. Представьте себе, что судно преследуется неприятелем, от которого оно спасается бегством; но враг не отстает; командир, не видя другого выхода, направляет судно по реке, надеясь укрыться от преследования (это совершенно естественно), но неприятель упорно идет за ним, внимательно следя за всеми маневрами французского корабля; командир — не изменник, он не хотел выдавать своего секрета, но только спасал свой фрегат, был несчастлив, и военный суд оправдает его, хваля его действия, мало того — ему дадут повышение, подобный финал не редкость во Франции, как в морском ведомстве, так и в администрации и магистратуре. Маленькие рыбки всегда остаются в сети, в то время как большие незаметно перегрызают петли невода и уходят в море. Я повторяю слово в слово разговор, который я давно еще слышал.

— Барон Водрейль знает больное место; теперь вы понимаете, господа?

— Вполне! — сказал граф.

— Это ужасно! — воскликнул Леви.

— Господин Белюмер, будьте готовы к трем часам, чтобы вернуться в Вильям Генри.

— Слушаю, генерал. Он встал и ушел.

— Граф, соберите 500 человек ратников и 50 гуронов, и вы, Леви, поедете с нами.

— Куда прикажете, генерал!

— Мы вернемся в Вильям Генри? — спросил граф Меренвиль.

— Да, я пойду с вами, я хочу видеть Шарля Лебо, поговорить с ним и уверен, что он ждет меня.

— Очень возможно, — сказал Леви, по обыкновению с видом ничего не знающего человека, — я не видал еще никого хитрее его.

— Поэтому именно я и хочу его видеть как можно скорее; будьте так добры, граф, по дороге зайдите в палатку Бурламака, попросите его немедленно явиться в общий зал.

— Хорошо, генерал.

— Я оставлю под его начальством войска и прикажу ему идти не спеша. Спокойной ночи, господа, уже девять часов, в четыре мы выступаем, не забудьте; вы успеете отлично выспаться.

— Не беспокойтесь, генерал, будем готовы, — отвечали оба офицера.

Они встали из-за стола и ушли.

Ровно в четыре часа, как приказывал главнокомандующий, полк выступил по старой дороге к крепости Вильям Генри.

Переход был сделан быстро, через сутки они были уже у крепости.

Главнокомандующий ехал с графом Меренвилем.

Если дамы были счастливы, узнав графа, то сам граф был в восторге от этой встречи.

Графиня бросилась к мужу, но, увидев Шарля Лебо, остановилась и, протянув ему руку, произнесла дрогнувшим голосом одно только слово, но которое осчастливило молодого человека и вполне вознаградило за все труды и неудобства совершенного путешествия.