Уклоны мистера Пукса-младшего - Джемпсон Майк (книги .txt) 📗
Но почему они смеялись? Неужели он, мистер Пукс, смешон? Неужели его спина, над которой потешались оборванцы, чем-нибудь смешна? Мистер Пукс обдумывает это обстоятельство, тянется даже к своей спине, но жара, лень, приятные размышления и спокойствие превозмогают — рука опускается в карман за сигаретами, мистер Пукс закуривает и вдруг — бледнеет: где бумажник? Великолепный черный бумажник? Где паспорт, письма, деньги и фотография матери?!
Руки мчатся по всем карманам, пальцы дрожат — бумажника нет. Мысли мистера, между тем, приводят события в порядок: конечно, когда он дрался с оборванцами, эти негодяи вытянули бумажник. Вот почему они и бросились бежать. Ах, негодяи! Ах, подлое племя!
Содержимого жилетного кармана хватает как-раз на то, чтобы расплатиться за кофе. Мистер Пукс, тщательно обдумывая подробности и детали событий, направляется в полицию. Необходимо заявить о краже, потребовать, чтобы разыскали и вернули хотя бы паспорт и фотографию матери.
— Чем могу служить, мистер? — Дежурный сержант, взволнованный еще демонстрацией студентов, с удовольствием останавливает свой взор на типичном англичанине — Джемсе Пуксе. На мгновение его память напрягается: где он видел это лицо?
— Сержант, меня обокрали. У меня вытянули бумажник.
И мистер Пукс рассказывает подробно о всех событиях дня.
Сержант записывает его слова, а в мозгу копошится недоумение: где он видел это лицо?..
— …Все, мистер Пукс. Сообщите только еще свой адрес, и через день-два мы доставим вам ваш паспорт.
Мистер Джемс сообщает адрес, пожимает руку и направляется к выходу. Взгляд сержанта задерживается на спине Пукса, сержант вскакивает и оглушительно орет:
— Сто-ой!!!
Мистер Джемс, в недоумении, поворачивается, и сержант мгновенно вспоминает это лицо. Конечно же, это тот тип, фотографию которого прислала лондонская полиция, это индусский коммунист Тама-Рой, внезапно очутившийся в Каире вместо Калькутты!
Если у сержанта были еще какие-нибудь сомнения — их рассеяла спина мистера Пукса: на спине была наклеена листовка, коммунистическая листовка, порочащая добрую славу Англии, листовка, которую разбрасывали сегодня студенты.
— A-а, так вы — англичанин. А это…
Сержант лихорадочно роется в пачке писем.
— А это не ваша фотография?
Джемс поражен. Как смеет сержант так с ним разговаривать? Джемс всматривается:
— Да, это моя фотография.
— Так вы — Джемс Пукс?
— Сержант! — Голос Пукса приобретает металлические нотки. — Сержант, я не привык, чтобы со мной так разговаривали. Вы, очевидно, не умеете обращаться с джентльменом!
— Хо-хо, джентльмен! Он — джентльмен! А это что?
Сержант перебрасывает свое тело через низенький барьер, отделяющий его стол от посетителей, и хлопает Пукса по спине.
— А эт-то что?
Сержант тычет прямо в лицо листовку.
Джемс бледнеет:
— О, о, сержант, — кричит он, — теперь я понимаю. Когда была демонстрация, один студент подбежал и похлопал меня по спине. Это… он приклеил эту бумажонку.
Молчание сержанта становится грозным. Джемс понимает, что ему не верят. Блестящая мысль озаряет его голову:
— Сержант, пусть кто-нибудь пойдет на квартиру, где я остановился, и принесет сюда мой портфель. Я — председатель юношеского отдела лондонской «Лиги ненависти к большевикам».
Тут сержант не выдерживает. Его живот трясется, лицо расплывается, как медуза:
— О-хо, он — член «Лиги ненависти к большевикам»! Это же великолепно! Большевик Тама-Рой — председатель «Лиги ненависти». А кто это может подтвердить, юноша?
— Запросите Лондон, сержант. Нет, я с ума сойду! Я вам говорю, что я Пукс, а не какой-то Тама-Рой!
В голосе Пукса дрожат слезы. Еще минутка и мальчик расплачется.
— Успокойтесь, — говорит сержант, — констэбль сейчас пойдет по адресу, данному вами, и принесет ваш портфель. Пока же я вынужден вас задержать.
Тысячи мыслей волновали Джемса в те полчаса, которые потребовались констэблю, чтобы пойти на квартиру прекрасной египтянки. О, когда принесут его портфель и сержант поймет, с кем он имеет дело, мистер Пукс покажет ему! Он обзовет его болваном, ослом, идиотом, он помчится прямо отсюда к вице-королю, он будет телеграфировать лорду Смозерсу, он уничтожит этого олуха-сержанта, посмевшего обидеть такого джентльмена, как Пукс!
А потом нужно будет лечь в санаторий. Нервы Джемса — он это великолепно чувствует — натянуты, как струны. Еще одно какое-нибудь событие, подобное этому, и мистер Пукс попадет в сумасшедший дом.
Посланный сержантом констэбль возвращается. Глаза Джемса жадно смотрят на его руки — нет, констэбль не принес его портфеля…
Мистер Пукс не может знать, что египтянка, к которой он так опрометчиво поехал, — аферистка, мистер Пукс не может знать, что, почуяв сомнения полиции в ее квартиранте, египтянка поклялась, что к ней никто не приезжал, мысленно высчитывая в этот момент, сколько она заработает на продаже вещей Пукса.
Допрос был суров и краток. Так он сознается в том, что он Тама-Рой? Он продолжает упорствовать, говоря, что он — Джемс Пукс? А зачем он приехал в Каир? Он не имеет никакого отношения к сегодняшней демонстрации? А откуда у него листовка? И где его документы?
Таким образом мистер Пукс был отправлен в камеру участка, как подозреваемый в организации демонстрации против британской короны.
Однако, когда первая горячка волнения спала, сержант начал обдумывать все обстоятельства этого удивительного дела.
И чем больше вдумывался в подробности сержант, тем большие сомнения терзали его душу; а вдруг этот субъект действительно — Пукс?
Утро принесло ряд неприятных новостей — на пароходе мистер Пукс действительно занимал каюту первого класса, он действительно сошел с судна в Каире, в санатории действительно оставлено место для мистера Пукса и, главное, Тама-Рой, как это сообщили по радио, находится на судне, — короче говоря, сержант к полудню следующего дня понял, что он ужасно ошибся.
Дело Пукса, между тем, шло по инстанциям. В девять утра Пукс предстал перед судьей.
— Организатор демонстрации, ваша милость, — доложил представитель полиции. — Установлена личность. Тама-Рой. Именует себя Пуксом, ваша милость.
Дело Пукса было тридцать вторым у судьи. Судья даже не взглянул на Джемса.
— Высылка из пределов страны. Конфискация имущества. До высылки — арест.
Приговор был краток. Дело Джемса вместе с полусотней подобных дел направилось к правительственному комиссару, оттуда к командиру порта; командир порта повел длинные переговоры с капитанами судов и, наконец, выяснил, что «Мария» с грузом апельсинов сегодня вечером отходит в Одессу.
Джемс, еще сидя в камере, понял, что он погиб. Машина-автомат правосудия зажала его своими челюстями. Сопротивляться бесполезно. Спасти его может только чудо. Но чудес не бывает. Джемс апатично пошел в суд, не расслышал даже приговора, апатично вернулся в камеру и упал на койку — все кончено, он погиб.
Сержант окончательно уяснил себе свою ошибку только к вечеру. Около часу ушло на то, чтобы выяснить, где сейчас находится Джемс Пукс. Добившись, наконец, точных сведений, сержант помчался на пристань.
«Мария» отходила от мола. Сержант уныло обвел глазами водную гладь — ни единой шлюпки или катера. Сержант кричал, но его не услышали.
А, может-быть, так лучше? Ну, сержант ошибся. Но об этой ошибке никто ведь не узнает — Пукс обязательно погибнет на севере. Может-быть, так действительно лучше. Но в последний момент сержант все-таки решился на героическую попытку: он помчался вдоль мола, догоняя судно. Вот у конца мола судно легло в поворот, сержант задыхается, добегает — поздно, до судна больше сотни сажен…
Сержант вздыхает, а потом начинает хохотать:
— Председатель юношеского отдела «Лиги ненависти к большевикам» едет в данную минуту в страну большевиков, как политический эмигрант, как коммунист Тама-Рой! Это великолепно! Это очень смешно, чорт возьми… Оч-чень смешно!..
