Нежное Сердце - Фалькенгорст Карл (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗
— Выскажусь яснее, — продолжал Гассан, иронично улыбаясь. — Обыкновенно торговцы слоновой костью, приходя к Газельей реке, строят себе собственную серибу. Люди, посылающие их, дают им для этого нужные средства. Конечно, где-нибудь в Каире или Хартуме нетрудно истратить эти средства. Бываешь сострадателен, а может быть, и легкомыслен. Впрочем, какое мне до этого дело? Одним словом, тогда уж нужно мириться с обстоятельствами, ваш план сэкономить деньги, назначенные на серибу, понравился мне благодаря той дерзости, с которой вы сюда пришли… и потом, видите ли, я хотел быть снисходительным. По правде говоря, мне было вас жаль, поэтому я терпел вас вблизи моей области и гостеприимно принял вас в своей серибе вместо того, чтобы показать вам настоящую дорогу. Для чего я это делал? Не ради ваших прекрасных голубых глаз, а просто потому, что вы хороший стрелок, что мне может пригодиться такой сорви-голова, как вы; я надеялся, что мы будем компаньонами.
Белая Борода стоял с широко раскрытыми глазами и раскрасневшимся от гнева лицом.
— Гассан, — закричал он, — вы этим наносите мне глубокое оскорбление!
— А теперь, — продолжал спокойно Гассан, — я требую за свои благодеяния первую, правда, незначительную услугу. Я приказываю вам остаться здесь, милостивый государь, и вы отвечаете за серибу. Я не требую этой услуги даром. Вы будете пайщиком в прибыли!
— Убирайтесь к черту! — закричал Белая Борода. — Я здесь не останусь больше ни одного часу. С одним Лео я как-нибудь доберусь до Святого Креста.
— Браво! — насмешливо воскликнул Гассан. — Я это предвидел, вы — смелая голова и, наверно, отправились бы вдвоем, хотя и знаете, что динки на севере поклялись грабить и убивать торговцев; но я уже принял надлежащие меры. Вашего храброго Лео уже четверть часа тому назад заковали в цепи; он будет моим заложником. Он отправится со мной, и как только Белая Борода попытается покинуть мою серибу, он будет обезглавлен, не будь я Гассан!
Белая Борода стоял пораженный, в глазах его отражалась бессильная злоба. А Гассан с дьявольской радостью продолжал:
— Не правда ли, я не ошибся, Белая Борода-Нежное Сердце не пожертвует жизнью своего раба и будет сторожить мою серибу?
Коварный мусульманин ушел, улыбаясь, а Белая Борода-Нежное сердце безмолвно возвратился в свой дом. Он видел, что Гассан не шутит.
В единственной комнате хижины, назначенной жилищем для Белой Бороды, царил мягкий полусвет. Окон здесь не было, и солнечные лучи проникали только через дверь, через щели и трещины в стенах. Здесь хорошо было мечтать на досуге, и Белая Борода провел здесь много приятных часов в воспоминаниях о прежних приключениях или в мечтах о будущем.
Как истый охотник он красиво убрал комнату: стены были украшены рогами буйволов и антилоп, под столом была разостлана шкура жирафа, а перед кроватью — шкура леопарда. На грубо сколоченном шкафу были расставлены чучела птиц: на суку дерева громоздилась птица-носорог, pendant к ней составляла карликовая цапля, а над обеими парил под потолком громадный орел с широко распростертыми крыльями. Позади стояли в строгой симметрии спиртовые банки со змеями и ящерицами, а между ними лежали створчатые и спиральные раковины.
Это был его «музей», как он обыкновенно говорил. Музей был мал, но изящен, и содержание его стоило ему немалых хлопот; ему приходилось даже держать для него сторожей. Сторожа эти теперь фыркали и бегали у его ног. Это были молодые кошки, пойманные им в степи и с трудом прирученные. Они спасали с грехом пополам музей от крыс, водившихся здесь во множестве и портивших все, что только им попадалось.
В самом шкафу находились другие трофеи, собранные на невинной охоте за насекомыми. Белая Борода-Нежное Сердце часто отправлялся в лес с сеткой для бабочек или коробкой для собирания растений. Он с юных лет любил природу, изучал жизнь животных и растений, и если у него теперь оказывалось иногда свободное время, то он предавался изучению природы, которое здесь, в тропическом лесу, было очень соблазнительно.
В шкафу находилось и несколько книг, которые Белая Борода читал в ненастные дни. Между ними была «Одиссея» Гомера, и Белая Борода улыбался, встречая в ней сведения об Эфиопии; многие места этой героической поэмы он знал наизусть. Он понимал теперь лучше, чем на школьной скамье, что такое скитания, с какими трудностями они сопряжены и какие дают радости. Он добровольно оставил родину, но и после долгих странствий не раз тосковал, подобно Одиссею, по милой стороне.
В одном из ящиков шкафа тщательно сохранялась в портфеле маленькая акварель, изображавшая белокурую голову девушки. Это был далеко не шедевр, но Белая Борода, нарисовавший ее в свободные часы в своем лесном домике, хорошо знал модель этого портрета: он до сих пор носил в своем сердце милый образ прелестной Розы.
В том же портфеле лежал еще пейзаж; он представлял ландшафт, который открывался с холма его родной деревни: вокруг — зеленые леса, перемежающиеся благоухающими лугами и пестрыми нивами наподобие ковров; вдали, там и сям, сверкали зеркальные озера; на полях задумчиво стояли грушевые деревья; по берегам ручья возвышались, как будто на страже, темные ольхи. Красивая это была местность… В полусвете своей комнаты молодой Белая Борода часто рассматривал эти две картины, предаваясь своим мечтам и воспоминаниям. Неудивительно поэтому, что хижина эта ему стала дорога и мила, казалась ему второй родиной.
Немало и тяжелых минут пережил он здесь. «Горе беглецу, скитальцу по свету!» — говорит одна старинная немецкая песня, и мотив этой песни часто вспоминался ему, сжимая сердце невыносимой тоской. У него уже не было родины; здесь он был чужой, наемник, с которого требовали плату за то, что дали ему приют. И какой ужасной услуги требовали от него! Ему приходилось стать сообщником бандитов! Даже больше! Гассан, этот человек с темным прошлым, Гассан, совесть которого, наверно, тяготило какое-нибудь преступление, считал его, имя которого было незапятнанно, негодяем, обманщиком!
На родине, в тарандтском университете, он тотчас потребовал бы удовлетворения! Но здесь? Не вызывать же на дуэль атамана разбойников?
И какими узами приковало его к себе это чудовище, какие ему расставило сети! Бедный Лео, его верный слуга, был лишен свободы, и жизнь его окажется в опасности, если Белая Борода насильно порвет отношения с Гассаном.
Он когда-то со слезами на глазах читал «Хижину дяди Тома», мечтая об освобождении негров с радостным предчувствием, что по ту сторону океана вспыхнет борьба за человеческие права негра. В юношеском пылу он сам готов был стать в ряды освободителей. Теперь он был здесь, в этой стране, где процветала отвратительная охота на людей, — и был бессилен. Он искал выхода. Иногда ему приходила мысль, что по отношению к подлецу можно не сдержать слова, что можно обмануть Гассана лживыми обещаниями и после его ухода бежать с Лео. Небольшое имущество, принадлежавшее ему — в этой хижине; он бы охотно его оставил, взяв с собой только картины, пороха и свинца, сколько потребуется, чтобы добраться до ближайшей мешеры (пристани) на Ниле. Хотя и предвиделась война с динками, хотя все владетели сериб, мимо разбойничьих станов которых ему пришлось бы проходить, и действовали заодно, — он все же не боялся: с винтовкой в руках он сумел бы проложить себе путь или честно пал бы в открытом бою.
Но душа его не терпела лжи. Нарушить данное слово, стать лжецом — никогда!
Приходилось мириться с необходимостью. Ему хотелось добиться только одного — освобождения бедного несчастного негра и избавления его от путешествия с разбойниками и от сопряженных с ним истязаний. Открыто и честно он хотел войти в сделку с Гассаном и встал, чтобы отыскать гостеприимного хозяина.
На дворе серибы между тем все готовилось к выступлению. Шестеро предводителей в это время как раз подводили к Гассану свои отряды. Это был своеобразный парад. Предводителей мы уже знаем; солдатами же были базингеры, т. е. туземные рабы, которых снабдили ружьями и кое-как выдрессировали в солдаты. Они шли на братьев, потому что им была обещана часть добычи. К тому же предполагалось нападение на другие деревни, с которыми туземцы серибы Гассана и так жили не в ладах.
