Код Майя: 2012 - Скотт Аманда (книги онлайн .txt) 📗
Камни на мгновение перестали падать, а затем застучали с удвоенной силой.
«Если будет нужно, ты сможешь забраться вверх по стене, он тебя не увидит, и ты не окажешься у него на дороге».
Это казалось настоящим безумием, но другого выхода у них не было. Стелла в темноте попыталась нащупать углубления в каменной стене, воображая себя гекконом, белкой, древесной лягушкой, прилепившейся к мокрому камню, чтобы не свалиться в засасывающую пустоту и мрак.
Она отыскала упоры для рук и ног — маленькие выемки в камне, принявшие предложенный им неопрен и зацепившиеся за него. Она повернула голову набок и прижалась щекой к скале, дыша в сырой, жесткий камень, словно само дыхание могло ее удержать.
Со всех сторон ее окружали мрак и пустота, и единственное, что сохраняло ей жизнь, это четыре углубления в мокром камне. В рот попал песок, соленый, с привкусом ила, но она не стала его выплевывать, а, наоборот, пошире раскрыла рот, используя еще один способ приклеиться к стене. Она не позволяла себе думать о том, как будет спускаться.
Он появился очень скоро, кем бы он ни был; промелькнули очертания тела, и Стелла уловила шум дыхания, запах мужского пота, неопрена и тины. Он двигался быстро и уверенно, освещая себе путь игольно-тонким лучом света.
Он не поднял головы и не увидел ее, хотя череп выкрикнул яростное предупреждение и испустил ослепительно голубое сияние, существовавшее, насколько она поняла, только в ее сознании.
Стелла ждала довольно долго, цепляясь за сырой камень пальцами, онемевшими от холода и страха. Топот и шум стихли, Кит давно скрылся вдалеке.
— Кит! Прошу Тебя, Господи, пусть у Кита все будет хорошо.
Ответом ей была тишина, даже камни не падали.
Стелла досчитала до тысячи, а потом еще раз и наконец рискнула включить свет. Уступ оказался более узким, чем она думала, а углубления в камне совсем крошечными. Дальше была черная, непроглядная пустота.
Она пошевелила пальцами, засунула их в щель и начала спускаться, зацепилась за углубления, где до этого стояли ее ноги, и встала на уступ, оказавшийся шириной с ее стопу. Дальше луч фонарика уткнулся в темноту и ничего не высветил. Она рискнула наклониться вперед и послала луч света вниз, за край уступа. Его хватило на двести пятьдесят метров, но до дна свет не достал. Стелла повернула фонарик и начала выбираться из пещеры.
Карта была верной, спуск оказался очень сложным. Впрочем, на карте не обозначалось, что уступ сужался до восьми дюймов и у него появился уклон с внешнего края, который медленно, мягко, незаметно пытался утащить ее в черную бездну. Стена у левого плеча, которая до сих пор была другом, поддержкой и надежной опорой в мире, жаждущем затянуть ее в свое брюхо гравитацией, тоже ее предала и теперь пыталась вытолкнуть наружу, переместив центр тяжести за край уступа.
Стелле удавалось идти вперед только усилием воли. Когда она поняла, что больше не может передвигать ноги, то опустилась на четвереньки и поползла, ощупывая уступ, на котором едва умещались колени. Правой рукой она цеплялась за уходящий вниз край, и дважды он ускользал от нее, толкая вбок и в пустоту. Гравитация засасывала. Но ей удалось не свалиться вниз. Камень-череп тянул ее влево, чтобы удержать на уступе.
— Кит… умоляю тебя, только не говори, что ты попытался здесь пройти.
Когда и ползти уже не удавалось, она легла на живот, вытянула перед собой руки и, используя только левую, стала подтягивать свое тело вперед, прижимаясь к стене, сражаясь с темнотой, которая нашептывала ей, что легче всего перестать цепляться и мягко скатиться туда, где нет никакого сопротивления.
«Найди меня и живи». Теперь эти слова звучали обещанием для нее — для них обоих.
Наконец она добралась до безопасного места и встала на колени, всхлипывая от страха, говоря сама с собой. Слова лились безумным потоком сквозь стиснутые зубы, которые так сильно стучали, что разобрать что-нибудь было невозможно.
Стелла глотнула воды и заставила себя успокоиться. С усилием она нарисовала мысленный портрет Кита, целого и невредимого, который ждет ее у входа в пещеру.
При мысли о нем она не сдержалась и расплакалась.
— Кит… умоляю тебя, пусть с тобой все будет хорошо.
Стелла вспомнила его последние слова: «Я буду ждать тебя у машины».
Она посмотрела на часы. Половина третьего. С того момента, как она вошла в пещеру, прошло ровно пять часов.
— Я буду около машины в три часа, — сказала она вслух. — Мы перекусим в отеле. Нет, лучше закажем ланч в номер, никуда не будем выходить и отпразднуем свадебный подарок.
Она стояла в широком туннеле, где ей совершенно ничего не угрожало. Камень был сухим и гладким и уходил полого вверх. Где-то вдалеке виднелось серое пятно на черном фоне. Стелла Коди посмотрела на компас, затем на карту и на часы, поправила рюкзак и побежала к свету.
Очень тихо, так, что ей пришлось напрячься, чтобы расслышать, камень-череп пропел одну-единственную предупреждающую об опасности ноту.
ГЛАВА 3
Париж
Август 1556 года
Париж плавился в лучах летнего солнца.
Дым от костров, на которых готовилась еда, висел, точно одеяло, над черепичными крышами, вонь канализации пропитала улицы. Жизнь почти остановилась. Улицы и переулки, вьющиеся по обоим берегам Сены, ждали дождя, или ветра, или, если на то будет воля Господа, и того и другого, чтобы очистить воздух и промыть канавы.
Однако жизнь текла вне зависимости от холода или жары, существовали вещи более важные, нежели погода: например, смерть и рождение. Вот почему Седрик Оуэн, известный всем окружающим под именем месье Дэвида Монтгомери — якобы шотландца, ярого приверженца великого короля Франции и его союзника Папы, — был вынужден принимать невероятно тяжелые роды.
Четвертые с тех пор, как он приехал во Францию. Первые прошли прекрасно и создали ему репутацию среди уличных бродяг, которых он лечил. Вторые роды он принимал у жены портного, однажды пришившего шнурки с металлическими наконечниками к панталонам месье де Монпелье, какой-то мелкой сошки при дворе.
На третьи роды его вызвали ночью, из постели, мужчина прискакал верхом, вооруженный шпагой. Женщина была его любовницей, она лежала на белоснежных льняных простынях, частично разорванных на полосы, чтобы остановить кровотечение. То, что она осталась в живых, считалось чудом и приписывалось тому, что Оуэн категорически отказался использовать пиявок. Выяснилось, что ее любовник являлся кузеном месье де Монпелье и занимал более солидное положение при дворе.
Таким образом, без особого желания и усилий с его стороны, если не считать того, что он делал свое дело, днем двадцать шестого августа, меньше чем через три недели после прибытия во Францию, когда Венера находилась в средней точке Весов, а Юпитер в трине к Марсу, Седрика Оуэна позвали к придворной фрейлине, у которой начались схватки на месяц раньше срока, и, судя по охрипшим от воплей женщинам, она должна была произвести на свет кролика или еще того хуже.
Конечно, не кролика, но кого-нибудь ненамного лучше. Обнаженный по пояс Оуэн лежал на полу у изножья кровати, закрыв глаза, чтобы лучше «видеть» пальцами, которые находились внутри роженицы, в том месте, где лежат младенцы. Он нащупал плохие новости.
Он вполне прилично говорил по-французски, а его акцент обычно принимали за шотландский.
— Мадам, — сказал он, — я нащупал две головки. Вам предстоит родить близнецов. Будут ли они жить, я не могу сказать, но точка Фортуны, если рассчитывать ее современными методами, сейчас находится в созвездии Близнецов, а это благоприятный знак.
Ее лицо практически скрывал огромный живот, но она посмотрела ему в глаза, и он ответил ей самой сострадательной улыбкой, на какую был способен, зная, что этот момент важнее даже, чем само зачатие, и не желая его портить.
Оба ребенка расположены на одинаковом расстоянии от выхода, поэтому мне придется отодвинуть назад одного, чтобы другой смог выйти. Могу ли я получить у вас и вашего мужа позволение решить, кто из них появится на свет первым?
